Манчестерская тусовка

— Я убежал? — воскликнул Джейк. — Да мне чуть не пришлось ей вмазать, чтобы вырваться! Никогда больше так не делай.

Он наконец разогнулся, подошел к Джонни и выхватил у него из руки сигареты.

— Зараза.

— Ну ладно-ладно. Извини. Но денег мне все равно не хватает. — Джонни швырнул на пол пакет из «Венеры». — Не надо было покупать эти долбаные туфли!

Хорошо еще, что Джонни их не надел — а ведь собирался. Далеко бы они убежали, ковыляй он на каблуках. Джейк достал сигарету, зажег ее и швырнул пачку обратно Джонни.

Какое-то время они молча стояли над Хай-стрит, и ждали, пока сигареты начнут оказывать свое расслабляющее действие. Джонни от них пока только повело на рассуждения.

— И вообще — при чем тут я? Это ведь не твоя рука была у нее в сумке. Мог бы просто стоять там и делать вид, что не знаешь меня. Кто тебя заставлял бежать?

Джейк расстегнул пуговицы на пальто. Вокруг талии у него были намотаны штаны Игги.

— Как бы я объяснил это охране, если бы меня решили обыскать?

Хорошо еще, что они не размотались на бегу. В какой-то момент Джейк почувствовал, что они с него сползают.

Джонни изумленно уставился на штаны.

— Ты их украл? Что же ты и туфли заодно не прихватил?

Джейк мог ошибаться, но Джонни, похоже, всерьез расстроился. А может, просто устал. Он отвернулся и посмотрел через перила в сторону небоскреба Радио Пикадилли — автобусная станция «Чорлтон-стрит» была сразу за ним.

— Сколько времени? — спросил он, помолчав.

Джейк был без часов. Где-то середина дня.

— И что мне теперь делать? — вздохнул Джонни. — Продавать свою задницу?

— Ага, давай, только смотри не продешеви. Пятьдесят центов — нормальная цена.

— Буду перехватывать тех, кто идет с работы.

Они пошли через Пикадилли-Гарденз в сторону Деревни и почти всю дорогу молчали. Джейк уже слышал, как с шипением подкатывает депрессия, а дизельный запах автобусов и тени нависающей над головой многоэтажной стоянки делают этот звук еще более невыносимым. К счастью, Джонни не нужно будет торговать задницей в буквальном смысле. Если все пойдет по плану, он просто обработает вручную парочку парней, даст себя потискать на заднем сиденье машины и, может быть, пустит в дело рот или, наоборот, позволит кому-нибудь отсосать у него. По крайней мере, не придется работать в одиночестве: вон Кевин Доннелли уже стоит на своем привычном месте, у лестницы, ведущей на стоянку, поближе к мужскому туалету.

Джейк кивнул мальчику и едва заметно ему улыбнулся, а потом повернулся к Джонни.

— Ну, ладно, тогда до вечера.

Глупая идея, конечно, но, может, надо было предложить Джонни свою помощь? Хотя ведь он сам не просил, да и страшно было представить, как можно заниматься подобными вещами прежде, чем настанет вечер пятницы. Они договорились встретиться позже в «Добром дне». Джонни надеялся появиться там уже через пару часов.

— Ты съездишь потом со мной на эту их вечеринку? Поможешь сбагрить кассеты?

— Конечно.

Джейк прошел переулками к черному ходу «Доброго дня», но там оказалось закрыто. Для начала он постучал, а потом толкнул дверь и вошел. В конце коридора стоял Леди-Добрый-День и говорил по телефону. Джейк постучал еще раз — на этот раз по лестнице. Леди-Добрый-День посмотрел в его сторону и помахал рукой.

Официально паб открывался минут через сорок пять, поэтому внутри пока было пусто, только в углу сидел одинокий постоянный посетитель да на лавке спал один из барменов. Поскольку Джейк вошел через черный ход, он оказался по другую сторону бара. Нырнув под стойку, он дожидался, пока Леди-Добрый-День договорит по телефону. Подпирая головой выкрашенную под дерево меламиновую кромку прилавка, Джейк пытался припомнить, когда в последний раз видел Леди-Добрый-День без женского платья и без грима. Сейчас хозяин паба был во всем мужском: в огромной, свисающей до колен футболке и с сеткой на голове, которая прикрывала его прическу в стиле Бобби Чарльтона.[48]

Добрый-День положил трубку и спросил:

— Это кто тут у нас такая ранняя пташка?

— Ты бы, наверное, оделся, если бы знал, что я приду? — спросил Джейк.

— Если бы я знала, что ты придешь, я бы, наоборот, разделась! — Леди-Добрый-День подмигнул так энергично, что, казалось, лицо у него набито пружинами.

— Теперь с тебя причитается. «Бакарди» с колой.

Добрый-День постучал по стойке тыльной стороной ладони, его кольца прозвенели как рассыпавшиеся монеты.

— Гони наличку, или томись от жажды.

Мужчина и женщина в одном лице, Добрый-День считал, что за себя всегда нужно платить самому. Свод законов у него был точь-в-точь как в манчестерской торговой палате, а пользовался им Добрый-День так же грубо и размашисто, как и косметикой. Оплату совсем необязательно было производить по наличному расчету — Добрый-День никогда и не притворялся неподкупным.

— Конечно, ты можешь отработать. Кажется, у меня осталось одно незанятое местечко. — При этих словах он снова подмигнул. Толстяк, строящий из себя раболепствующую кокетку — зрелище так себе.

— Дай мне «Бакарди» с колой, — спокойно сказал Джейк. Деньги у него сегодня были.

Сидя за стойкой и глядя, как в бар постепенно стекаются офисные служащие, он мог наконец подумать о своем разговоре с констеблем Грином. Если отбросить в сторону все его дурацкие истории и притянутые за уши аналогии, Грин прямо и без обиняков дал Джейку понять, чего хочет: он честолюбив и, пока полицией управляет Паскаль, будет ему подыгрывать. Сидя за пустым столом в комнате для допросов, он говорил так:

— Буду с тобой откровенен, сынок, мне нужно кого-нибудь засадить. В Манчестере семь тысяч полицейских, и, если я буду сидеть и плевать в потолок, один из этих ублюдков займет мое место. Ну а с тобой все типа наоборот… Я предлагаю тебе возможность именно сидеть и плевать в потолок. Подскажи мне, кого засадить, или сядешь сам — уж об этом я позабочусь. Подумай.

Скоро Джейк кого-нибудь сдаст — и все ради безумной веры Джона Паскаля в Ад и Спасение и ради карьеры— констебля Дэйви Грина. Судя по тому, как складываются дела, его первой жертвой может стать даже Джонни. Не то чтобы Джейк не мог себе представить, как такое возможно — предать друга. Переспал же он этой ночью с Домино — что это, как не предательство? Как только он попадется на глаза Шону, развернется нереальная драма, в которой Фея и Ребекка будут исполнять эпизодические роли пострадавших. Изобразить из себя невинную овечку не получится, ведь Джейк прекрасно понимал, что делает. Дело в том, что, будь это всего лишь двухминутный перепих, он, возможно, устоял бы перед соблазном и остался чистеньким. Позже, когда его предательство станет совсем уж необъятным, он не сможет просто так загладить всю эту историю, смыть ее со своих рук. В ней будет слишком много измен, чтобы от них можно было так легко очиститься… дело зайдет уже слишком далеко, ничего нельзя будет исправить.

Добрый-День все еще был не одет и неряшливой домохозяйкой в футболке и тренировочных штанах метался между пивными помпами.

— Как тебя называть-то, когда ты вот так одет? — спросил Джейк.

Хозяин бара кокетливо провел рукой по волосам и вразвалку подошел к Джейку.

— Во что бы я ни был одет, все равно я леди. Породу не скроешь.

— Тебе мало быть просто педиком? Обязательно надо еще и выряжаться черт знает как?

— Крик необузданных желаний, золотце, — объяснил Добрый-День.

— Хренов крик о помощи — вот что это.

Отличная уловка: разыгрывать эффект и шик, зная, что на самом деле спираль времени уже несет тебя вниз. Единственной спасительной соломинкой была мысль о том, что в этом бесповоротном падении вниз и только вниз тоже есть свое очарование — окончательное и безнадежное. Ступив на эту дорогу, ведущую вниз, ты обрекаешь себя на погибель, и нет такой силы, которая могла бы тебя спасти. Джейк готов был предать кого угодно и утверждать, что особая прелесть есть в каждом таком предательстве. Но на самом-то деле он прекрасно понимал: по-настоящему привлекает его лишь то, что с каждым предательством он опускается все глубже в бездну. А констебль Грин лишил его и этого последнего утешения, пообещав: «Заложишь другого — спасешься сам». Их сделка прервала бесповоротное падение Джейка, вернула его обратно все в тот же мир — подлый, твердозадый, небезнадежный — у него не хватало прилагательных, чтобы этот мир описать. Весь последний год Джейк сознательно превращал свою жизнь в одну большую катастрофу. Но, возможно, все это не для него. В ту минуту в центре «Арндейл», когда женщина держала его за руку, а Джонни убежал далеко вперед, у Джейка все крутилось в голове: «Я не имею к этому никакого отношения. Я просто, мать вашу, проходил мимо».

48

Известный английский футболист (род. в 1937 году, пик славы пришелся на 60-е годы). Чарльтон довольно рано начал терять волосы и, отказываясь с этим смириться, долгое время зачесывал остатки шевелюры на лысину. Когда Чарльтон бежал забивать очередной гол, волосы смешно развевались на ветру. У нас такую прическу называют «внутренний заем».