Страница 79 из 90
Лошадь Роберта обезумела, казалось, щиты сейчас сомнут его. Достаточно одного метко брошенного копья, и он будет убит. Я должен был вытащить его оттуда.
— Милорд, — крикнул я, стараясь отвлечь его от боли.
Кровь текла широкой полосой, окрашивая его рукав, но сейчас с этим ничего нельзя было поделать, и он рисковал потерять нечто большее, чем меч, если останется на месте. Датская стена еще держалась, хотя к бою присоединялось все больше наших рыцарей. Враги могли ненадолго задержать нас, но не победить.
Я позвал Уэйса, который сразу откликнулся с правого фланга. С ним были Эдо и Филипп, и еще несколько дружинников, которых я не знал по именам, но видел в отряде Роберта.
— Держитесь за мной, — сказал я и, не дожидаясь, пока Уэйс ответит, повернулся, в два прыжка настиг Роберта и схватил поводья его лошади.
Сбоку мелькнуло копье, но мне удалось отбить его щитом, я бил шпорами своего коня, заставляя двигаться как можно быстрее. Мимо нас промчалось несколько всадников, я не узнал вымпелы на их копьях, настолько они почернели от крови врагов.
— Гоните датчан прочь! — крикнул я им, глядя на Роберта рядом со мной.
Он наклонился в седле вперед, его лицо посерело от боли. Глаза коня налились кровью от страха.
Я нашел тот самый переулок, которым мы пришли сюда, и остановился у стены большого купеческого дома, подальше от врагов; здесь мы были в безопасности, по крайней мере, на время. Его люди увидели, что он ранен, и ехали, чтобы присоединиться к нам. Я сунул щит одному из них, он взял его без лишних слов.
— Покажите мне свою руку, милорд, — сказал я Роберту.
Он покачал головой.
— Все в порядке, — ответил он сквозь зубы, но я знал, что если бы это было так, он продолжал бы сейчас драться.
Я разорвал рукав туники, благодаря про себя первый свет зари. Он был ранен в предплечье; длинный порез бежал от локтя к запястью. Рана не казалась глубокой; конечно, я видал и похуже. Если бы это была левая рука, возможно, он смог бы вернуться в бой, но с правой у него не оставалось шансов.
Рыцари его отряда начали собираться вокруг, и среди них был Анскульф. Он все еще был в плаще, застегнутом через плечо.
— Вам больно, милорд? — спросил он.
— Нет, — ответил Роберт, но искаженное болью лицо предало его. — Мне нужен меч. Я должен драться.
Я повернулся к Анскульфу.
— Дай мне свой плащ, — сказал я.
— Зачем?
У меня не было ни времени ни терпения объяснять ему. Крики умирающих эхом отдавались в ушах; сражение еще не закончилось, и мы нужны были там.
— Просто дай, — сказал я ему.
Он расстегнул плащ и передал мне. Это была толстая и грубая шерсть, но за неимением ничего другого, воспользуемся ею. Я вытащил нож и начал резать ткань, пока не получил достаточно длинную полосу, чтобы сделать повязку на рану Роберта. Он вздрогнул, когда я прикоснулся к его руке, и попытался отнять ее, но я не уступал, пока не закончил перевязку. Конечно, монах или священник сделали бы это лучше, но сейчас достаточно было остановить кровотечение.
С датской стороны раздался дружный рев, и я оглянулся, опасаясь худшего. Я ожидал увидеть наших рыцарей, отступающими перед натиском мятежников, датчан, бегущих к нам, чтобы добить Роберта. Но оказалось, что датские щиты разбиты и теперь они мечутся в беспорядке, пока наши рыцари продвигаются вперед, чтобы встретиться с людьми короля.
— Оставайся с ним, — сказал я Анскульфу. Я забрал свой щит, перекинул длинный ремень на шею и продел руку в кожаные ремни. Я окинул взглядом отряд Роберта, всех тех, кто были здесь: больше двенадцати, но меньше двадцати. — За мной, — закричал я, поднимая меч.
— Это не твои люди, — крикнул Анскульф у меня за спиной, — Ты не можешь…
— Дай мне вести их, — сказал я, прерывая его. — Ты будешь охранять Роберта. Уведи его из сражения.
Я знал, что не имею права просить о подобных вещах, но моя голова пылала, горячая кровь толчками билась в жилах, и я не мог останавливаться. Этой возможности я ждал с самого Дунхольма: шанс проявить себя, чтобы отомстить за смерть моего господина и поступить правильно на этот раз.
Щеки Анскульфа вспыхнули от гнева, когда он посмотрел на меня, но он не сказал ничего, возможно, ошеломленный моим напором. В любом случае, времени спорить не было, потому что, прежде чем он успел ответить, я поднял свой меч к небу и пришпорил коня.
— Отряд, за мной!
— Танкред! — крикнул он мне в спину, но я проигнорировал его протесты, оглянувшись только для того, чтобы убедиться, что люди Роберта следуют за мной.
Я снова вывел их на главную улицу, где датчане, проиграв бой, уже поворачивались и бежали. Конечно, они были всего лишь наемниками, а не рыцарями чести, и, как все подобные вояки, были трусами: они защищали только свои кошельки и не собирались сражаться до последнего дыхания.
Улица перед нами был залита кровью и завалена трупами. В воздухе висела вонь дерьма, рвоты и пролитой крови. Но в пятидесяти шагах впереди среди мечущихся людей я увидел знамя с вороном, а под ним человека, которого я принял за эрла датчан. Он был мощным, как медведь, со светлыми волосами ниже плеч и длинной бородой, заляпанной кровью. Его пальцы были унизаны серебряными кольцами, и он крепко сжимал топор на длинной ручке. Он орал на своих людей, размахивая рукой в сторону, где главная улица сворачивала к реке.
Нам по пути попадались одинокие бойцы, как датчане, так и норманны; наши копейщики выбегали из-за стены, чтобы преследовать врага. Я высоко поднял меч, чтобы его видели люди Роберта, и пустил коня в галоп. Со мной было всего десять человек, тогда как у датского дровосека не меньше тридцати, но я знал, что их будет достаточно.
— Бей их! — закричал я.
Улица спускалась к реке, и я почувствовал, что конь подо мной прибавил ходу. Я засмеялся, когда увидел, как датчане поворачиваются ко мне, наконец заметив опасность сзади. Их вожак ревел от отчаяния, собирая своих людей, но потом они сделали то, чего я не ожидал: все, как один, выстроились против нас.
То ли их охватила благородная ярость, то ли они решили умереть красиво, я не знал, да это и не имело значения. Один из них бросился ко мне, крича что-то несвязное, по его лицу текли слезы; я поднял щит, чтобы отбить копье и оставил Урсу добить датчанина, потому что в этот момент мой меч описывал дугу над головой следующего. Я снова оглянулся в поисках эрла под знаменем.
Не пришлось далеко ходить, потому что в этот самый момент он вышел на мой фланг, держа топор обеими руками, и обрушил его на мой щит. Боль от удара пронзила руку до самого плеча, но лезвие соскользнуло, и, пока он готовился к следующему выпаду, я дернул локтем, в результате чего край моего щита чиркнул его по лицу. Кровь лилась из носа датчанина по усам и бороде, капала на кольчугу, но его это словно не беспокоило. В его глазах полыхало синее пламя, когда он вновь подскочил ко мне. Мерные удары топора, звеневшие по железной шишке моего щита, каждый раз заставляли меня пятиться назад. Его товарищи собрались вокруг него, но я знал, что если смогу убить его, остальные будут сломлены.
Он занес топор для очередного удара, и тут я увидел свой счастливый шанс, ударив моего коня пяткой в левый бок. Животное резко повернулось, я оказался перед ним незащищенным боком и увидел блеск в глазах датчанина. Кажется, он уже выбрал, куда ему опустить топор, но мой меч оказался быстрее, ужалив его в плечо. Он отшатнулся, и я погрузил клинок в его плоть, разрывая звенья кольчуги на груди. Я резко повернул меч, и он испустил последний вздох почти сразу; когда я выдернул меч, он упал на землю уже мертвым.
Около знамени с вороном мелькнуло что-то красное, и я увидел, как Урс настиг знаменосца и вонзил копье ему в спину. Ворон упал на землю под копыта лошади Урса, и дружный рев вырвался из наших глоток, когда вражеское знамя втоптали в грязь. Остальные датчане бежали.
— Бейтесь с нами, сукины дети! — закричал кто-то, я оглянулся и увидел Эдо. Он рубил последнего врага, его меч вонзился тому в руку чуть ниже рукава кольчуги. Его глаза горели жаждой крови. — Бейтесь с нами!