Страница 12 из 28
Эта стена была проведена по складкам местности, где естественная стена — в горах, а между долинами — стена насыпная. На ней везде были боевые точки, танки, пушки, гаубицы 105 мм стояли гарнизоны. Минные поля со стороны Мавритании. Высота — до 4-х метров на севере, до 1 метра на юге.
Фронт ПОЛИСАРИО (его поддерживает Алжир) не имел ВВС, но средства ПВО (Зеушки) (Зушки) (Зу-23-2) (калибра 23 мм) и ЗПУ-4 (калибра 14,5 мм) производства СССР. Были и ракеты (по четыре или по две штуки) на тягачах. И они сбивали Миражи марокканских ВВС.
Так получилось, что в каждом Team-Site располагалось по три русских, три американца, 2-3 англичанина. Остальные были из стран Азии, Африки и Латинской Америки. Каждая группа состояла из человек 18-19.
Марокко предоставила нам совершенно разбитые английские джипы «Лендровер», явно списанные из армии. Были и французские грузовики «Пегасо».
Сначала не было вертолётов. Не было вообще ничего. Мы жили первые полгода в палатках брезентовых польского производства, каждая на шесть человек. А температура (в тени) доходила до + 60 градусов.
Лендроверы были открытые, сделаны из дюраля. Они были совершенно убитые. Не было ЗИПов никаких, было мало запасок. Из серии — ребята, вот вам вездеходы старые, мучайтесь на здоровье.
И когда мы поехали в каменистую пустыню (а там есть песчаная, а есть каменистая пустыня, в последнюю сейчас каждый внедорожник ООН меньше чем с тремя запасками не ездит), колесо спустило, а домкрата не было. И я предложил американцам и французам — трое держат за днище корпуса руками, а один меняет колесо.
Они на меня посмотрели — откуда ты знаешь такое новшество? Я в ответ — да в России такое делается постоянно. Для них это было несколько необычно.
Из всех военных наблюдателей только несколько россиян имели подготовку как водители грузовиков. В частности и я, поскольку я заканчивал школу ДОСААФ.
У нас не было никакого обслуживающего персонала, мы сами всё делали, сами подвозили необходимые грузы.
Кроме меня в моей группе был Сергей Голубев, который тоже имел права на вождение грузовика.
То есть мы — офицеры ООН (я был тогда в звании капитана) сами себя обслуживали. Сдавали там на права на право вождения грузовика.
У меня английский был не беглый и мне один англичанин сказал — Алекс, не езди с американцами и неграми — они тебя научат не тому английскому языку, а езди со мной, будем беседовать на английском. И мы ездили по 4-7 часов ежедневно почти и постоянно о чём-то говорили. Он меня натаскивал. Я вспоминал язык и быстро вошёл в ритм, стал на слух принимать радиотелеграммы, записывать рапорта патрулей.
Разместились прямо в пустыне. Никакой технической воды и горячей пищи и света полгода не было. Воду доставляли в пластиковых бутылках по 1,5 литра. Ею же и обливались, ею же брились. Возможности постирать форму не было. Полгода питались американскими сухими пайками. Он был порядка 13 видов. Рыба, гуляш. Но это всё на карбиде. Как откроешь, зальёшь водой, сразу само разогревается. Разные шоколадки вроде Сникерса. Могу сказать, что первые дни интересно поесть, потом не лезет в глотку никак. Всё консервировано до такой степени, чтобы не портится даже в пустыне без холодильника. Скорее всего натурального в сухпайках не было ничего
Праздники жизни были, когда полисарицы приглашали нас к себе и варили нам верблюжье мясо. И это был праздник! Ничего другого горячего мы не ели.
Было не просто работать в пустыне. Это были очень жёсткие условия.
У наших военных снабженцев не было опыта и нас отправили туда в очень плотной специально пошитой камуфляжной пустынной униформе и в кирзовых берцах. И у нас ноги горели.
Я тут же выменял у француза себе брезентовые берцы, потому что они гораздо более приспособлены к пустыне и они «дышат».
И ещё одну пару берцов выменял у американца на полевую нашу сумку (планшетку) (у нас она кожаная, а у них — брезентовая)
Один наблюдатель раз побрился местной водой из колодца и у него на следующей день образовалась огромная корка на подбородке и его отправили в госпиталь в Испанию на лечение.
Все наблюдатели ООН были безоружные. Самая большая проблема было — минные поля. Миллионы мин всевозможных марок из множества стран мира. Часто их сбрасывали с самолётов и вертолётов. Контейнеры летели на землю, ударялись, рассыпались, мины становились на боевой взвод и их было немереное количество! И не извлекаемые и противопехотные с пластмассовыми корпусами.
Подрывались у нас ребята — ооновцы очень часто, гибели не было, но раненые были. Отрывались колёса, отрывало двигатель.
Спасение от подрывов были — мешки с песком на днище вездехода, чтобы не подбросило при взрыве и бронежилеты на сидение.
У нас был майор с арабским языком (я к сожалению забыл его фамилию) из Новороссийска из десантной бригады. Он три раза подрывался и его перестали брать на патрулирование. Так и сказали «ловец мин». Пусть сидит на радиоперехвате и никуда не ездит.
Я сам лично заезжал на минные поля неоднократно и с майором Василием Пирожковым и с Володей Сараевым.
Помню один раз я был старшим патруля и лежал взорванный верблюд и сгоревший Лендровер (это было когда я первые полгода служил на стороне П0ЛИСАРИО).
И когда я это увидел, я остановил машину, а во второй машине ехал один полисариец.
И я попросил Васю Пирожкова (он владел арабским языком) говорю — спроси у него что тут такое?
А тот отвечает совершенно спокойно. А вы знаете, мы едем по минному полю.
Я говорю — а почему ты молчишь об этом.
Вы знаете, отвечает — Бог дал, Бог и взял. Инша-ла (на всё воля Всевышнего). Поэтому я спокоен. А остальное — ваше дело.
А у меня китаец сидел за рулём. Он всё прекрасно понял (перевод был на английский) и сказал мне: Алекс, я никуда не поеду. Я подожду когда за мной придёт вертолёт (это уже было через полгода когда у нас появились наши вертолёты Ми-17 с опытными гражданскими экипажами из Сибири)
Я говорю Васе Пирожкову — садись во вторую машину за руль. Я сяду в первую машину за руль. И мы задним ходом ехали по своим следами полтора километра все были потные, ожидая что вот-вот взорвёшься.
Был другой случай — ночной патруль, я задремал, за рулём был капитан — канадец (это было когда на смену убитым марокканским открытым Лендроверам пришли хорошие японские Нисан-Патролы с кабиной) и вдруг проснулся от того, что ударился лбом о ветровое стекло.
Я говорю этому капитану — что же ты так плохо водишь? А тот — ты не обижайся Алекс, выйди и посмотри.
И я вижу у нас перед бампером на расстоянии не более 50 сантиметров воткнувшийся в песок реактивный снаряд от Града (БМ-21 или Град-II).
Мы только выехали из-за пригорка. То есть когда-то тут кого-то обстреляли и снаряд не разорвался. Мы шли на скорости ночью, его не было видно, хорошо, что капитан-канадец во время среагировал, ударил по тормозам. Иначе нас бы разнесло так, что не нашли бы и останков.
Другой раз снимал фотоаппаратом маленькие дыньки — едва ли не единственное растение в пустыне. Они жёлтенького цвета. Я смотрю в объектив и вижу мина стоит и тоже жёлтого цвета. Я подозвал француза — смотри. Ну — дынька. Смотри. Ой мина!
Мы стали смотреть — а мины — везде.
Поэтому основная опасность которая подстерегала в западной Сахаре — полное отсутствие карты минных полей.
Я вёз один раз китайца в Эль-Аюн. Он попросил остановиться Peace-breake (сходить по малой нужде).
Он открывает дверь Нисан-Патрола, я смотрю — туда, куда он должен ступить, торчат перья кумулятивной мины (перья её напоминают рожки).
Я говорю — стой, не ступай. Я потихонечку вышел, залез на крышу, сморю — метрах в 300 авиационный контейнер с минами лежит, они из него вокруг высыпались, все поставлены автоматически на неизвлекаемость.
У нас был швейцарский батальон медицинский[8] и они определяли — сколько же военнослужащий должен там служить. По их рекомендациям военный наблюдатель ООН в западной Сахаре должен был проработать не более 180 дней (полугода) по климатическим показателям. При этом было необходимо пить ежедневно не менее 7,5 литров воды. Едешь на патрулирование и пьёшь воду постоянно.