Партизанская хроника

— Я понял, — сказал Тихомиров. — Указания партии для меня закон. Теперь буду действовать осмотрительно.

— И к людям надо относиться бережно, — добавил я.

— Постараюсь.

После беседы мы с Меньшиковым собрались уходить. Уже прощаясь, Тихомиров спохватился:

— Что вы, обождите! Для вас готова повозка. Я провожу вас… Спасибо, что навестили меня, — говорил Тихомиров доро́гой. Когда мы выехали на широкий накатанный большак, он простился. Пообещал приехать к нам и, повернув обратно, привычной кавалерийской походкой пошел к своему лагерю.

Вороные, ступив на твердую почву, с места рванули крупной рысью.

— Лихой казак, — заговорил Меньшиков, думая о Тихомирове.

— Огонь парень, — вставил я и подумал, что отряду Тихомирова нужен хороший, волевой комиссар, который имел бы авторитет у командира.

— Как ваш командир? — спросил Меньшиков у партизана-возницы.

— В бою незаменим, везде успевает и себя ничуть не щадит. Еще никогда не приходилось показывать спину фашистам, — с гордостью ответил возчик.

— И никогда не отступали? — хитро прищурился Меньшиков.

— Один раз отступили, но здесь дело другого рода: захват крупных трофеев, — бодро ответил молодой партизан. — Нас было тогда шестьдесят человек; мы лежали возле шоссе, а их подходило полтораста, да сзади еще двигались две пушки. Командир посмотрел в бинокль и опять залег. Когда колонна прошла, мы ударили из пулеметов и автоматов по пушкам, и, пока противник опомнился, пушки уже были у нас в кустах… Известно, потом нельзя было не отступить.

Это была правда. По шоссейным дорогам оккупанты меньше чем по сотне не ходили. Мелкие подразделения иногда по нескольку дней ожидали подхода более крупных частей, чтобы вместе продвигаться в нужном направлении.

Подъехали к секретам нашего отряда. Из-за небольших густых елок выросла фигура Карла Антоновича.

Попрощавшись с возчиком, пошли тропинкой в свой лагерь. Скоро потянуло дымом, и между деревьями показались шалаши.

Морозкина, Кускова и Лунькова мы нашли в штабной палатке. Я рассказал им об отряде Тихомирова.

— Эх, объединиться бы нам в бригаду! — разошелся Луньков. — Мы — подрывники, тихомировцы — кавалеристы. Так бы развернулись под Минском!

— Только под Минском? — насмешливо взглянул на него Морозкин. — А я предпочитаю меньше шуму, да чтобы и в самом Минске крепкие корни пустить.

— Я за крупное соединение стою, — рубанул рукой Луньков.

На другой день Меньшиков явился ко мне с донесениями сельских партизанских комендантов.

— А как связь с другими отрядами?

— Сегодня вернулись разведчики от Сацункевича.

— Какие новости?

— Хорошие: Сацункевич сообщил, что он поддерживает связь с новым отрядом, которым руководит Веер.

— Большой отряд? — заинтересовался я.

— Около сотни… — ответил Меньшиков и, помолчав, хмуро добавил: — В деревне Зенанполье Тихомиров вчера вечером кого-то расстрелял.

Наутро вернувшийся из Зенанполья Меньшиков доложил, что там по просьбе жителей расстрелян предатель. У нас словно камень с сердца свалился.

Сацункевич сообщил, что 14 октября из-за фронта в его районе появилась конная группа. Командир отряда передает мне привет и просит прибыть к нему на встречу около деревни Стриево.

Я задумался. Не провокация ли немцев? Нужно проверить. Взяв группу партизан, отправился к Сацункевичу.

— Иван Леонович, вы уверены, что эта группа наша, а не противника?

Сацункевич пожал плечами:

— А откуда же ихнему командиру тебя знать? Да и потом у него ордена Ленина и Красного Знамени.

— Это еще не доказательство, — ответил я Сацункевичу.

Фамилии командира Иван Леонович назвать не мог.

Мы заблаговременно отправили в район встречи разведчиков и группу прикрытия. 15 октября 1942 года под вечер мы встретились. Мои опасения отпали.

Я издалека узнал Алексея Канидьевича Флегонтова, участника гражданской войны и партизанского движения на Дальнем Востоке; мы с ним познакомились в Москве осенью 1941 года. В 1941 году Флегонтов с отрядом партизан действовал в тылу противника в Подмосковье.

Алексей Канидьевич рассказал. Во второй половине августа 1942 года ЦК Компартии Белоруссии сформировал рейдовую группу — свыше ста всадников. Партия дала Флегонтову задание: поднять население на активную борьбу с фашистскими захватчиками. В конце августа на одном из участков Калининского фронта конная группа без потерь перешла линию фронта и углубилась в оккупированную врагом Витебщину. Продвигаясь по намеченному маршруту, партизаны-конники с боями перешли железную дорогу Полоцк — Витебск.

На следующий день группа форсировала Западную Двину южнее Полоцка. Значительной части партизан пришлось добираться до противоположного берега вплавь; те же из них, которые не могли плавать, переправлялись на бревнах или держась за лошадей. Местные жители помогли переправить на плотах обоз.

В первой половине сентября группа Флегонтова достигла района Камень — Лепель, где провела боевую операцию: взорвала двенадцать нагруженных автомашин противника и уничтожила восемьдесят четыре фашиста.

— В этом крепко помогли нам партизаны бригады Дубровского, — закончил Алексей Канидьевич.

Мы, в свою очередь, описали Алексею Канидьевичу обстановку в районах Минской области. Я подробно рассказал о Тихомирове. После беседы решили, что Флегонтов со своими конниками направится к Тихомирову.

Мы выделили ему проводников. В ноябре он вместе с Тихомировым создал бригаду.

В бригаду вошли кавалерийский отряд «Боевой» А. К. Флегонтова, 752-й отряд В. И. Ливенцева, отряды «Пламя» Е. Ф. Филипских, имени Сталина В. А. Тихомирова, «Красное знамя» Кузнецова. Партизанскую бригаду «За Родину» возглавил А. К. Флегонтов, заместителем у него стал В. А. Тихомиров.

11 марта 1943 года во время боя с карателями Флегонтов погиб. Позже отряды Филипских, Ливенцева и Тихомирова выделились из бригады и стали действовать самостоятельно. Вскоре на их базе возникли новые бригады.

Через несколько дней возвратился Любимов со своими партизанами. Он доложил, что благополучно провел группу Вильджюнаса в бригаду Воронянского, а оттуда в бригаду «Дяди Коли» — Лопатина Петра Григорьевича, где Ионас помог выявить проникших в бригаду предателей — литовских националистов.

Пришло время подумать о зиме. Оставаться здесь дальше было нельзя: рядом сильный гарнизон противника. Как только Свислочь покроется льдом, гитлеровцы не замедлят напасть на нас. Мы решили отойти на другую сторону шоссе.

И вот мы на новом месте. Под ветвистыми елями партизаны сооружают шалаши, повара устанавливают кухню.

В двух километрах от нашей стоянки — деревня Кленовка. В шести километрах протекает река Березина. Слева нашим соседом — отряд Сацункевича, на юго-западе — отряд Веера.

Мы с Луньковым, осмотрев местность вокруг лагеря, наметили «контрольные тайники» и выслали связных в соседние отряды. Они пригласили командиров к нам на совещание.

В назначенный день первым прибыл комиссар отряда «Разгром» Сацункевич. Под вечер приехал Веер с товарищами.

Высокий рост Веера скрадывался необычайно широкими плечами. Небольшие, слегка вьющиеся усы оттеняли мужественную красоту загорелого лица. Было ему лет тридцать пять.

Он представился, крепко пожал нам руки и скромно отошел в сторону.

Разговаривая, зашли в штабную палатку. Сацункевич по-хозяйски осмотрел стены, сделанные из лозы, стол, сбитый из досок, скамейки.

— Гм… неплохо, но зимой замерзнете.

— До зимы сделаем город, выстроим баню, Иван Леонович, и тебя пригласим попариться.

— Раньше нужно осмотреться, не готовят ли нам немцы веники, — смеялся Сацункевич.

Веер сидел в стороне, молчаливый и сосредоточенный.

— В соседи к вам мы пришли, — сказал я.

— Хорошим соседям рады, а друзьям — тем более, — ответил он.

— Как в отряде с оружием?

— Этого хватает, есть даже четыре миномета…