Что есть иудаизм?

— Размышлять над сидером?

— В сидере есть молитва кришме, которую ты читаешь перед сном.

— Есть короткое кришме.

— Что говорится в короткой молитве?

— Что ты меня экзаменуешь? Читай и, если понимаешь по-древнееврейски, объясни мне. Я же, как у нас говорили, «амгорец», то есть невежда, а ты училась в Виленской древнееврейской гимназии.

— Хорошо. Читаю и перевожу: «Слушай, Израиль! Яхве бог наш, Яхве един!».

— Яхве? Какой Яхве?

— Извини, допустила ошибку. Имя бога запрещено произносить. Не говорят Яхве, говорят — Адонай.

— Совсем другое дело.

— Читаю и перевожу дальше: «И люби его, бога твоего, всем сердцем твоим, всею твоею душою и всеми силами твоими…» «Если вы будете слушать заповеди мои, которые заповедую вам сегодня, любить бога вашего и служить ему от всего сердца вашего и от всей души вашей, то дам вашей земле дождь в свое время и дам траву на поле вашем для скота вашего и будете есть и насыщаться…». А не послушаетесь… тогда «воспламенится гнев бога на вас, и заключит он небо, и не будет дождя…» И сыплет бог проклятиями: «Пошлю на вас ужас, чахлость, горячку…».

— Хватит, Вера, хватит об этом! Очень страшно!..

— Несколько раз в день молящиеся евреи дают обязательства любить бога, любить под страхом самых страшных наказаний. В Библии есть много рассказов о том, как бог наказывает смертью за малейшее нарушение его заветов. И, несмотря на это, надо любить его!

Но оставим Библию в стороне. Ты веришь, что бог сотворил мир и управляет им? Как, по-твоему, хорошо он управляет? Справедливо? Сколько людей страдает от бедности, от болезней, от войн — не счесть! И все — по воле божьей. А бог обязывает любить его всем сердцем. Любишь ли ты его?

— Стараюсь, хочу любить…

— Боишься бога?

— Боюсь. Миллионы людей во всем мире верят в бога и боятся его. Недаром говорят — «страх божий». Разве все верящие в бога ошибаются? Не может этого быть.

— Может. Ты сама признаешь, что это так.

— Я?

— Да, ты. Как по-твоему: служат ли христиане истинному богу? Или магометанская вера правильная?

— Считаю истинной верой только иудейскую. Есть лишь один бог и одна истинная вера.

— Значит, все другие религии ошибочны?

— Получается так.

— Но в «истинного» бога иудейского верят, скажем, несколько миллионов людей, а сотни миллионов людей верят в «неистинного бога». Ты полагаешь, что эти сотни миллионов ошибаются?

— Да.

— Почему же ты считаешь невозможным, что и верующие евреи ошибаются? Ты возмутилась, когда твой Нахман сравнил «чудо» девы Марии с «чудом» пророка Моисея. А Нахман, собственно, хотел сказать тебе: если ты не веришь в «чудо» Марии потому, что оно противоречит закону природы, то у тебя нет никакого основания верить в чудеса, о которых рассказывает Библия. Чудес нет, есть законы природы, законы развития человеческого общества.

— Не забрасывай меня законами. Ты говоришь: законы природы, законы развития человеческого общества. А кто установил такие законы? Поскольку природа существует, ее должен был кто-то создать.

— А бог существует?

— Мы верим: существует.

— Если все существующее кто-то должен был создать, то кто же создал существующего бога?

— Не думаю, Вера, чтобы ты ждала от меня ответа на этот вопрос. Повторяю: не моего ума дело.

— Не собираюсь сейчас читать тебе, Нехама, лекцию о происхождении Земли, о зарождении жизни на Земле, о происхождении человека, о законах природы. Могу рекомендовать тебе несколько книжек по этим вопросам. Своим умом поймешь их и по-другому будешь смотреть на мир. Муж твой, кажется, уже прозрел. Научишься и ты смотреть открытыми глазами, узнаешь, как наивны сказки Библии о сотворении богом мира в шесть дней, поймешь, какой вред эти сказки приносят людям. Тебе станет ясно, что не бог создал человека, а человек создал бога.

— Человек, говоришь ты, создал бога? Значит, бог все-таки есть?

— Человек создал бога своей фантазией. Создал очень давно, когда был беспомощен против грозных явлений природы. Страх человеческий породил богов. И сейчас люди, обладающие богатством, заинтересованы, чтобы бедные, обездоленные, создающие своим трудом все богатства, жили в страхе божьем, а свои лучшие человеческие чувства отдавали бы богу, а не человеку, не народу. Со временем ты все это поймешь. Религия обязывает тебя любить бога. За что?

— За то, что он дал мне жизнь. Его милостью мы все живем.

— Читала Библию?

— Я не читала Библию, но знаю многое из женской Библии — Цено-Урено. Знаю, бог проклял людей за то, что они хотели все знать, хотели быть умными. За это бог обрек род человеческий на вечные муки.

— Ты веришь, что бог всемогущ. Но посмотри на его поступки. Зачем по его воле погибли десятки миллионов людей во время второй мировой войны? Германские фашисты называли себя верующими и от имени бога творили чудовищные преступления.

— Сейчас я подумала, что мы должны с тобою, Вера, поменяться именами. Не предвидели наши родители, что для меня больше подойдет имя Вера, а для тебя — имя Нехама, означающее утешение.

— Не торопись меняться. Не думай, что я не верю. Я верю в могучую силу и красоту человека, который обладает научными знаниями законов развития природы и общества. Был человек бессилен и беззащитен против сил природы, затем научился господствовать над природой, использовать ее себе на благо. Жизнь подтверждает силу научных знаний. И моя вера в такую силу не слепая.

Поразмысли и ты, Нехама, и поймешь, что тебе нужно менять веру. Учись. Учиться никогда не поздно. Научные знания исключают веру в бога и любовь к богу. Любить нужно людей, а любовь свою выражать в действии, то есть работать на благо общества, где ликвидирована эксплуатация человека человеком, нет угнетения, открыта дорога к свету и счастью в жизни.

— Завидую тебе! Ты тверда в своей вере.

Душа

Изкор

— Я опять беспокою вас, Соломон Давидович. Беспокою потому, что сама очень неспокойна. Хочется поговорить с человеком образованным, более умным. Вы поймете мои переживания, посочувствуете и поможете добрым советом. Тяжело у меня на душе! Не дают покоя погубленные души моих родных. Вы помните наш разговор о несостоявшемся кадише — поминании отца моего?

— Помню. Разве тот случай все еще беспокоит вас, Рахиль Борисовна?

— Не тот, а нечто близкое ему. Ходят люди на могилы своих родных, своих друзей — верующие и неверующие. И я хотела бы почтить память своих родных на их могилах. Но их могил нет. Было у меня много родственников, а сейчас нет никого. Мы жили в западных районах нашей страны — в районах, которые первыми подверглись нашествию фашистских варваров. У поэта Переца Маркиша я читала об этом нашествии: «Звери пришли в город, а люди ушли в лес». В первые дни, даже часы этого несчастья некоторым мужчинам удалось влиться в наши воинские части, другие ушли в лес. Старики, больные, женщины, дети бежали, спасаясь от фашистского зверя. Они бежали, а несчастье их обгоняло. Бежали из Минска, а зверь был уже в Борисове. И попали наши люди хищнику в пасть. Загнали их в гетто, а оттуда, после страшных мучений и издевательств, — в газовые камеры, в крематории. Я пришла к вам посоветоваться по вопросу, по которому не могу говорить даже со своим мужем… Надеюсь, вы меня поймете?..

— Не волнуйтесь, Рахиль Борисовна, говорите откровенно все, что у вас на душе.

— Я хочу пойти… в синагогу. Хочу в дни праздника не в одиночку, а сообща с другими евреями, с еврейской общиной поминать своих погубленных родных. За много лет после войны я ни разу не была в синагоге. Не делала этого, чтобы не огорчать мужа. Но душа моя не спокойна. Мне все кажется, что я не выполняю какого-то долга перед моими родными.

— Дорогая Рахиль Борисовна! Вы знаете, что миллионы людей разных национальностей стали жертвами фашизма и миллионы не знают, где могилы их родных и друзей. Не в утешение, конечно, говорю вам это. Хочу, чтобы вы поняли, что не молитвами (в синагоге, в церкви или в мечети) мы должны отдавать долг памяти погибших. Борьбой за счастье поколений живых, борьбой против поджигателей новой войны, борьбой за мир и дружбу народов мы чтим память погибших.