Партизанская хроника

Утром отряд приблизился к лагерю Долганова. Секрет долгановцев, принявший нас за немцев, открыл стрельбу. Мы быстро залегли. Ясюченя и Лозабеев закричали: «Свои! Свои!» — и встали во весь рост, чтобы товарищи их Увидели.

Вскоре партизаны обоих отрядов дружно беседовали. Радисты установили рацию. Я написал радиограмму, сообщил о месте нашей стоянки и о встрече с местными партизанами. Радисты передали ее в Центр.

Вечером Долганов, высокий, стройный, молодой еще человек, черноволосый, с правильными, резко очерченными чертами лица, с карими глазами, долго расспрашивал о Москве, о фронте. Утром он познакомил нас с Иваном Иосифовичем Ясиновичем, который перед войной работал секретарем Смолевичского райкома партии. По заданию ЦК Коммунистической партии Белоруссии Ясинович был направлен в тыл врага для подпольной работы и организации диверсионных групп. Группа Ясиновича на участке железнодорожной магистрали Минск — Смоленск уже пустила под откос девять эшелонов и создала несколько подпольных групп из местных патриотов в Бегомльском районе. Теперь его группа влилась в отряд Долганова.

В лесах Бегомльского района действовало еще семь мелких партизанских групп. По инициативе Ясиновича было проведено совещание, в котором приняли участие Долганов, комиссар Морозкин, начштаба Луньков, Ясинович и я. Все пришли к выводу — мелкие группы необходимо объединить в одно крупное соединение. Решение нужно было немедленно провести в жизнь, так как мелкие группы, сыгравшие на первом этапе партизанской борьбы положительную роль, уже не справлялись с задачами нового этапа разросшейся партизанской войны. Дисциплина в этих группах была не на должном уровне. Находились и такие вояки, которые считали, что дисциплина в партизанских отрядах — вещь ненужная.

Мы послали во все группы своих людей пригласить их к нам для обсуждения организационных вопросов.

Через два дня пришло шесть групп общей численностью в шестьдесят пять человек. На большой поляне было проведено общее собрание партизан.

— Товарищи партизаны! — выступил Ясинович. — Мелкими группами мы только кусаем врага, а нужно бить его смертельно. Поэтому надо объединиться.

Морозкин, Луньков и я поддержали это предложение.

В партизанских рядах начались оживление, споры, все громче звучали голоса одобрения. Было решено создать один отряд и присвоить ему название «Борьба». По моему предложению командиром отряда был выбран Долганов, комиссаром — Ясинович. Отряд теперь насчитывал восемьдесят человек. Мы с комиссаром и начальником штаба помогли командованию отряда «Борьба» выработать внутренний распорядок, выделить диверсионные группы. Луньков занялся обучением этих групп. Из своих запасов мы дали отряду тол, капсюли, магнитные мины и патроны.

В отряде «Борьба» оказалось немало коммунистов и комсомольцев. Усилиями Морозкина и Ясиновича были созданы партийная и комсомольская организации. Действия отряда Долганова приняли теперь другой характер. Много сил было уделено созданию диверсионных групп. Вскоре первая группа, обученная Луньковым, вышла на железную дорогу. С нашей помощью были выделены инициативные группы для организации новых партизанских отрядов в Бегомльском и Борисовском районах.

Связи с Минским подпольным обкомом партии наш отряд еще не имел, и 13 апреля 1942 года мы радировали прямо в Москву о создании партизанского отряда «Борьба». На другой день был получен ответ; поздравляя партизан отряда «Борьба», штаб желал им успехов в борьбе с захватчиками. Эту радиограмму Сергей Никифорович Долганов зачитал отряду.

— Узнала про нас Москва! Теперь начнем воевать по-настоящему! — радовались партизаны.

3

Мы получили радиограмму, в которой приказывалось нашему отряду двигаться в назначенное место. Я попросил у Долганова проводника.

— Вы мне помогли, берите любого, — сказал он.

Провести нас безопасными путями взялся Ясюченя.

Перед рассветом отправились в путь. Далеко провожали нас Долганов и Ясинович. Мы назначили пароль для возможной встречи и тепло распрощались.

Через несколько суток отряд остановился в лесу близ деревни Белые Лужи. Отсюда недалеко до шоссейной магистрали Москва — Минск, а за ней в одном километре железная дорога, которую нам предстояло перейти. Ясюченя, Меньшиков и Денисевич привели местного жителя. Он пообещал провести отряд через шоссе и железную дорогу.

Темнело. На станции Жодино пыхтел под парами паровоз. Развернув карту, наметили маршрут. Проводник-крестьянин советовал переходить шоссе и железную дорогу близ станции, а реку Плиса, протекавшую параллельно железной дороге, форсировать по плотине мельницы.

Ожидая возвращения разведчиков, партизаны чистили оружие, осматривали диски, отдыхали. С наступлением темноты проскользнули через шоссе. Разведчики во главе с Меньшиковым шли впереди, автоматчики Малев, Назаров, Кишко и Ясюченя прикрывали отряд с флангов.

Перейдя железную дорогу, разведчики натолкнулись на путевого обходчика. Тот крикнул по-русски: «Стой!» Разведчики отскочили за палисад, а обходчик побежал к Жодино, где стоял карательный отряд. Находившийся в засаде Малев погнался за обходчиком и схватил его. Тот заорал. Подскочивший Меньшиков скомандовал переправить обходчика через насыпь. Услышав шум, со станции выбежала группа немцев и открыла беспорядочную стрельбу. Из стоявшей рядом будки выскочило еще несколько охранников, которые с криками «Хальт!» кинулись на разведчиков. Те бросили обходчика, перебежали дорогу и укрылись в кустарнике. Стрельба усиливалась.

Узнав, что разведчики вступили в перестрелку с железнодорожной охраной, я послал им в помощь Николаева с шестью партизанами. Эту группу противник встретил сильным огнем.

Прошло несколько минут, стрельба не прекращалась. Тогда я поднял отряд и приказал переходить железную дорогу. Уже миновали елочный палисад, как вдруг противник осветил местность ракетами.

— Огонь! — подал я команду. — Вперед! В атаку!

Партизаны бросились к полотну. Я увидел, как упал Добрицгофер.

«Неужели убит?» — больно кольнуло сердце.

Опять залегли. Немцы открыли ураганный огонь. В темноте рельсы искрились от попадавших в них пуль.

— Выносите Карла Антоновича, — приказал я Денисевичу.

Когда Добрицгофера вынесли, мы начали отходить.

— Ну что? — спросил я Лаврика, наклонившегося над Карлом Антоновичем.

— Ранен в грудь и ногу, будет жить, — успокоил меня Лаврик.

Меньшиков и Николаев со своими людьми еще не вернулись. Неизвестно — проскочили они или нет. Тревога терзала нас. С раненым Добрицгофером переходить железную дорогу было трудно: за ней почти сразу начиналась глубокая, разлившаяся от весеннего паводка река Плиса.

Посоветовавшись с Морозкиным и Луньковым, решили возвратиться в лес. Наскоро сделав носилки, положили на них Карла Антоновича. Чтобы не стонать от боли, он до крови кусал губы. Четверо партизан с трудом несли его. Возле шоссе залегли. Со стороны Борисова показался свет, послышался гул моторов. Мы плотней прижались к земле. Мимо промчались четыре автомашины с гитлеровцами и два броневика. Это прибыла помощь. Как только немцы проехали, мы бесшумно перешли шоссе и отошли в небольшой лесок. С правого фланга немцы продолжали вести огонь. Нас выручила темная, беззвездная ночь.

Мы прошли около трех километров и остановились отдохнуть. Из еловых веток сделали шалаш, уложили раненого. При свете карманного фонаря Лаврик перевязал ему раны. Лицо Карла Антоновича приняло восковой оттенок.

— Держись, Карл Антонович, — тихонько сказал я.

Добрицгофер приоткрыл глаза, хотел что-то сказать, но едва смог пошевелить запекшимися, окровавленными губами.

— Для выздоровления необходим полный покой и хороший уход, не говоря уже о питании, — шепнул мне Лаврик.

Что-то сдавило мне горло. Я вышел из палатки. «Необходим полный покой. Разве его здесь найдешь?» — раздумывал я.

Меньшикова и Николаева все еще не было. Выслали разведчиков. Выйдя на опушку, они услышали тихий разговор и по голосам узнали товарищей. Это была группа Николаева.