Страница 56 из 68
— Фу, как грубо… — сморщился я, в свою очередь, — Вы, магистр, всерьез полагаете, что можно всю жизнь прожить и никаких выводов не сделать? Все время работать, работать, разбогатеть даже, но не сделать попытки осмыслить окружающий мир? Разве это философия? Это просто житейский опыт…
— То есть ты решил совершенно бесплатно поделиться со мной своим житейским опытом? — насмешливо спросил Кревиол, и я пожал плечами, нельзя ж так подставляться…
— Вы еще и заплатите? — любопытства в моем голосе не было ни на грош, ну, я не очень и старался.
— Нагле-ец! — рассмеялся магистр. — На тебя положительно невозможно сердиться всерьез! А я думал, брешут гномы… Какой-то ты весь нескладный… — И Кревиол начал с интересом рассматривать на свет бокал с вином, принесенный на серебряном подносике расторопным малым в серой хламиде подмастерья. Я, выходит, нескладный, а вино гостю можно вот такое наливать… так себе вино, кстати ведь, очень так себе, даже и не ординарное…Бормотуха, если честно, и не по вкусу даже, а по запаху… Зато видно, что передо мной настоящий алхимик — нормально пожрать и выпить не может, чтобы какой-нибудь декохт на себе и госте не опробовать…
— Хотите, еще притчу расскажу?
— Давай, конечно, не поверишь, первый раз за две недели отдыхаю! — Вот за такое признание можно много отдать…
— Во-от… Заболел однажды один человек. Было ему очень плохо, прям помирал. И надоумили его поставить пиявок. Он туда-сюда, нет пиявок. Ни у кого. Ни в одной аптеке… Из последних сил дополз до болота, сунул руку в воду, просит "Ну, хоть одна пиявочка, помоги, не поленись… " Глядит — присосались… В скором времени стало ему получше. Так хорошо стало, что начал он пиявок отрывать, да обратно в болото закидывать со словами "Напились моей горячей кровушки, дармоеды, да чтоб вы провалились с болотом вашим!"
— К болоту подошел и руку в воду сунул? — не поверил мне магистр. — Это где ж такое болото? Еще скажи, к Дурному болоту подполз! И пиявок не отрывают, ежели мозги в голове имеются! Надо или огонь подносить, или солью посыпать!
— Тьфу! — рассердился я. — Притча это, притча! Не хотите понимать, так я вам третью расскажу! Вот слушайте! Умирал один человек… умирал долго и тяжело… все стало у него отказывать, почки, печень, желудок уже обычной пищи не принимает… До того дошло, что естественные потребности, которые обычный человек и не замечает, стали у него смыслом жизни. Просрался — праздник! Смог помочиться самостоятельно — счастье! И мочу не выливает, а пьет ее потихоньку, уринотерапию практикует… Пукнуть лишний раз — проблема… И тут объявляется чудо-доктор и говорит: "А я тебя вылечить могу!" В сердце тебе вставлю маленький моторчик — кардиостимулятор! В почки еще моторчик! В печень — опять моторчик. В кишки еще чего-нибудь!" Согласился человек, обрадовался. Доктор закончил работать, утер трудовой пот и пошел себе к другим пациентам. А пациента энергия распирает, он теперь многое может — с моторчиками-то. Может встать, пройтись, пробежаться даже… Но нет, лежит, боится, что опять худо станет. Думает себе: "Болей таких, как прежде, нет уже, чем больше пролежу, тем больше моторчики проработают!" И лежит так, радуется жизни… Моторы вхолостую урчат, никак на рабочую мощность выйти не могут, от этого уже и портиться начали, а на теле человека пролежни появились, оттуда гной и сукровица течет…
Я остановился и перевел дух.
— А дальше? — удивился Кревиол.
— Что дальше? — удивился я в ответку. — Все, такая вот притча…
— О чем же она, интересно?
— Придется четвертую рассказывать, — задумчиво изрек я, — раз первые три мимо кассы…
— Давай! — с удовольствием согласился магистр, развалившись в своем жестком кресле, как на подушках, и я начал с привычного:
— Умер человек… А волосы и ногти растут, как у живого. Посмотрели на него родственники и говорят: "Ну, раз ногти растут, значит, живой, может, оклемается еще…" Оставили его в постели, а он ночью в нежить обратился и всех родственничков пожрал.
— Это притча, что ли? — возмутился Кревиол. — Ты мне еще перескажи содержание плаката "Пожарная безопасность в бревенчатых строениях"!
— Ладно, ладно! — успокаивающе вскинул я ладони, — будет другая, позатейливей! Вот слушайте… Жил-да-был вампир. Как он стал вампиром — дело темное, да и не об этом речь. А надо сказать, что занимал тот вампир в некой равнинной местности хорошую должность, при деньгах был и при власти. Был он мертвый, мертвей некуда. Но у него, как у всех вампиров, — тут мне отчего-то вспомнился маркиз Конкруд, — работал желудок, поэтому жрать он мог, и делал это с удовольствием. Пожрет, прислушается, как в животе бурчит, и сразу всех окружающих зовет: слушайте, дескать, как у меня физиология работает, значит — живой я! И все окружающие так и считали: раз слышно, как в животе бурчит, значит — живой. И успокаивали себя этим: "Ну, раз он ест, как мы, да так же у него в пузе бурчит, то сам он весь такой же, как мы, кровь от крови нашей, плоть от плоти нашей". Говорили им прохожие люди, что надо бы вампиру в спину кол осиновый забить, лучше бы для всех было. Но как-то не получалось все: то страшно было, то осиновых кольев не могли найти, а вампир тем временем себе охрану подобрал из наемников из другой местности, горной. Уж и не подойти к вампиру нельзя, все вопросы он через охрану решает. Ну ладно, думают люди, но ведь в животе у него урчит, как у живого, может и ничего, может он в себе что-то человеческое сохранил… А жители тем временем стали пропадать с пугающей частотой… Кого потом на пустыре найдут, с двум дырками аккурат у яремной вены, про кого узнают, что его горская охрана вампира в рабство забрала, да и убила, развлекаясь…
И я остановил свое повествование.
— А дальше?! — в очередной раз воскликнул Кревиол, подпрыгнув на стуле, как ребенок.
— Все… — расстроил я его, откидываясь на спинку стула. — Финал притчи.
— Так и остался вампир начальником? — уточнил Кревиол.
— Да, так и остался, — согласился я.
— Но наверное, он был хорошим администратором? — спросил магистр. — Все-таки за что-то его в начальниках держали?
— Может и был… — выразил я сомнение интонацией, пожатием плеч и закатыванием глаз. — Но как стал вампиром, ему ни до чего, кроме себя и своей жажды крови дела не стало. Впрочем, не могу сказать, чем дело кончилось… Возможно, вампир получил повышение по службе…
— Врешь, дальше давай рассказывай! — Кревиол чуть не стукнул кулаком по столу. — У тебя, небось, таких рассказиков не на один вечер!
— Ну что ж, сами напросились… Слушайте тогда… Один человек был болен проказой. Это такая страшная болезнь…
— Да знаю я, знаю! — вскричал Кревиол. — Почему у тебя все притчи только о том, как кто-то умирает или болеет?
— У каждой пташки свои таракашки… — ответил я известной в Великоречье пословицей, еще раз пожав плечами. — Так вот… Мучился он всю жизнь, руки-ноги у него сгнили и отвалились, вылечиться он не мог…
— А к магу-целителю почему не обратился? — спросил меня магистр и засмеялся, довольный своей шуткой, — Да знаю я, знаю, притча это!
— Так вот, — продолжил я, скрипнув зубами, — родился у этого больного ребенок — и каково было счастье этого человека, когда выяснилось, что кожа ребенка чиста! Это помогало больному человеку жить и давало ему возможность испытывать радость. Но на третий год жизни ребенка на лобике у младенца обнаружилось белое пятно проказы…
— Это что, опять такой финал? — с подозрением спросил Кревиол. — Странные у тебя притчи, каждый раз все короче и короче…
— Эта притча заканчивается по-другому… — заметил я, сдерживая улыбку. — Прокаженный был правителем некоего княжества, и все его подданные ужасно ругались, говоря, что невозможно тягостно, грустно и противно жить под властью урода. Потому что все в государстве делается по-уродски. Когда же больной, увидев проявление проказы на теле ребенка, ушел со своего поста, на княжеский престол воссел вампир…