Страница 181 из 182
Из соседней комнаты вышел Иванов.
— Все слышал? — спросил Пашутин.
— Все, — Иванов успокоительно похлопал сообщника по плечу. — Деваться ему некуда, он это понимает. Значит, ровно в два он войдет и отопрет решетку…
— Сейф будет открыт.
— А если — нет?
— Рискуем. Только Витька точно говорит: когда он сдает материал, она всегда держит сейф открытым. Не было случая, чтобы иначе…
— Ладно, — кивнул Иванов. — Ты подкатываешь тележку с контейнером к дверям кладовой. Входишь, нейтрализуешь Ананьеву, забираешь пакеты с фольгой, грузишь их в контейнер и едешь себе потихоньку через весь завод. Все знают этот контейнер, привыкли к нему, никто и внимания не обратит. А я за это время прикрою двери кладовой и буду ждать тебя во дворе, в машине. Ты вывезешь контейнер во двор, рабочие его погрузят, и мы спокойно выедем за пределы завода. Вот накладная, держи, — Иванов протянул Пашутину сложенную вчетверо бумажку.
— А Борода?
Иванов развел руками, печально улыбнулся:
— Каждому — свое. Есть такая благородная традиция: спасая товарищей, принимать удар на себя. Бородаев повезет платину на соседний завод. Он знает, что должен не на завод ее привезти, а по тому адресу, который я ему дал. Его, беднягу, догонит милиция…
— Кто поверит, — засомневался Пашутин. — Это же порошок, кому он нужен?
— Правильно, — сказал Иванов. — Прямо сейчас, отсюда, позвонишь своему Миронову и скажешь так: «Только что я выяснил совершенно точно: Бородаев и его сообщники, к сожалению, я их не установил, повезут платину на Комсомольский, восемьдесят два, квартира тридцать пять, Зенину Алексею Егоровичу». Они этого Зенина тут же проверят по ЦАБу и узнают, что он инженер, мастер цеха на заводе тугоплавких металлов и уж он-то имеет самую реальную возможность превратить этот полуфабрикат в ювелирные слитки. Все понял? Ну, само собой, когда сыскари кинутся домой к Бородаеву, там они найдут Володина. И круг замкнется. — Иванов потер руки, толкнул Пашутина. — Как наш «Санько»? Молоток?
Пашутин снял трубку телефона и набрал номер Миронова…
Зрительный зал заводского клуба был полон. Люди стояли в проходах, в дверях. Николай Федорович вышел на авансцену, к микрофону, и зал разом стих. Кондратьев смотрел на собравшихся и молчал. Вспомнился 22-й год, точно такой же зал на Петроградской стороне, где проходил вечер смычки милиции и трудящихся. Много воды утекло с тех пор.
— Товарищи, — негромко сказал Николай Федорович. — На заводе действует тщательно законспирированная группа преступников.
По залу пронесся гул голосов.
— Прошу понять правильно: мы обращаемся к вам, рабочим и служащим завода, потому, что верим в вашу честность, верим в то, что любой из вас, заметив самое незначительное, но подозрительное обстоятельство, не пройдет равнодушно мимо, а примет все необходимые меры. Речь идет о готовящейся краже драгметалла, товарищи. Будьте внимательны и осторожны!
Ровно без пяти два Бородаев получил на складе пачки с платиной и погрузил их в свой фургон. У ворот он предъявил вахтеру пропуск и накладную и выехал с территории завода. Он не заметил, что следом за его «Москвичом» двинулась светло-зеленая «Волга».
Спустя десять минут Николай Федорович получил следующий доклад по радиотелефону:
— Бородаев миновал завод. Увеличил скорость. Явно пытается скрыться.
Николай Федорович переглянулся со своими помощниками:
— В принципе, куда он денется? На Комсомольский?
— Похоже… — отозвался старший.
— Задержать, только с поличным.
— Вот вам и Пашутин, — удовлетворенно сказал Миронов.
— Поглядим. Пока полной ясности нет.
Ровно без одной минуты два Витька подошел к дверям кладовой.
— Зина, — позвал он.
Девушка повернулась к решетке:
— Что тебе?
— Вот, платина, — Витька кивнул на свою сумку. — Возьми накладную.
Она внимательно прочитала.
— Входи, — щелкнула замком решетки.
Витька понял, что сейф открыт, и Зина хочет спрятать новое поступление. Он понял также, что сейчас у него появились единственная и последняя возможность предотвратить преступление и самому остаться в стороне, все свалить на случай.
— Постой, — он протянул ей пачку платины. — Ты убери, а я потом зайду, распишусь. Некогда мне.
— Новые джинсы уплывут? — спросила она насмешливо. — Ничего, перебьешься. Входи, расписывайся и будь здоров. — Она направилась к сейфу. Он действительно был открыт.
«Что же делать?» — подумал Витька, но так и не успел решить этого вопроса. Пашутин оттолкнул его и прошел за решетку.
Витька тихо вскрикнул от неожиданности и, понимая, что теперь все кончено и пути к отступлению отрезаны раз навсегда, сжал голову обеими руками и отвернулся. «Что он сделает с Зиной, что?..» Эта мысль ввинчивалась в мозг, словно тупой, ржавый штопор. Оглянуться Витька боялся. «А вдруг он ее не тронет? — успокаивал он себя. — А вдруг обойдется?»
Пашутин вернулся, тщательно прикрыл решетку, сложил в контейнер пачки с золотой фольгой. Недобро усмехнулся:
— Нарушаешь уговор, Витя… Туфтишь… Уходи быстрее, легаши вот-вот пожалуют… — Пашутин покатил контейнер по коридору.
Витька догнал его:
— Что с ней?
— Пойди, погляди. Она, наверное, уже очнулась. Я ведь ее легонько, любя… Чтоб без лишних трупов, — и добавил зло: — Уходи, если сидеть не хочешь!
Витька побежал. В голове у него стучало, он мчался, не разбирая дороги, и только одна-единственная мысль сверлила его мозг: «Пропала жизнь. Ни за понюх табака пропала, Теперь если не расстрел, то десять лет наверняка». Он не раскаивался в случившемся, не жалел ни о чем, он только боялся. Он все же был очень слабым человеком, Витька Володин…
У выхода на площадку с мусоропроводом путь Пашутину преградил Иванов.
— Давай, — Иванов протянул руку.
— Договорились вывезти в контейнере? — растерялся Пашутин.
— Давай, — в голосе Иванова послышались металлические нотки. — Некогда объяснять…
Пашутин сжал зубы, отскочил.
— Понял я, — он двинулся на Иванова. — Сам хочешь все заграбастать? От Бороды избавился? От Витьки? А теперь…