Ключ власти

— Превосходные штаны. — Эрита сдерживалась, чтобы не пуститься в новые траты, но экзотические товары манили к прилавкам, подстрекали потрогать, мысленно примерить. — Покажи вон те.

— Нет, нет, для госпожа офицерка их не надо! Это для…

— Гере Гириц, что он сказал?

— Их носят храмовые танцовщицы. Можно купить, но выходить них на улицу — нет. Храмовые… особые женщины, у них странные обязанности.

Лисси в уме сочиняла наброски для путевого дневника. Если заниматься этнографией, то смолоду, тогда успеешь собрать больше впечатлений.

А как назвать свою первую книгу? Скажем, «Записки графини-путешественницы». Или «Очерки о стране Гуш»?

То и дело приходилось обращаться к Котте. Конный артиллерист терпеливо разъяснял, что к чему.

«Здесь идёт большая торговля. Продают всё, даже вынутые из досок ржавые гвозди, рыбьи и собачьи кости, копчёных крыс и настойку из вшей на аптечном спирте.

Гушиты живут очень бедно, столица их выглядит грязной. У воды и около съестных лавок дурно пахнет. Помои выливают в реку. Я видела: под мостом купались голые дети, а по воде плыла мёртвая собака.

К иностранцам здесь относятся с подозрением и отвращением, считая их нечистыми для Бахлы, но ведут себя мирно. Вера баханов учит, что всё дурное только снится и когда-нибудь рассеется, в том числе иноземцы. Но и всё хорошее может оказаться наваждением.

В Панаке три церкви Грома: в Пришлом Селище, в квартале оптовых купцов и в колонии прокажённых. Когда случается мор, наводнение, землетрясение или дороговизна, баханы нападают на третью церковь и громят её, а прокажённых убивают. При этом бывают ужасные зверства. Если гонец колонии успеет вовремя добежать до Селища, наши солдаты выступают на защиту с картечницей. Гушиты называют пулемёт „голос царя-дракона“».

— Зеркало, нам необходимо зеркало, — твердила принцесса. — На борту «Быка» нельзя нормально причесаться.

— Ан Эрита, зеркала Гуша — металлические, — вежливо предупредил Котта. — Перед отлётом всё придётся взвешивать. Фунт перегрузки требует лишнего гелия…

— Ах, господи! неужели мы много накупим? Самую малость.

— Да, пустяки! — поддержал её другой артиллерист из отряда Карамо, взваливая на плечо зонтичного слуги вторую суму с покупками, как вьюк на осла.

Эри оглянулась в сторону Селища — там, над тростниковыми крышами, виднелась серебристая сигара дирижабля.

— Вот на каком экипаже надо ездить по магазинам… О, милые шарфики! или что это, пояски? Гере Гириц, как их носят?

— Глубоко под платьем. — Меднолицый дицер постарался ответить как можно равнодушней. Объяснять он не стал. Всё-таки молодые барышни, приличия и всё такое.

Дар правителей — не только умение властвовать, но и проницательность. Поняв, что Котта благовидно уклонился от подробностей, Эри перешла на язык жестов. Торговка уловила суть вопроса и показала на себе руками — вот так обвязываться и вот так.

— По жаре гораздо лучше панталон, — шёпотом поделилась принцесса с Лисеной. Та смутилась, покосившись на мужчин — вдруг слышат?..

«Испарения болот, дурные нравы — действительно, влияет! Перенеслись через море — и сами меняемся…»

«Весь женский пол в Туше носит штаны, от простых чёрных до шёлковых алых с золотой вышивкой, с затяжкой на талии или на бёдрах.

Шальвары с прорезями и завязками на щиколотках полагаются тем, кто ведёт нескромную жизнь; также они носят очень короткие жилеты со шнуровкой, открывающие спину и живот, и ходят босыми. Их называют „девы-сновидения“.

Храмовые танцовщицы стоят рангом выше, они бывают на торжествах у богатых людей, даже во дворце. Те, кто состоят в неволе, носят кольцо в мякоти носа между ноздрями.

Среди гушиток в ходу набедренные повязки. Если в них танцуют, их украшают вышивкой, бисером и кистями».

— Я куплю для тебя, Лары и Хайты. — Заметив, что Лис неловко, принцесса решила смягчить это щедростью. — Вечером примерим.

Графинька допрашивала Котту:

— Как тут развлекается простой народ? Петушиные бои, игра в кости — а, например, поют ли они хором?

— Скорее, воют, ан. Во время бедствий.

— Есть ли здесь театры?

— У царя.

— М-м-м… а библиотеки?

— У царя.

— Чем же вейцы занимаются в часы досуга?

Артиллерист задумался. Как бы пристойно высказаться, чтобы не оскорбить слух девицы?

— Курят маковую смолу. И «листву пророка» от пустосвятов.

— Нет, это дурные привычки. А занятия?

— Плодовитость.

— Вы говорите о них, словно о кроликах.

— А вы посмотрите, сколько их.

— Значит, всем хватает пищи! У них богатая земля. Я читала, что вулканические почвы…

— Дело в другом, ан. Они совсем неприхотливы. Едят всё, что растёт или шевелится. Даже червей и тараканов.

Кое-как совладав с тошнотой, Лисси поискала глазами, о чём бы ещё спросить. Главное, чтобы не про червей.

— Те фигуры человечков на карнизе — они продаются?

Вырезанные из дощечек фигуры болтались на бечёвках, свисавших с края навеса перед входом в дом.

— Нет.

— Я бы купила. У них такие странные лица…

— Это детские души. Они хранят дом от воров и порчи.

— Ду… — запнулась Лисси. — Души?

— Дети, которые умерли в доме. Гушиты считают — они превращаются в демонов и стерегут жилище. Приносят удачу в торговле… Самый сильный демон-страж — сын, удавившийся для блага семьи.

— Четыре… пять… — шевеля губами, Лис в ужасе считала фигурки. — Боже, несчастные родители…

— Они считают себя счастливыми — столько духов-защитников… Не печальтесь о них, они родили новых. Гушиты на диво многодетны.

— Но… дети!

— Здесь всё идёт в дело и на пользу, даже смерть.

Наконец, Котта привёл их к площадке, где в окружении шумной толпы выступала компания, похожая на акробатов — тощий старец со свитком в руках что-то напевно выкрикивал, двое мальчишек играли на костяных флейтах, а посредине на циновке танцевала девочка в чёрных шальварах и куцем жилете.

— Друг дицер, что декламирует дедушка? — спросил Касабури.

— Хвалит свою школу. Обещает любого сделать гибким, как угорь. Здесь традиция — держать прислугу, владеющую «танцем змей», гимнастикой души и тела. Скромная, безоружная девица, но при случае…

— Она действительно ловкая, — признала Эрита. Девочка-гушитка извивалась на месте, как пламя свечи над фитилём.

— Говорит — кто хочет, пусть попытается задеть её бамбуковой палкой, — вслушивался Котта. — За попадание — два маньчи. Она не сойдёт с места, где пляшет.

— Смешно. — Принцесса пожала плечами. — Как можно уклониться?.. Гере Гириц, пусть мне дадут палку.

— Эри, ты же станешь бить? — взмолилась Лис, жалея маленькую гушитку. По тому, как Эрита взяла палку и помахала ею, графинька увидела в подруге человека, знакомого с фехтованием.

— Только касание.

Быстрый выпад. Танцующая девочка молниеносно изогнулась, пропуская колющий удар мимо себя — и продолжала перебирать ногами, по-змеиному двигая телом.

— Ах ты… — растерявшись, Эри замерла. Как это могло случиться? Обида, досада, смущение — все смотрят, ухмыляются…

— Второй удар за плату! — провозгласил старец, воздев руки со свитком, едва заметил, что иноземка вновь готова атаковать. — Полтора баката! Глядите, о прозревшие в ладонях Бахлы, сколь велико искусство школы змей Лунного Пруда — даже заморская воительница перед ним бессильна!..

— Лови. — Нервничая, Эрита кинула парню-помощнику монеты и ударила рубящим, наискось. Шшшик! — палка впустую рассекла воздух, девочка стремительно и гибко отклонилась, но её ноги топтали циновку там же, где и раньше.

— Третий удар — один маньчи!

Ясно было, старец готов взвинчивать цену и дальше. Кругом посмеивались в кулаки, не решаясь хохотать над иноземкой в открытую.

От стыда перед своей компанией Эри хотелось провалиться сквозь землю. Хороша фехтовальщица — безоружную свистушку в двух шагах не поразила!