Страница 10 из 11
Так же и жандармский генерал А.И. Спиридович, бывший начальник дворцовой Охранной агентуры, вспоминал: «Было распространено мнение, будто бы они (Вырубова и Распутин. – А.В.) были в близких интимных отношениях. Так говорили кругом. И тем более я был поражен, когда лейб-хирург Федоров сказал мне, что, делая медицинское исследование госпожи Вырубовой еще с одним профессором вследствие перелома бедра, они неожиданно убедились, что она девственница. Больная подтвердила им это и дала кое-какие разъяснения относительно своей супружеской жизни с Вырубовым, с которым она была разведена».
Несмотря на это заявление, сплетни о том, будто Вырубова была любовницей Распутина, продолжали циркулировать в обществе. Как заметила Матрена, «некоторые доходили до того, что прилагали к Анне Александровне и моему отцу историю Елизаветы и лорда Лестера – английская королева-девственница вошла, среди прочего, в историю умением развратничать, оставаясь целомудренной. Без сомнения, развращенный Петербург знал все подобные способы. И не только в теории. В стремлении же опорочить фантазия становится особенно буйной».
По поводу же сексуальных подвигов Распутина следователь Руднев писал в докладе: «Выяснилось, что амурные похождения Распутина не выходили из рамок ночных оргий с девицами легкого поведения и шансонетными певицами, а также иногда и с некоторыми из его просительниц. Что же касается его близости к дамам высшего общества, то в этом отношении никаких положительных материалов наблюдением и следствием добыто не было.
Но имеются указания, что в пьяном виде он старался создать иллюзию своей интимной близости к высшим кругам, в особенности перед теми, с которыми он был в приятельских отношениях и которым он был обязан своим возвышением. Так, например, при обыске у епископа Варнавы была найдена телеграмма Распутина на его имя: «Милый, дорогой, приехать не могу, плачут мои дуры, не пущают». Ввиду сведений, что Распутин в Сибири мылся в бане вместе с женщинами, родилось предположение о его принадлежности к секте хлыстов.
С целью выяснить этот вопрос Верховной следственной комиссией был приглашен профессор по кафедре сектантства Московской духовной академии Громогласов. Последний, ознакомившись со всем следственным материалом и считаясь с тем, что совместное мытье мужчин и женщин в банях является в некоторых местах Сибири общепринятым обычаем, не нашел никаких указаний к принадлежности его к хлыстам. Вместе с тем, изучив все написанное Распутиным по религиозным вопросам (ну, писал это, положим, не сам Григорий Ефимович, а безвестные литзаписчики, которые, очевидно, старались придать мыслям «старца» более или менее пристойную форму с точки зрения православного канона. – А.В.) Громогласов также не установил никаких признаков хлыстовства. Вообще Распутин по природе был человек широкого размаха. Двери его дома были всегда открыты. Там всегда толпилась самая разнообразная публика, кормясь на его счет. В целях создания вокруг себя ореола благотворителя по слову Евангелия: «Рука дающего да не оскудеет», Распутин, постоянно получая деньги от просителей за удовлетворение их ходатайств, широко раздавал эти деньги нуждающимся и вообще лицам бедных классов, к нему обращавшимся тоже с какими-либо просьбами, даже и не материального характера. Этим он создавал себе популярность благотворителя и бессребреника.
Кроме того, большие суммы Распутин сорил по ресторанам и загородным садам, вследствие чего никаких особенных средств после его смерти семья его, проживавшая в Сибири, не получила.
Следствием был собран многочисленный материал относительно просьб, проводимых Распутиным при дворе; все эти просьбы касались, как было выше указано, назначений, перемещений, помилований, пожалований, проведения железнодорожных концессий и других дел, но решительно не было добыто никаких указаний о вмешательстве Распутина в политические дела, несмотря на то, что влияние его при дворе, несомненно, было огромное. Примеры этого влияния очень многочисленны; так, между прочим, при обыске в канцелярии дворцового коменданта генерала Воейкова было обнаружено несколько писем на его имя такого содержания: «Генералу Фавееку. Милой, дорогой, устрой ее. Григорий». На подобных письмах оказались отметки, сделанные рукой Воейкова, сводившиеся к указанию имени, отчества и фамилии просителей, их места жительства, содержание просьбы, отметки об удовлетворении просьбы и об оповещении просителей, тождественного содержания <письма> были обнаружены и у бывшего Председателя министров Штюрмера, а равно и у других высокопоставленных лиц. Но все эти письма касались исключительно просьб об оказании личных протекций по поводу разных случаев в жизни лиц, о которых ходатайствовал Распутин.
Распутин всем лицам, с которыми ему приходилось сталкиваться более или менее часто, давал прозвища, некоторые из них получили права гражданства и при дворе; так, например, Штюрмера он называл – Стариком; архиепископа Варнаву – Мотыльком; государя – Папой; государыню – Мамой. Прозвище Варнавы – Мотылек было обнаружено и в одном из писем императрицы к Вырубовой».
Действительно, очень скоро Распутин приобрел в Петербурге большую популярность. Прознав о его близости к царской семье, вокруг него стали роиться дельцы и авантюристы, стремившиеся войти в доверие к «старцу» и воспользоваться его протекцией.
Ежедневно квартиру «старца» с утра до ночи осаждали толпы просителей. В Петербурге он жил сначала по адресу: Кирочная, 12, затем: Английский проспект, 3 и Гороховая улица, 64. К Распутину шли люди всех сословий, простолюдины и аристократы, богатые и бедные. Бывали там и крупные банкиры, и промышленники, и офицеры гвардии.
«Полудержавный властелин»
Петербургское охранное отделение заинтересовалось квартирой Распутина уже в конце 1908 года. Проследить за «старцем» захотел дворцовый комендант В.А. Дедюлин. Он боялся, что это никакой не «старец», а террорист, задумавший убить царя. По его приказу начальник Петербургского охранного отделения полковник А.В. Герасимов установил наружное наблюдение за Распутиным и вскоре доложил о результатах Столыпину, не найдя в действиях «старца» ничего подозрительного по революционно-террористической части, зато найдя в его поведении многочисленные проступки против норм нравственности.
Петр Аркадьевич сначала отнесся к Распутину вполне позитивно и даже просил того помолиться за свою дочь, раненную при взрыве на Аптекарском острове. Однако, когда стало очевидным влияние Распутина на царскую чету, Столыпин, по словам самого Григория Ефимовича, из «лучшего друга» превратился в злейшего врага. Товарищ министра внутренних дел генерал П.Г. Курлов вспоминал, как однажды Столыпин принял «старца» в своем кабинете. После его ухода министр задумчиво сказал Курлову: «А нам все-таки придется с ним повозиться».
Генерал-лейтенант Александр Васильевич Герасимов вспоминал: «Это имя я впервые услыхал в конце 1908 года от дворцового коменданта генерала Дедюлина. Во время одной из наших встреч он задал мне вопрос, слышал ли я что-либо о некоем Григории Распутине? Это имя было мне совершенно незнакомо, и я поинтересовался узнать, почему им озабочен Дедюлин. Тогда Дедюлин рассказал мне, что человек, носящий это имя, за несколько дней перед тем был представлен государыне Александре Федоровне. Встреча их состоялась на квартире фрейлины Вырубовой, доверенного друга царицы. Распутин выдает себя за «старца», интересующегося религиозными вопросами, но по своим годам далеко еще не может быть отнесен к числу стариков. Дедюлину он показался подозрительным. Никаких сведений об его прошлом он узнать не мог и допускал, что в лице Распутина он имеет дело с революционером, быть может, даже скрытым террористом, который таким путем пытается подойти поближе к царскому дворцу. Так как у Вырубовой бывал и царь, который мог там встретиться с Распутиным, то Дедюлин просил меня с особой тщательностью навести о последнем все справки.
Я занялся этим делом. С одной стороны, я поручил своим агентам поставить наблюдение за Распутиным; с другой стороны, я навел справки в Сибири на его родине относительно его прошлого. С обеих сторон я получил самые неблагоприятные о нем сведения. Из Сибири прибыл доклад, из которого было видно, что Распутин за безнравственный образ жизни, за вовлечение в разврат девушек и женщин, за кражи и за всякие другие преступления не раз отбывал разные наказания и в конце концов вынужден был бежать из родной деревни. Мои агенты, следившие за Распутиным, подтвердили эти сведения о плохой его нравственности; по их сообщениям, Распутин в Петербурге вел развратный образ жизни. Они не раз регистрировали, что он брал уличных женщин с Невского и проводил с ними ночи в подозрительных притонах. Опросили и некоторых из этих женщин. Они дали о своем «госте» весьма нелестные отзывы, рисуя его грязным и грубым развратником. Было ясно, что это человек, которого нельзя и на пушечный выстрел подпускать к царскому дворцу.