Страница 14 из 28
Бригадный генерал Авалей (?) бельгиец он пригласил меня на ужин. Это бывало очень редко, чтобы сам командующие миссией приглашал офицера. И он пригласил меня после одного случая, когда машина взорвалась на минах и я вытаскивал раненых. Я был на второй машине, а первая подорвалась.
И никто, кроме меня не полез их спасать, к сожалению. Кроме меня во второй машине были француз, англичанин и китаец.
Я вытащил всех четырёх из машины они были ранены осколками, я сделал им уколы обезболивающие.
И когда генерал меня тепло встретил на ужине и сказал, вы знаете, я на русских офицеров молюсь, потому, что они никогда не подведут. Они конечно могут позволить себе выпить, но что касается взаимовыручки и взаимопомощи, они — на голову выше остальных.
Очень хорошо зарекомендовали себя наши гражданские вертолётчики. Там воздух разрежён и они шли на высоте буквально несколько метров над пустыней, чуть ли не ехали.
Но к сожалению тогда никто из экипажей вертолётов не знал английского языка и одному из наших офицеров приходилось летать с ними в качестве бортового переводчика а на разведполёты летать с ними постоянно, когда надо было наблюдать за марокканской армией — считать количество войск на линии соприкосновения и количество бойцов ПОЛИСАРИО.
Вертолёт зависает над песчаной стеной, над военным гарнизоном и считаешь сколько у них там вооружения. И часто были случаи, когда марокканский араб — военнослужащий садится за Зу-23-2, на тебя её наводит и следит за вертолётом. Ты ему сверху жестом показываешь — мол не стреляй, не надо, вертолёт голубого цвета с обозначением ООН.
И когда едешь на джипе вдоль стены, видно, что тебя сопровождают стволом пулемёта. Это не очень приятно. Но никогда ооновцев не обстреливали, хотя перестрелки между прежде враждующими сторонами бывали.
Вооружении у ПОЛИСАРИО старое советское — БМ-21, БМП-1. Получали они его через Алжир. Там и в Мавритании у них находились лагеря беженцев.
Мы туда летали, я встречался неоднократно с министром обороны ПОЛИСАРИО. В частности на празднике Рамадан — окончания поста, когда все наедаются, празднуют. Скачки на лошадях, скачки на верблюдах.
По поводу службы. Как я уже говорил ротацию другие страны кроме России и Китая осуществляли каждые 180 дней. Но не выдерживали нагрузки и столь тяжёлых условий, выходили в пустыню. Я своими глазами видел как американский морской пехотинец стоял в пустыне и плакал. Первые полгода у нас была просто борьба за выживание
У нас Везехевены (немецкие кондиционеры) пришли только через полгода и сделали палатку частично утопленную и с кондиционером. То есть фактически дом.
Потом сделали так — 24 дня работаешь в поле и потом на неделю тебя отправляют в город отдохнуть. Нас вывозили в Алжир, а потом румынский экипаж на грузовом Ан-26 нас отвозил или в Огадир или в Эль-Аюн или на Канары.
И через неделю тот же экипаж нас отвозил обратно. Один раз была вынужденная посадка в песчаную бурю. Причины посадки я не могу сказать. Но когда самолёт начал снижаться, мы поняли, что мы сейчас будем садиться в пустыне.
Хорошо, что недалеко был город Смара. Сидения в самолёте (десантный вариант) были вдоль борта. Во время посадки кто молился, кто крестился, кто-то молчал, кто-то кричал от страха. Все вспоминали свою прожитую жизнь.
Все остались живы при посадке, самолёт побросало потом остановился, но раненых было много. Самолёт потом восстановили, приделали новые шасси и он летал. Умели делать крепкие самолёты в СССР.
Были случаи неприятные с вертолётами. Один раз шли на посадку как самолет (самолётная посадка вертолёта, когда после посадки он катится как самолёт).
Я сидел в кабине пилотов, осуществлял бортовой перевод и вот мы уже приземлились, катимся и вдруг впереди видим бочки с керосином и мы должны были их сбить. И моментально среагировал экипаж, ручку на себя, двигатель на форсаж и мы чуть-чуть не задев бочки прошли прямо вверх.
Кто сидел в салоне — они этого не поняли. А я подумал, что всё — сейчас будет огненное месиво и всё.
Мы взлетели, ещё один круг сделали, на другом месте аэродрома приземлились.
Кто-то из ооновцев-разгильдяев поставил бочки с керосином авиационным не на месте.
Когда я служил уже на марокканской стороне — там у них всё цивильно, так у командира батальона по штату есть личный денщик и личный повар.
Начальник местного гарнизона. Он приглашает нас (ооновцев) — три — четыре человека и повар заранее на всех готовит.
Что касается солдата фронта ПОЛИСАРИО то его еда состоит из небольшой мисочки риса, кусочка хлеба и чай.
Они если ящериц (сантиметров 40 длиной), варили из них суп. Нас приглашали часто. Это у них было добавление к рациону питания.
У марокканцев всё другое — регулярная армия в казармах, плац для строевых занятий, места для боевой подготовки, всё здорово.
У ПОЛИСАРИО такого и близко не было — они просто партизаны. Они на джип водружали нашу четырёхстволъную ЗПУ-4 калибра 14,5 мм и поехали в рейд. Все кто на расстоянии ближе трёх километров — разбегайтесь.
Раз в неделю мы оставались ночевать у стены. Обычно в небольшом оазисе. Костёрчик разводили. Но я старался ночевать в джипе, раскладывал сиденье. Потому что много вокруг разных пресмыкающихся.
Полисарийцы к нам хорошо относились — там всё вооружение советское у них.
Там война из-за фосфатов. Затрат на его добычу нет почти. У полисарийцев сделан конвеер по пустыне в Алжир. И там вся борьба — за минеральные ресурсы.
♦ Может ли начаться заварушка между сахарави (самоназвание местных арабов — жителей западной Сахары) живущими на марокканской стороне и ПОЛИСАРИО (берберами) даже если когда-нибудь они вместе проголосуют за независимость?
Это на самом деле может произойти. Но как мне кажется менталитет берберов, сформировавшийся за века и марокканских арабов — они не совместимы.
Но пропаганда у ПОЛИСАРИО заставляет верить в светлое будущее, как сказал вождь, но практика показывает, что при независимости все себе забирает племенная верхушка.
♦ То есть ПОЛИСАРИО никогда не пойдёт на присоединение к Алжиру.
Нет
В Марокко — светский ислам, никто не заставляет молиться по пять раз в день.
СЕРГЕЕВ Александр Петрович,
Майор запаса
Из Анголы[10] я вернулся в 1989 г. в августе месяце.
У меня был первый французский и второй — португальский языки. Но французский язык у меня почему-то не пошёл и через полгода меня перевели на английский. (И по иронии судьбы я крайние 10 лет работал в ДРК только с французским языком и он у меня отлично пошёл. Я не знаю, как это объяснить).
Потом когда я получал второе высшее образование во Всероссийской академии внешней торговли, то я защитил диплом на французском языке.
Но это было после опыта работы в Камбодже и в ДРК.
В Камбодже я служил с 1992 по 1993 год. Я был на третьем курсе. Мы все были лейтенантами (я звание получил в Анголе). Потом, на четвёртом курсе мы получили автоматически звание старшего лейтенанте. Не получали следующее звание лишь те, кто уж чем-то нехорошим умудрялся прославиться.
Первая группа наша уехала в июле 1992. А я вернулся самым последним в марте 1993 г.
10 Об участии в боевых действиях в Анголе военного переводчика Сергеева см. Забытая гражданская война в Анголе (воспоминания очевидцев) М. 2012.
И поскольку это был самый разгар четвёртого курса, то нам сказали, что не будут оставлять на второй год и нас прогнали по ускоренной программе и выпустились в срок в 1993 году.
Я должен сказать, что на учёбе это не отразилось, потому что та языковая практика, которую каждый из нас получил в Камбодже и на португальском и на английском языке конечно нам очень помогла. Появилось чувство языка.
Мы работали в Камбожде постоянно с ооновцами. Нашей основной задачей был бортовой перевод.
К бортперводу нас начали готовить заранее, но только не меня (смеётся).
Я не должен был туда поехать, меня включили в группу в самый последний момент. То есть я ни одного часа на подготовительных курсах по бортпереводу не отзанимался.