Страница 6 из 20
– Его не было на струге?
– Только во время перехода от дневной стоянки судна до ночной. Не перебивай меня, князь, и так мысли путаются. Значит, струг шел по Шексне. Мы с князем Ростовым, для которого и был взят третий конь, двигались по берегу, следя за судном. Клянусь всем святым, князь, я и подумать не мог о том, что замыслил Ростов.
– А коли знал бы, то предупредил бы стражу?
– Да! Клянусь, предупредил бы.
– Ладно, одному Богу известно, как ты поступил бы. Продолжай.
– Ох и тяжко мне. Но по грехам муки.
– Ты не отвлекайся, Федор Курилин.
– Как ты узнал?..
– Это уже не важно. Что было дальше?
– Вечером струг встал. Князь Ростов о чем-то поговорил с Федотом и вышел к окраине леса. Я со стороны видел, как по сходням шли царь с царицей, нянька с ребенком на руках, двое бояр. А потом вдруг сходни рухнули. Нянька закричала, что царевич в воде. Тут началась неразбериха. Царь, вельможи, стража начали нырять, шум поднялся. Боярин какой-то вытащил младенца, передал его государю. Царь вышел с сыном на берег, к ним подскочил лекарь. Тут в лес прибежал человек со струга. Его встретил князь Ростов. Их разговор я не забуду до смерти, которую уже готов принять.
– Так о чем говорили князь Ростов и человек со струга?
– Ростов спросил у него, мертв ли младенец. Тот ответил, мол, мертвее не бывает. Князь похвалил мужика. Дескать, дело хорошо сделал, и назвал его по имени – Кузьма. Тот поинтересовался, что ему теперь делать? Ведь стражники скоро обнаружат, что его нет. Ростов ответил: «Ты должен уйти немедля». «Куда?» – спросил Кузьма. «Туда, где тебя давно ждут!» – ответил князь. Тем временем сзади к Кузьме подобрался Федот и всадил ему нож в спину. Ростов приказал Федоту оттащить тело за обрыв, нацепить на шею камень, там утопить и ехать в Вологду, к купцу Луке Марину. Он должен был послать гонца к княгине Старицкой, доложить ей, что наследника у царя больше нет. Сам же князь вернулся на струг и стал печалиться вместе со всеми. Только тогда я понял, в какую историю влип. Ведь мы же царевича убили. Страшно мне стало так, что словами не передать, но изменить ничего уже нельзя было. Оттащили мы с Федотом труп Кузьмы, камень к шее привязали, сбросили с обрыва, забрали коня князя Ростова и направились в обратный путь. Спешили, боялись, что стражники большого отряда догонят, но пронесло. Так и вернулись в Вологду. Лука оставил меня при себе, а Федот дня через два вдруг помер. Наверное, кто-то помог ему по приказу князя Ростова. Я стал ждать смерти. Бежать-то некуда было, да я и не хотел. Заслужил смерть, хоть и не желал гибели царевича и не участвовал в его убийстве. Но меня не тронули. Осенью отправили обратно в Москву. Я же потом ушел сюда. Хотел грех свой замолить, да Господь не простил меня.
– Скажи, Федор, а где в Вологде живет Лука Марин?
– На окраине, у реки. Он дом новый поставил, амбары рядом. Так было, когда я уходил. Как сейчас, не ведаю.
– А если точнее, Федор?
– В гости к нему решил наведаться?
– Ты не спрашивай, Федор, а отвечай на вопрос. Раскаяние и помощь в поимке убийц тебе Господь зачтет.
– Найти дом купца не сложно. Там недалече храм новый. От него два или три двора.
– В Вологде не один храм!
– Не один. Будешь искать, найдешь. В Вологде Луку Марина знают.
– Понятно. Ты грамотный?
– Откуда?
– Тогда я сейчас запишу твои показания, игумен их прочтет, ты вместо подписи палец приложишь.
– Ты поспешай. Чую, конец близок, а мне еще исповедоваться надо.
– Успеем.
Ургин заполучил письменные показания Федора Курилина и отправился на отдых.
Вечером того же дня, после нескольких часов тревожного сна, князь пришел в келью настоятеля монастыря и сказал:
– Завтра, Филипп, я уезжаю!
– Я даже знаю, куда ты собрался.
– И куда же?
– В Вологду, за Лукой Мариным.
– Верно. Если уж взялся за расследование, то надо довести его до конца. Коли не смогу доставить к Ивану твоего послушника, то привезу торговца. Он небось побольше знает.
– Отчего государь не приказал задержать князя Ростова?
– Тот сбежал в Литву. Видимо, почуял опасность или выполнил наказ княгини Старицкой.
– Понятно. А Федор, послушник, помер! Час назад как преставился. Исповедовался и испустил дух.
– Избавился от страданий. А ведь его вины в смерти царевича Дмитрия нет.
– Он считал иначе.
– И чего столько лет хранил в себе тайну? Вернулся бы в Москву да покаялся. Иван простил бы его.
– Не смог!
– Не смог, – повторил Дмитрий и продолжил: – Я вроде хорошо знаю царя, а не пойму, почему он Ефросинью терпит? Великая княгиня Елена быстро разобралась со Старицкими. Кого на смерть, кого в темницу. Иван же не только освободил Ефросинью и Владимира, но и вернул им все. А что он получил взамен? Стоило царю заболеть, как Ефросинья тут же подняла бояр против него и наследника. Иван опять простил ее. Неужто и на этот раз, получив доказательства вины Ефросиньи в смерти сына, тоже проявит милость?
Филипп поднялся, прошелся по келье.
– Знаешь, Дмитрий, что мне Иван сказал, когда мы наедине беседовали?
– Коли не тайна, расскажи.
– А сказал Иван, что того, кто строит козни против него и царской семьи, он не винит и казни предавать не станет. Смерти заслуживает лишь тот, кто пойдет против своей родины, изменит присяге, нанесет вред государству. Вот того он казнит, не задумываясь.
– А разве убийство наследника престола не является государственным преступлением? Разве княгиня Старицкая не замыслила воспользоваться болезнью Ивана, совершить переворот и посадить на трон своего сына?
– Но переворота не произошло. А что касаемо сына, так Иван пуще всех остальных в его смерти себя винит.
– Старицкие все одно ответят. Долго с огнем играть нельзя, сгоришь. Так и княгиня Ефросинья Андреевна. Только не станет ли слишком высокой цена ее заговорам? Безнаказанность к добру не приводит.
– Равно как и неоправданная жестокость.
– То-то и оно, что неоправданная жестокость недопустима. Тут я с тобой, Филипп, согласен полностью. Но коли карать по делу, по закону, справедливости, совести, то не только можно, но и должно. Иначе порядка не будет. А без порядка и веры Русь обречена на погибель. Таково мое мнение, и оно непоколебимо. За то стоим, Филипп, и стоять будем, покуда силы есть! Но я, наверное, тебя утомил. Пойду! Мне еще с ратниками совет держать.
– Я не устал, – ответил Филипп. – Но коли у тебя еще дела, то ступай, и Бог тебе в помощь.
– До завтра, Филипп.
– До завтра, Дмитрий.
Ургин собрал своих ратников за стеной монастыря и объявил:
– Возвращение в Москву откладывается. Послушник, ради которого мы прибыли на Соловки, скончался. Я успел с ним поговорить. Он подтвердил, что царевич погиб в результате подлого заговора. Его показания у меня. В злодействе принимал участие вологодский купец Лука Марин. Руководил же подготовкой убийства князь Ростов, который успел бежать в Литву. Купец же должен был остаться. Вот мы и захватим этого купца. Не смогли доставить государю послушника, то привезем Марина. Поэтому завтра же отправляемся в Вологду.
Спустя две недели отряд московского князя прибыл в Вологду. Ургин рассчитал путь так, чтобы небольшая конная дружина с обозом из двух саней подошла к городу затемно. Он оставил основную часть отряда в лесу и въехал в Вологду вместе с Петром Лемехом, Ефимом Ушатовым и Алексеем Белым.
В это время поднялась пурга, и улицы быстро опустели, что было на руку князю. Новый храм они нашли быстро. Возле него встретили нищего, кутавшегося в рваный тулуп, прятавшегося от ветра и снега у церковной паперти.
Заметил его глазастый Белый.
– Глянь, князь, кто-то у паперти затаился. – Он указал на темный сгорбленный силуэт у церкви.
– Веди его сюда!
Белый подъехал к храму, и вскоре пред Ургиным предстал мужик неопределенного возраста со спутанной бородой, дрожащий от холода и кутающийся в рванье.