Пах антилопы

Щербаков Александр

Пах антилопы

Александр Щербаков

Пах антилопы

повесть

Так-то я еще крепкий, только венцы нижние пора менять. Одна дама было взялась, но ничего из этого не вышло.

- Нет, это не Сережа. У нас нет Сережи... Да, правильно. Тогда вам нужен Саша. - Жена протянула мне трубку. - Какая-то идиотка, как будто меня с мужчиной можно спутать!

- Сережа! Ой, опять я, Саша... У меня просто неправильно записано. Меня зовут Эльвира Хмелевская. Мы тут задумали серию телевизионных передач, так сказать, рекламного характера, и хотим предложить вам стать нашим автором.

Плавательный пузырь, о наличии которого в моем организме я не подозревал, наполнился воздухом и занял всю брюшную полость.

- Условия очень хорошие, очень... Практически голливудские. Но со временем - катастрофа. Вы могли бы подъехать к нам в офис?

Звенящее "да", пройдя через частично парализованный речевой аппарат, слетело с моих губ брачным призывом морской коровы.

- Или нет, давайте лучше домой, а то тут не дадут поговорить. Жду вас к часу.

Пакостник, поставленный следить за нашими судьбами, удовлетворен но потер руки. А чего, спрашивается, радовался? Ведь когда тебе дана жизнь вечная, сколько ни проказничай, время все равно не скоротаешь.

Я же, смертный по отцу и по матери, маленький и смешной, поднял счастливое лицо к потолку два семьдесят и вознес экуменическую хвалу сразу всей мировой трансцендентности.

- Ты услышала меня, о краеугольнейшая! Теперь можно не думать о заработке. Буду сидеть дома и писать.

"Вшивые рекламные ролики", - остудил меня внутренний голос, замечательно ловко подделавшись под голос жены.

- А знаешь, какие за это платят деньги? Ты таких сроду не видывал.

- И ты не увидишь, - ласково сказала жена уже от себя лично.

Всю ночь в голове хрустели стодолларовые банкноты. Спать в таком шуме невозможно. Однако ровно в час выбритый, что твой кремлевский курсант, я нажал кнопку домофона в Эльвирином подъезде. Отвечать не спешили. Еще попытка - неудачная. Жар-птица расправила крылья, намереваясь сменить хозяина. Я даванул с такой силой, что кнопка с трудом выбралась на поверхность.

- Что, трудно было ответить? - Эта реплика была направлена куда-то внутрь квартиры.

- Да, слушаю. - Голос принадлежал Эльвире, но не той, вчерашней, бегущей по волнам, а только что пережившей трагедию насильственного прерывания сна.

- Добрый день, это щелкунов, - представился я с маленькой буквы.

- Сережа?! Я вас вчера весь вечер прождала. Хоть бы позвонили.

Губы, которые всю сознательную жизнь я безуспешно приучал к дисциплине, запрыгали.

- Вы же сказали - к часу.

- Вот именно к часу, Сереженька. Но не сего дня, а минувшего. Мы, дорогуша, работаем сколько дело требует. У нас час - это час, а тринадцать часов - это тринадцать, привыкайте.

Я привык мгновенно. Назидательный тон, - о счастье! - мог означать только одно: мое воспитание будет продолжено. С новым именем Сережа я стоял на пороге другой, счастливой и обеспеченной жизни.

- Когда же мне теперь прийти?

Домофон вздохнул.

- Поднимайтесь, шестой этаж, квартира налево.

Лифт не почувствовал моего веса. Дверь распахнулась, словно для объятия, хозяин тоже был рад ужасно.

- Эльвира, ты одета? - крикнул он в глубину квартиры и, не получив ответа, весело, по-разбойничьи мне подмигнул. В его костюме усадебного стиля преобладала крупной вязки шотландская шерсть. Мощный, на всю площадь темени волосяной покров, плюс седина, плюс румянец соответствовали американскому стандарту продолжительности жизни. Когда государство было еще в силе, оно, видать, очень любило этого человека. Не за заслуги, а так, по-женски, ни за что. От него, как из пекарни, тянуло сытостью и основанной на чем-то иррациональном уверенностью в завтрашнем дне.

Мы стояли молча, обозначая улыбками то, что собаки - вилянием хвоста. По пространству мало-помалу стали пробегать волны напряжения. Это так всегда мучительно... Фразы тычутся в какую-то запруду, словно им за ней обязательно нужно отнереститься. Выручила висящая в простенке голова оленя с любопытными стеклянными глазками.

- Вы, наверное, охотник? - кивнул я в сторону трофея. Никакого двойного смысла вопрос не содержал, но мой визави был человеком искусства.

- Ба-аль-шой, - ответил он с нарочитой серьезностью, обычно бывающей предвестницей шутки. - Очень большой, особенно до балерин.

Обычно первым начинает смеяться слушатель, а не исполнитель. Но тут вышло наоборот. Хозяин затрясся, а когда и я собрался подключить ся, из глубины квартиры донесся Эльвирин голос:

- Прошу.

Против ожиданий муж меня в дверь первым не пропустил, а вошел сам и с порога произнес вовсе не подходящую к моменту фразу:

- Тата звонила, у Баси выкидыш.

- У Баси? А как это, она разве беременна?

- Здравствуй, месяц на сохранении лежала.

У Эльвиры на лице изобразилось неглубокое страдание.

- Господи, навывели пород, сами разродиться не могут! Хуже людей.

- Хуже не хуже, а на одного щенка можно год жить, - наставительно заметил мой провожатый. - Да тебе и на дочь наплевать, и вообще на всех одна Зульфия в голове.

Эльвира посмотрела на мужа, как рабочая пчела на трутня.

- Где ж мне силы взять и на собак ваших, и на вас на всех, да еще на работу. Постыдился бы!

Но стыда бедная женщина не дождалась, а получила пожатие плечами.

- Я что, для своего удовольствия колочусь? - Эльвира жестом призвала в свидетели бумаги, валявшиеся на диване.

Противник боя не принимал.

- Посмотри, на кого я стала похожа. Посмотри, посмотри!

Вместо мужа смотреть пришлось мне, потому что тот, состроив улыбку опытного психиатра, с паровозным вздохом отвел живую силу за дверь.

Правду сказать, такой уж замученной Эльвира не выглядела. Износ деталей примерно соответствовал возрасту. Слегка передутые щеки имели далеко не израсходованный запас упругости. Плотного сложения нос, хоть и несколько притопленный, выглядывал задиристо. Глаз был даже слишком прыткий.

Оставшись без упора, Эльвирин гнев стал разворачиваться в мою сторону:

- Сядьте, Сергей! - Куда там, ее ледяной тон полностью меня обездвижил. - Не знаю, что и сказать, темпы наши вам явно не по плечу.

"По плечу! По плечу!" Но вопль этот, как застрявшая в стволе пуля, только немного раздул меня, а наружу не вышел. Образовалась пауза. Прямо на глазах она стала наливаться временем, угрожая вот-вот лопнуть и разнести в клочья всю мою будущность. У Эльвиры уже сделалось виноватое выражение лица, уже дверь качнулась на петлях, готовясь пропустить посетителя назад в его старую жизнь, но тут судьба пришла мне на помощь, причем даже особо не маскируясь.

Из глубины квартиры в комнату влетел телефонный звонок и, не обратив на меня никакого внимания, юркнул прямо в мясистое ухо хозяйки дома. Та начала было подниматься с дивана, но второго сигнала не последовало.

- Телефон в городе ни черта не работает. - Эльвира явно не помнила, что секунду назад собиралась указать мне на дверь.

Частыми кивками моя голова выразила полное согласие с этим замечанием.

- Такое мучение, ведь у меня и работа, и жизнь вся на телефоне.

Тут какая-то мысль сдернула мою собеседницу с дивана и перенесла через всю комнату к роялю, несколько обшарпанному, но еще не потерявшему надежду вернуться к концертной деятельности. На инструменте размещался небольшой склад носильных вещей, по большей части верхних, и валялись в беспорядке бумаги. Глухо бормоча: "Куда, черт, я их сунула?", Эльвира принялась быстро-быстро перебирать листы, но как-то не было впечатления, что цель этих поисков строго определена.

Когда тебя держат стоя, делаешься моложе своих лет. Неудержимо, как только в детстве бывает, захотелось пустить метроном, скучавший без детского общества на книжной полке. Двинулся бочком в сторону прибора, но был остановлен.