Страница 7 из 18
Щурясь опт солнца, выходит Марианна.
Возле камбуза ее поджидают верные друзья — Мотя и Сидоренко.
— Мариша! — говорит Сидоренко. — Мы с тобой. Мы, как мушкетеры!..
Филиппыч обрывает его:
— Катись отсюда, мушкетер, мелкими брызгами! Не велено общаться.
Он заводит Марианну в камбуз и дает ей мешок с картошкой.
— Вот. Очистки кидай в ведерко.
В камбуз протискивается Шулейкин.
— Отбываете, значит, — констатирует он с удовлетворением. — А ведь мог невинно я пострадать…
Маришка с отвращением чистит картофель.
Шулейкин приподнимает крышку кастрюли.
— Какой увар-то? — деловито спрашивает он Филиппыча. — Процентов сорок дают?!
— Вот человек! — назидательно говорит Филиппыч Маришке. Укротитель зверей, а понимает даже кулинарию… А тебя учи, не учи…
— А кто раскладочку утверждает? — интересуется Шулейкин.
— Старпом, Олег Петрович.
— Серьезный товарищ, — одобряет Шулейкин. — Капитан против него куда пожиже.
— Так он сам был капитаном, — вздохнув, говорит кок. — На этом же «Евгении Онегине», да вот понизили беднягу.
— Ай-яй-яй!.. И за что же это?
— За пассажирку. Он в нее влюбился без памяти, а она ему мозги крутила… Красивая была, артистка по профессии. Фигурой на ходу повиливала — дух захватывало. Эх! — спохватывается кок. — Лавры! Лавры-то я забыл положить.
Он кидает в суп лавровый лист.
Маришка с нетерпением ждет продолжения рассказа.
— …И вот подходим мы к Одессе, к причалу а пассажирка — шасть к нему на мостик и говорит: так, мол, и сяк… все это ошибка, взаимное заблуждение, я вам забыла сказать, что я замужем. Вон меня муж встречает, а вам… счастливо плавать…
Марианна жадно слушает. Забыв обо всем, она кидает очищенный вымытый картофель в помойное ведро, а шелуху в котел.
Филиппыч рассказывает:
— …Олег Петрович стоит в остолбенении, а «Онегин» полным вперед работает. Так мы с полного хода и резанули в причал носом. На меня бачок с компотом как жахнет… Страшно вспомнить. Тут и кончилось его капитанство.
— Да, пострадал человек за любовь… — философствует Шулейкин.
Маришка не выдерживает:
— При чем тут любовь? Может быть, это было у него минутное увлеченье…
— А ты что слушаешь? — сердится кок. — Ты работай.
— Ничего я не слушаю… Мне и неинтересно!
Филиппыч заглядывает в котел и ахает: в супе плавают очистки, а в поганом ведре чищеный картофель.
— Ну, ответь, какая от тебя в жизни польза? — горестно вопрошает кок. И сам себе отвечает: — Никакой пользы, кроме вреда!
«Евгений Онегин» идет по синим волнам океана…
…Маришка печально сидит взаперти в своей каюте.
Лязг замка. Входит матрос Кныш.
— Чего раскисла, как медуза? — дружелюбно говорит он. — Я тебе обед принес.
— Неси назад. Объявляю голодовку.
Кныш удивленно смотрит на девушку.
— Я требую, чтобы сюда пришел старпом. Пока не придет, ничего не буду есть!
— Не дури. Скажи лучше, куда вилки-ложки дела? Команде есть нечем.
— Ешьте руками… Придет старпом, тогда скажу.
Пожав плечами, матрос поворачивается к двери.
— А что за компот? С персиками? — не выдержав, спрашивает Маришка.
— А какая тебе разница? Ты же заявила голодовку.
— Ладно, компот оставь… А по остальному — голодовка.
Матрос уходит. Марианна со вздохом принимается за компот, но тотчас, вскрикнув, вскакивает. В углу появился знакомый нам мышонок.
— Нашел, чертенок. Ну чего ты за мной ходишь?.. Сидел бы в кладовке — там продуктов много…
Мышонок взбирается на стол, усаживается против Марианны и внимательно смотрит на нее своими черными глазками, Марианна садится в дальний угол каюты.
— Неужели непонятно, что человек может бояться мыши… Какой-то ты глупый… ну ладно, сиди. Только не подходи ближе…
Мышонок шевелит носом, подбирает хвост, видимо, приготовляясь к беседе.
Маришка отставила компот, уютно уселась в уголке и задумчиво говорит:
— Эх, мышь, мышь, хочешь, я тебе расскажу об одной дуре, которая полюбила не человека, а кусок железа…
Мышонок слушает, поблескивая черными бусинками глаз. Вдруг он насторожился, прислушался и исчез.
Щелкает замок. Входит старпом.
— Зачем вы меня вызвали?
— Я хочу за все, за все попросить у вас прощение… Мне очень стыдно, что я вас дразнила.
Старпом с подозрением смотрит на Марианну.
— А чем вызвано ваше раскаяние? — сухо спрашивает он.
— Вы меня не обманете своей суровостью, я ведь понимаю, какой вы…
— Я всегда думал, что вы вздорная, бессмысленная, ни на что не годная девица. Но сегодня я понял, что недооценивал вас…
Голос его начинает чуть заметно дрожать. Люди, знающие старпома, сказали бы: «Олег Петрович вне себя от ярости».
— Вы готовы унижаться… лгать… лицемерить, извиняться, лишь бы вас отсюда выпустили!.. Стыдитесь!! — Он берет себя в руки. — А кроме того, не я вас сажал, не ко мне и подлизывайтесь.
Маришке и в голову не могло прийти, что ее искренний порыв будет так ужасно истолкован.
— И это все, что вы поняли? — тихо говорит она и, резко повернувшись, отходит к иллюминатору.
Старпом пожимает плечами, выходит из каюты и вешает на дверь замок. Вдруг до него доносятся какие-то жалобные звуки. Он прислушивается. Да, сомнений быть не может — это плачет Марианна.
Старпом направляется к своей каюте.
Шимпанзе перед зеркалом чистит зубы сапожной щеткой.
Троекратный стук в дверь.
Не прекращая своего занятия, шимпанзе привычным движением отодвигает задвижку.
Старпом входит, опускается на стул. Его не смешит вымазанная сапожным кремом морда обезьяны.
— Ох, и глуп же ты, братец, — говорит он и, подумав, грустно добавляет: — А я, кажется, еще глупее…
Шимпанзе прижимается к Олегу Петровичу и ласково гладит его щеткой по волосам.
А Марианна в своей каюте разговаривает с мышонком, который снова появился. Девушка сидит на стуле, подобрав ноги. Слезы у нее уже высохли.
— Давай я тебя буду кормить, кормить, кормить… Ты вырастешь большой, как тигр, пойдешь и загрызешь его… дурака такого! Ладно?
Мышь приближается к ее стулу.
— Не подходи! Соблюдай дистанцию.
И Маришка поспешно перебирается со стула на свою койку.
Капитан спускается с мостика. Внизу его подкарауливают трое. Мотя, Сидоренко и Кныш.
— Товарищ капитан, — робко говорит Мотя. — Мы делегация от команды.
— Насчет буфетчицы, — поясняет Сидоренко. — Хотим взять ее на поруки.
— Никогда! Если она моя племянница, это еще не значит…
— Ну девчонка, просто веселая… — басит Кныш. — Что ж ее за это на рее повесить?
— Идите, отдыхайте, — неумолимо говорит капитан. — А арестантку выбросьте из головы.
Но сам Василий Васильевич забыть про Марианну не может. Он направляется к каюте старпома.
— Можно к вам, Олег Петрович?
Услышав незнакомый голос, обезьяна прыгает на койку и накрывается с головой одеялом. Входит капитан.
— Лежите, лежите! — поспешно говорит он, заметив движение под одеялом. — Я пришел не как начальник к подчиненному… Я пришел как человек к человеку. — Расхаживая по каюте, он продолжает: — Я все думаю о Марианне. Не слишком ли я с ней суров?.. У нее было трудное детство… трудное, собственно, для ее родителей. Что она вытворяла!.. Но это была веселая и добрая девочка… — Капитан растроганно улыбается. — И одна косичка всегда торчком, как ухо у щенка… Согласен, плохо, что она не нашла еще своего места в жизни. Но что говорит великий Песталоцци? «Человека образуют обстоятельства». Помните?
Одеяло шевелится. Вероятно, это означает согласие с Песталоцци.
Василий Васильевич присаживается на край койки рядом со своим молчаливым собеседником.
— Труд! Вот что спасет девочку! Тот самый благодетельный труд, который превратил обезьяну в человека…
И тут капитан замечает черную волосатую лапу, которая высунулась из-под одеяла.