Властелин мира

Он положил на палубу маленького Эдмона, над которым тотчас склонилась несчастная Гайде, убрал ненужную теперь доску и поднял якорь.

— Святая матерь Божья! — завопил Данглар. — Ты собираешься выходить в море, а сам ничего не смыслишь в парусах! Опомнись, Бенедетто! Подождем по крайней мере кого-нибудь из контрабандистов!

— Вот ты и жди, если есть охота, а мне некогда! — вскричал прокаженный. — В детстве мне не раз приходилось переправлять контрабанду, болтаясь взад-вперед между Корсикой и побережьем. Да и ты, надеюсь, кое-чему успел научиться! Лево руля, Данглар! Теперь право руля! Так, отлично. Еще лево руля!

Распуская паруса один за другим, он отдавал команды барону, и лодка медленно двигалась между скалами в открытое море. Там ее подхватил свежий северный ветер. Бенедетто закрепил снасти, сам сел к рулю, поставил паруса по ветру, так что судно немного накренилось на один борт, и взял курс на юг.

— Вот и все, Монте-Кристо! Теперь ищи нас, если можешь! Море следов не оставляет!

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

I. ПЕРВЫЙ УДАР

Мы покинули графа Монте-Кристо в ту минуту, когда он, мучимый мрачными предчувствиями, но скрывающий свою озабоченность, стоял перед штурманом, который под его взглядом пришел, казалось, в полнейшее замешательство и смущение.

— Что случилось? — спросил граф. — Ты что же, любезный, говорить разучился?

— Бертуччо и Джакопо ничего не подозревали… ее сиятельство графиня… никто не предполагал ничего подобного… должно быть, это те самые негодяи… — бессвязно лепетал штурман.

— Ладно! Придется подождать возвращения на остров, — коротко заметил граф. — Бертуччо там?

— Да, ваше сиятельство! А Джакопо… Джакопо пустился в погоню за этим… этим… злодеем…

Монте-Кристо сделал ему знак замолчать, взглянул на подавленного, пребывающего в глубокой депрессии Морреля, отдал приказ сниматься с якоря и сам встал к штурвалу. Дул тот же северный ветер, что помог Бенедетто уйти от преследования, но теперь он заметно крепчал, достигая порой ураганной силы.

Время тянулось страшно медленно. Наконец на горизонте показалась небольшая светлая точка. Постепенно она увеличивалась, и вскоре можно было уже различить скалистые берега острова Монте-Кристо.

— Этого больного господина поместите в мою каюту! — распорядился граф и, спустившись в шлюпку, приказал матросам налечь на весла. Через несколько минут он уже сошел на берег и спокойно направился к дому. — Передайте Бертуччо, что я жду его!

Едва граф оказался у себя в кабинете, Али известил о приходе управляющего. Прямо с порога Бертуччо бросился к ногам графа и, протягивая ему пистолет, умолял без промедления лишить его жизни.

— Прекратите ломать комедию, синьор Бертуччо! — холодно произнес граф. — Что это еще за глупости! Ступайте к ее сиятельству и скажите, что я собираюсь прийти к ней!

Управляющий испустил глубокий вздох и понурил голову.

— Графини здесь нет… — с трудом выдавил он.

— Как «нет»? — недоуменно переспросил граф. — Она что же, уехала, не предупредив меня?

— Она исчезла, а с ней и молодой граф… — пробормотал Бертуччо.

— Они оба исчезли? Как это возможно? Что это значит? — Силы изменили графу, и он опустился в кресло.

— Это я, я один во всем виноват, ваше сиятельство! — не помня себя от горя, вскричал управляющий. — Мне следовало быть осторожнее! Но кто мог подумать, что у этих негодяев хватит наглости посягнуть на вашу собственность?

— Синьор Бертуччо, я хочу знать, что здесь произошло!

— Слушаюсь, ваше сиятельство! Позавчера вечером, когда мы с Джакопо уже легли спать, прибежал Пьетро. Он сказал, что в покои графини ворвались какие-то неизвестные. Мы схватили ружья и со всех ног бросились туда. Нас встретили пулями. Но вскоре нам удалось одолеть этих людей — контрабандистов или пиратов, не знаю! Несколько человек мы застрелили, остальных взяли живыми. А когда попытались узнать, что с графиней, не нашли ее. Она пропала — исчезла вместе с вашим сыном и прокаженным!

— Прокаженным? — спросил граф, призывая на помощь все свое самообладание. — Но при чем тут прокаженный, если речь о моей жене и моем сыне?

— Как же! Ведь именно он надоумил этих негодяев напасть на ваш дом! — объяснил Бертуччо. — И знаете, ваше сиятельство, кто это был? Бенедетто! Помните такого?

— Бенедетто? — повторил граф. — Сын Вильфора?

— Он самый! — подтвердил управляющий. — На другoe утро мы отправились туда, где стояла лодка этих разбойников, и нашли старого Вильфора. Он лежал в луже крови, раненный ножом в грудь, но был еще жив. Мы принесли его сюда, перевязали, сделали, что смогли. Надеемся, он оправится от раны.

— Ас чего ты взял, что тот прокаженный — Бенедетто? — спросил граф.

— Мы захватили главаря шайки. Он и назвал мне это имя. А из всего остального, что он рассказал, я догадался, что это наш старый знакомый Бенедетто.

— Главарь здесь?

— Здесь, ваше сиятельство! Кроме него, мы взяли еще троих, а четверо погибли в перестрелке.

— Немедленно приведи его ко мне! Я хочу говорить с ним!

Бертуччо поспешил исполнить приказ. Монте-Кристо по-прежнему сидел в кресле. Даже оставшись один, он ничуть не изменился в лице. В его чертах застыли нетерпеливое ожидание и решимость. Удар судьбы, поразивший графа в самое сердце, еще не оставил никаких зримых следов.

Вскоре управляющий вернулся, на этот раз в сопровождении нескольких слуг. Они привели с собой Тордеро. Голова у него была обмотана платком, одна рука — на перевязи, на ногах — цепи.

— А теперь оставьте нас одних! — приказал граф. Управляющий и слуги молча повиновались.

Темные глаза Монте-Кристо испытующе впились в лицо контрабандиста, проникая, казалось, в самую его душу. Тордеро, вначале дерзко, с вызовом смотревший на графа, не выдержал его взгляда. От его самоуверенности не осталось и следа.

— Так вот кто напал ночью на это мирное жилище! — с насмешкой и презрением сказал граф. — Вот кто не испугался спящих женщин! Рад познакомиться с таким отчаянным храбрецом!

При каждом слове графа Тордеро невольно вздрагивал.

— Выкрасть у меня жену и сына! — продолжал Монте-Кристо. — Настоящее геройство, что и говорить! Как же ты решился на такое? Разве тебе не известно, глупец, что ни один из твоих собратьев во всей Италии не взглянет теперь в твою сторону, даже если я отпущу тебя? Разве тебе не известно, что я сам, мои близкие и моя собственность находятся под защитой братства? Разве тебе не известно, что любой итальянский разбойник отныне может плюнуть тебе в лицо? Это не только его право — это его долг!

— Я ничего не знал… — побледнев, едва слышно ответил Тордеро. — Да мне и в голову не приходило похищать женщин и детей.

— Вот как? Кто же подбил тебя на подобную низость?

— Дьявол! — в гневе вскричал Тордеро. — Это он, бестия, он, подлый предатель! Этот трус бросил нас и бежал! Видно, я был нужен ему только для того, чтобы отомстить вам!

— Я и сам так думаю! — с горечью заметил Монте-Кристо. — Он что-нибудь говорил об этом?

— Сказал, что хочет во что бы то ни стало отомстить вам, сказал, что от меня требуется совсем немного — развязать ему руки. Да и я тоже хорош: доверился человеку, которого Бог так разукрасил! Правда, он признался, что сам вызвал у себя эту проказу. Да, редкое страшилище, что и говорить! Он называл себя Бенедетто, — ответил контрабандист.

— И ты считаешь, что он намеренно обезобразил себя до неузнаваемости?

— По крайней мере так он сказал. Не знаю, возможно ли такое.

— И он пришел уговаривать тебя напасть на мой дом?

— Он прислал за мной Джакимо.

— Кто такой этот Джакимо?

— Один из наших. Он у нас на все руки: где разнюхать-разузнать, где сварить-поджарить. Мы взяли его из милости. Хвастался, что раньше, в Париже, был богачом, чуть ли не банкиром. Сдается мне, этот Бенедетто знаком с ним. Уж очень по-свойски они болтали.