Страница 19 из 29
— Осознал?
— Поехали, — буркнул Андрей.
— Осознал, — просветлённо улыбнулся Марченко.
Мотоцикл затарахтел, развернулся и, поднимая пыль, исчез.
Четверых героев вместе с Транзистором подняли на платформу.
С фонарями в руках они стояли возле оркестра, а поворотный круг снова медленно завертелся.
— Давай, — тихо окликнул приятеля Макар.
— Что тебе? — отозвался Давай.
— Погляди, как там раки?
Давай заглянул в ведро.
— Спят.
— А может, они… того… сдохли?
— Может, и сдохли.
Медленно вертелся поворотный круг…
Вскоре после митинга вся компания отправилась на водную станцию. Усталые герои дремали, распластавшись на траве, и только Андрей, погружённый в свои невесёлые размышления, сидел, обхватив колени руками, отдалённо напоминая врубелевского Демона.
Не поднимая головы, Макар спросил:
— Кто пойдёт продавать раков?
Вопрос повис в воздухе, ответа не последовало. Транзистор подбежал к Андрею и уставился на него.
— Сходил бы ты, Андрей, а? — лениво проговорил Яшка.
— И правда, — сказал Макар.
— Давай, Андрей, сходи, — оживился Давай.
— Интересно получается, — обиженно сказал Андрей — Вы поезда останавливаете, а я раков продавай.
Снова воцарилась тишина.
— Подушкин идёт, — сказала Шурка.
Вдоль берега с портфелем в руках и с фотоаппаратом на груди шёл знаменитый А. Подушкин, постоянный автор районной газеты.
Подушкин не был великаном. Последняя отметка его роста, сделанная мамой на притолоке двери, показывала 132 сантиметра. Знаменитый Подушкин учился в той же школе, где Андрей и его приятели, но был старше их на целый класс.
Подойдя к Андрею, Подушкин приветливо поздоровался с ним за руку и, кивнув в сторону ребят, бросил:
— Притомились герои… Ну что же, заслуженный отдых.
Герои сделали вид, что крепко спят.
Подушкин раскрыл портфель, набитый множеством экземпляров последнего номера газеты, и, вытащив несколько штук, протянул Андрею.
— Каждому по два экземпляра, — распорядился Подушкин. — Один можешь оставить себе.
Андрей положил газеты рядом с собой, слегка скосил глаза.
Внизу на первой полосе чётко выделялся заголовок:
ПОДВИГ НА РЕЛЬСАХ.
Ниже была напечатана фотография ребят с фонарями на поворотном кругу. А ещё ниже подпись: А Подушкин.
— Ты почитай, почитай, — сказал Подушкин, бросил портфель, снял аппарат, передал его Андрею, быстро разделся и пошёл в воду.
— Подъём! — раздалась негромкая команда Макара.
Транзистор весело взвизгнул, и ребята вскочили.
— Андрей, пойдёшь на базар? — спросил Макар.
— Нет, — мрачно ответил Андрей и протянул Макару пачку газет.
— Давай, погляди раков, как они там? — спросил Макар.
— Похоже, сдохли, — отозвался Давай.
— А может, спят?
— Может, и спят.
Давай взял ведро, и компания двинулась с пляжа. И только Шурка задержалась рядом с Андреем.
— Ты не расстраивайся, — сказала она сочувственно.
— А с чего мне расстраиваться? Вовсе я и не расстраиваюсь, — раздражённо ответил Андрей.
Шурка хотела добавить что-то утешительное, но тут ревниво залаял Транзистор, и она побежала вслед за ребятами.
Из воды вышел Подушкин. Он попрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха, а потом сказал:
— Слушай, Андрей, почему тебя опять нет среди героев? Где ты был?
— В милиции, — вызывающе ответил Андрей.
— Жулика поймал? — заинтересовался Подушкин в предчувствии захватывающего материала для своей новой корреспонденции.
— Меня самого… забрали, — неохотно проговорил Андрей.
Подушкин с сожалением покачал головой. Его сожаление относилось вовсе не к предполагаемому проступку Андрея, а к тому обстоятельству, что Андрей не поймал жулика и, таким образом, не совершил ничего достойного его, подушкинского, пера.
Самый же факт задержания Андрея для Подушкина интереса не представлял, поскольку был фактом отрицательным и к героической теме, которая была его, подушкинской, темой, никакого отношения не имел. Он даже потерял интерес к своему собеседнику, но всё же счёл нужным, как человек, приобщённый к высшим идеалам, сказать что-нибудь поучительное.
— Как же так получается?! — риторически воскликнул Подушкин. — Твои товарищи подвиг за подвигом совершают, а ты… в отделении сидишь?
— Тебе какое дело? — рассердился Андрей.
Подушкин достал из портфеля полотенце и стал растирать свой пухлый торс.
— Я тебе честно скажу, — доверительно заговорил он. — Я бы с удовольствием написал о тебе. Как говорят у нас в редакции, очень уж ты подходящая фигура, лицо у тебя фотогеничное. И заголовок подошёл бы неплохой: «Подвиг Андрея Василькова».
— Ты что, издеваешься? — возмутился Андрей.
— Как тебе не совестно… — развёл руками Подушкин. — Разве ты не знаешь, как я тебя люблю? — И он подмигнул Андрею.
— Издеваешься! — рассвирепел Андрей. — Зря издеваешься. Погоди. Погодите. Ты ещё узнаешь! Вы ещё узнаете! — И разъярённый Андрей зашагал прочь.
«Я им докажу. Я им всем докажу», — думал Андрей, шагая по берегу.
Андрей ещё не понимал, что, собственно, должен доказать и кому именно, но одно он знал твёрдо — необходимо срочно что-то сделать, чтобы покончить с позорной безвестностью и встать вровень со своими друзьями.
Резкий свисток заставил Андрея остановиться. Молодой белобрысый атлет, широко расставив ноги, стоял на ящике из-под бутылок и ритмично командовал:
— И — раз, и — раз, и — раз…
Пятёрка молодых людей, подчиняясь его команде, слаженно и одновременно делали искусственное дыхание пятерым лежащим на земле «утопленникам».
Затем, по свистку атлета, стоящего на ящике, «утопленники» вскакивали и на землю ложились «спасатели».
Бывшие «утопленники» также ритмично разводили руки и опускали их на живот тем, кто только что уже проделывал эти манипуляции с ними.
— И — раз, молодцы! — кричал атлет. — И — раз, шире руки! И — раз, на живот! И — раз, глубже вдох!
Белобрысого атлета, стоявшего на ящике, звали Нилом Русалкиным, и в городе его знали все. Заведующий бензоколонкой, он был по совместительству председателем местного общества спасания на водах. Русалкин был энтузиастом. Именно он организовал местное общество задолго до того, как вода пришла к городу. Ещё только строилась плотина, которая должна была задержать воду и превратить низменность близ города в будущее море, а Русалкин уже действовал. Он писал статьи в местной газете, приводил данные о количестве утонувших в странах капиталистического мира, выступал по радио, убеждал, агитировал. Общество было создано, и Русалкин, естественно, стал его председателем.
Будущее море постепенно наполнялось водой, а Русалкин уже заказывал значки и плакаты, местное радио ежедневно оповещало жителей о мероприятиях общества и различных способах спасания утопающих. И вот уже два года русалкинские спасатели дежурят на лодках в местах, предназначенных для купания. Но то ли жители были слишком осторожны, то ли работа Русалкина была столь плодотворна, но никаких попыток утонуть или хотя бы захлебнуться до сих пор не было. Не было за все два года существования моря.
Но Русалкин знал, что это до поры до времени, и настойчиво готовил свои кадры к будущим катастрофам.
Андрей рассеянно смотрел на «утопленников» и «спасателей» и вдруг увидел щит, мимо которого проходил едва ли не каждый день. Только сейчас он ощутил, что призыв обращён не к кому-то вообще, а именно к нему — Андрею Василькову.
На щите суровый спасатель, чем-то напоминающий Русалкина, вытаскивал из воды легкомысленную девицу с развевающимися волосами.
Спасите утопающего!
— взывал плакат.
Теперь Андрей знал, что ему делать. Он сумеет доказать всем — кто именно были эти все, Андрей не очень задумывался, — в общем, он сумеет доказать, что и он чего-то стоит, что и он ничуть не хуже других, совершающих разные подвиги.