Последний еврей Багдада

– Свежий, то есть недавно умер? – спросил Дэвид и кивнул в сторону двух полицейских, которые как раз тащили на крутой береговой склон носилки с трупом.

– Не умер, а был убит. Недавно, но уж больно замысловатым способом – спиральные гематомы по всему телу. Ребра, руки, ноги – все переломано. Вода из легких не идет. Вскрытие, готов сотню поставить, покажет, что причиной смерти стала асфиксия.

– Хотите сказать, что его задушили?

– Вы когда–нибудь видели, как убивают огромные змеи?

Рон Забровски подошел вплотную к молодому человеку и, глядя прямо в глаза ему, тихо произнес:

– Водись здесь питоны, я бы так и написал в рапорте – задушен змеей. Встречал таких в Либерии и Сенегале. Мерзки твари.

– А тело вынесло течением, – предположил репортер.

– Прибило волной, – едва слышно промычал майор и посмотрел в сторону реки. При этом его всего передернуло так, как–будто в мутной воде он увидел морду огромного, готового к броску пресмыкающегося.

Возле входа в "Палестину" Дэвида окликнули. За столиком на террасе кафе сидели Шарль Левандо и пара немцев, имен которых репортер никак не мог вспомнить. Они были похожи друг на друга, как братья Гримм на купюре в тысячу марок. Оба выглядели столь же монументально, как и их великие соотечественники. Оба посвятили себя словесности. Один работал в еженедельном журнале, второй – в воскресном приложении к газете.

Немцы прятались от солнца под навесом. Француз, напротив, довольно жмурился, подставив загорелое лицо его лучам.

– Salut, mon camarade69! – закричал он, едва завидев Дэвида. – Помните, мы говорили о взрыве на рынке. Я еще сказал, что виной всему радио–помехи. Так вот, мой друг, все было еще хуже. Как раз вот коллегам рассказываю. S'est une sensation grandiose70! Вот посмотрите, что это по вашему?

Левандо выложил на стол устройство размером чуть меньше ладони. Внешне оно напоминало обычный портативный аналоговый радиоприемник, каких в развитых странах уже не делали, а здесь в Ираке они встречались сплошь и рядом.

– Обычное радио, – Дэвид присел на свободное место, зацепил пальцами кончик антенны, вытянул ее и повернул торчащий из корпуса ободок колесика. Из динамика раздались хрипы, а затем полилась какая–то восточная музыка.

– А вот и нет! – Левандо обвел коллег торжествующим взглядом – Это не просто радиоприемник. В отсеке для батареек есть еще одна кнопка и таймер на 24 часа. Если ее нажать, то эта миленькая финтифлюшка начинает излучать мощнейшие радиопомехи в диапазонах, которыми пользуются ВВС союзников. Она забивает не только частоты, на которых общаются пилоты, но и те каналы, по которым корректируется полет крылатых ракет и управляемых бомб. Один такой прибор не дает нормально работать авиации в радиусе пяти километров!

– Где вы нашли это? – спросил один из немцев.

– Это крайне конфиденциальная информация. C'est le sujet très sérieux! La mafia russe71, русская мафия, – Левандо, внушительный нос которого и так был направлен в сторону солнца, гордо задрал его еще выше.

– Русская мафия? Здесь, в Ираке? – усомнился второй их братьев Гримм.

– Или русские спецслужбы. Мы еще не уверены до конца, но похоже между ними не такая уж и большая разница. На рынке погибли женщины и дети! Американские пилоты охотились за этими приборами. Я прижал к стене знакомого офицера из пресс–службы ВВС, и он раскололся. Знаете, какой скандал устроили американцы русским? Такой, что через пару часов все эти игрушки прекратили действовать и отправились на склады. По моим данным, в противном случае их бы начали просто уничтожать, не считаясь с потерями мирного населения. Жизни пилотов важнее. Это же сенсация! Такой нелегкий выбор, и такой скандал! Я уже перегнал материал в Париж.

– Если эта штука излучает радио–помехи, то и она сама – прекрасная мишень для ракеты, – предположил первый немец, – получается, что оператор устройства должен быть смертником.

– Верно! Но это, если включить его и сидеть ждать, – возразил француз, – а когда устройств много, да еще помещены они среди жилых кварталов и одни работают считанные минуты, а затем включаются другие и так далее, то получается постоянная такая радио–завеса. Своего рода облако. Смотрите мой репортаж сегодня в прайм–тайм!

– Надеюсь, вы не будете включать это в гостинице, – улыбнулся второй немец, – из танка по нам уже стреляли. Не хватало еще ракетного удара.

– Не волнуйтесь. Я на всякий случай даже в номере его не храню.

– Поздравляю, профессиональная работа, – Дэвид поднялся и пожал французу руку, – мне пора.

– Спасибо, коллега. Кстати, может, останетесь еще с нами. Сыграем партию в покер.

– В другой раз.

– Да вы только посмотрите, какие карты мне удалось раздобыть. Достал у того самого пресс–службиста. Вы таких еще не видели. Вместо картинок – фотографии самых разыскиваемых функционеров саддамовского режима. Через неделю такие колоды будут раздавать всем желающим, а пока она есть только у меня.

Левандо ловким жестом заправского картежника швырнул пластиковые карты на столик. Они легли коромыслом, и сердце Дэвида забилось с удвоенной скоростью. С трефового валета на него смотрел Барзани. Человек, к которому его возили по реке, сбрил бороду и немного изменил прическу, но не узнать его было невозможно.

– А это кто? – Дэвид ткнул пальцем в фотографию.

– Это Хасан Афанди, – отозвался француз, – шеф военной разведки и сводный брат самого Саддама.

Репортер даже забыл попрощаться. Рой нахлынувших мыслей вихрем завертелся в его голове.

– Дружище, вам не в ту сторону! – закричал вслед журналисту Левандо.

Но юноша не откликнулся. Он действительно направился не ко входу в "Палестину", который находился совсем рядом, а побрел в сторону "Шератон Иштар".

– Может, переехал, – пожал плечами француз.

Дверь в номер Элиз не была заперта, но самой девушки внутри не было. В комнате царил беспорядок: одно из кресел опрокинуто, гардина на окне сорвана, ящики из прикроватной тумбочки вытряхнуты, а ковер смят в гармошку. Очевидно, что девушка боролась. Пакет, в котором лежали гранаты, был в клочья разорван, а сами фрукты рассыпались по кровати.

Дэвид бросился в коридор, по которому только что прошел. Он был пуст. Ясно было, что еще несколько минут назад Элиз была здесь. Репортер пощупал выключенный ноутбук, лежащий на столе. Он все еще был теплым.

Журналист схватил гранат. Мог ли кто–то разгромить номер в отсутствие девушки? Маловероятно, конечно, но, допустим, она пришла, обнаружила все это и побежала вниз для того, чтобы устроить скандал администрации. Но тогда бы он встретил ее, или они просто разминулись.

Молодой человек с силой сдавил красную кожуру плода. Сок из кисло–сладкой мякоти брызнул во все стороны. Дэвид побежал к лифтам.

Администратор внизу клялся, что не видел никакой девушки. Вместе с подоспевшим портье они с опаской пялились на залитую красным рубашку буйнопомешанного, который требовал просмотреть записи с камер видео–наблюдения.

Сотрудники отеля заверяли, что никаких записей нет и быть не может, так как в городе начались перебои с электроснабжением, и всю систему слежения на время отключили, чтобы не подвергать ее излишнему риску из–за скачков напряжения.

В конце концов им удалось спровадить Дэвида. Он вышел под палящее солнце и побрел по улице. Редкие прохожие оборачивались на странного европейца. Репортер пребывал в том странном состоянии, когда и мозг, и воля человека почти полностью парализованы. Он не знал, что предпринять дальше. Элиз, и это было уже очевидно, похитили. Невозможно представить себе, чтобы девушка куда–либо отправилась, не предупредив его. К тому же беспорядок в номере не оставлял никаких сомнений в том, как развивались события. На нее набросились и поволокли. Намерено ли были выведены из строя видео–камеры в отеле, теперь уже не дознаешься. Да и неважно это.

Но если не видела техника, – сообразил вдруг репортер, – то это не значит, что не видели люди. Он повернул назад и быстро зашагал в сторону "Палестины". Была одна категория людей, которая все всегда видит. В силу своей работы они рассматривают всех, кто находится в поле их зрения. Это Фарух и его знакомые таксисты. В ожидании клиентов они круглосуточно осаждают оба отеля.