Страница 50 из 76
— Все в порядке! Я так и знал, что набьешь!
Они закуривают.
У причала тихо покачивается лодка. Свердлов спрашивает у парня:
— Твоя?
Парень доволен, что может чем-либо услужить Свердлову:
— Покатать, что ли?
Свердлов:
— Хорошо бы! — Оглянулся, посмотрел вокруг. — И как можно скорей…
И, не дожидаясь парня, погрузил мешок и сам прыгнул в лодку. Несколько сильных взмахов весел, и лодка уже далеко от берега. Свердлов устроился на корме поудобней и запел вполголоса:
Слушает парень, лениво перебирая веслами, затем тоже начинает подпевать. Поют Свердлов и парень:
Медленно проплывают мимо живописные берега Волги.
Поет Свердлов:
Свердлов замолк, задумался.
Парень хитро подмигивает:
— И атаман, значит, у вас есть?
Свердлов, находясь под очарованием песни и окружающей природы, односложно отвечает;
— А как же!
Парень, принимая Свердлова за человека сомнительной профессии, снова многозначительно и понимающе подмигивает:
— Не сеем, не жнем… а мешки с добром везем.
Свердлов заразительно хохочет.
Слегка ему завидуя, парень вздыхает с сожалением:
— Опасная работа, зато гуляй вволю…
Свердлов садится, смотрит на парня и без улыбки спрашивает:
— Ты о социалистах когда-нибудь слыхал?
…В небольшой легкой лодке на руле Казимир Петрович, на веслах — два полицейских. Рядом быстро идут еще две лодки с полицейскими.
Парень опустил весла. Лодку течением тихонько относит назад. Парень напряженно слушает. Свердлов серьезно глядит на него:
— Ну вот, понял? А доставлю я этот станок в сохранности сормовским рабочим, будут печатные листки вылетать, быстрые, белые, как птицы, красивые. Жизнь!
Парень вздыхает, говорит с восхищением:
— Вот ты какой! А я думал, ты другой специальности.
Свердлов берет весла и запевает вполголоса. Парень глубоко задумывается, потом с восхищением говорит:
— Не то важно, что картонные, а то важно, что достал!
Свердлов улыбается парню (Трофимову) и сильным взмахом весел толкает лодку вперед.
Казимир Петрович командует:
— Окружить лодку!
Свердлов и Трофимов замечают преследующие их лодки.
Изо всех сил налегают на весла полицейские.
Трофимов измеряет взглядом расстояние между ними и полицией.
— Пусти на весла!
Он пересаживается на весла и гонит лодку. Потом снова меряет расстояние глазом опытного лодочника:
— Нет, не уйти. Вплавь можешь?
— А мешок?
С быстро приближающейся лодки полицейские кричат:
— Стой!
Казимир Петрович свистит.
Свердлов озабочен:
— Трофимов, не уйти?
— Никак не уйти.
Свердлов решительно хватает мешок и перекидывает его через борт. Трофимов испуганно:
— Да ты что?
— Не отдавать же им?! Загороди меня, я спущу незаметно.
— Эх, не везет!
Свердлов осторожно и тихо опускает мешок в воду, тяжело вздыхает. Трофимов смотрит на расходящиеся круги воды и ласково усмехается Свердлову.
— Квиты будем! Ты наверх умеешь лазить, а я вниз. Достану.
Свердлов протягивает руку Трофимову:
— Спасибо!
Потом он достает из кармана несколько бумажек, зажигает спички и при свете колеблющегося огненного язычка выбирает две бумажки и, низко нагнувшись к воде, зажигает их. Пламя отражается в спокойной темной реке.
Совсем близко, за спиной Якова Михайловича, раздается свисток Казимира Петровича и команда:
— Окружай!
Заколебалась, зарябила вода; заколебался и зарябил двойным пламенем отраженный огонь в темной воде.
Свердлов в Екатеринбурге.
Среди множества людей в зале сидит пожилой крестьянин Аким. Он озирается вокруг. За столом президиума стоит человек и объявляет:
— Объединенное собрание социалистических партий считаю открытым. Выберем, господа, президиум.
Из толпы раздаются голоса:
— Петрусенко… Котова… Ильяшевича… Андрея!
Свердлов сидит с группой рабочих.
Кричит Трофимов:
— Товарища Андрея!
Из другого конца зала кричит немолодой рабочий Сухов:
— Андрея!
С разных сторон дружно подхватывают:
— Андрея! Андрея!
Члены президиума занимают места. Опережая всех, на место председателя садится Свердлов — «товарищ Андрей». Он уверенно берется за колокольчик.
Остальные члены президиума недоумевают. Тот, кто объявлял заседание открытым, нагибаясь к Свердлову, злобно шепчет:
— Мы организовали собрание, и во всяком случае не вам здесь председательствовать, товарищ Андрей!
Яков Михайлович, не обращая никакого внимания, подвигает бумагу; вооружившись карандашом, предлагает:
— Прошу записываться желающих высказаться.
Сидящий рядом человек эсеровского типа вскакивает и кричит:
— Позвольте, как это так?
Свердлов строго останавливает его:
— Позволю в порядке очереди. Вы слышали? Меня сюда народ выбрал. Не мешайте вести собрание!
Крестьянин кричит:
— Так их!.. Елки-моталки! Порядка не знают!..
Яков Михайлович громко объявляет:
— Слово имеет рабочий Трофимов.
Трофимов поднимается на трибуну, он явно волнуется. Свердлов одобрительно кивает ему:
— Начинайте, товарищ!..
Трофимов берет себя в руки и начинает твердо:
— Товарищи, нас не звали, но мы не гордые, сами пришли…
Трофимов, переждав шум, уже спокойней продолжает:
— Мы везде пойдем говорить правду…
Голос с места:
— Здесь вашу правду знают!
Свердлов предупреждает:
— Прошу не сбивать оратора.
Голос с места:
— Чего его сбивать? Он сам собьется.
Свердлов звонит, водворяет тишину и дает возможность Трофимову продолжать. Тот волнуется и продолжает говорить весь в поту:
— А правда наша такая — рабочей кровью добытая правда! Не верьте царю! Не было и нет такого царя, который добровольно давал бы народу манифесты…
Кто-то издевательски кричит с места:
— Один всего!
Не было и нет такого царя, который добровольно давал бы народу свободу… — упрямо продолжает Трофимов.
— Царских свобод много дано! — опять издевается тот же голос.
— Плохо, товарищ Андрей, натаскали парня! — кричит из зала другой.
— Ничего! — отвечает Свердлов. — Я доскажу то, что товарищ не сумел довести до вашего просвещенного сознания. Продолжай, товарищ!
— Но мы, народ, не дадимся в обман…
Из последних сил держится Трофимов. Он берет в руки стакан, стоящий около него па трибуне, и держит его, не зная, что с ним делать.
— Налейте в него воды и напейтесь! — кричит кто-то.
Трофимов, зло стукнув стаканом, поставил его на пульт.
— А ну вас всех к…
Он не досказал и ушел с трибуны.
Свердлов встал:
— Я объясню почтенному собранию, что хотел сказать товарищ. У царя, конечно, бумаги хватает, но он экономный человек и все свои свободы вместил в один манифест. Мы еще экономнее и заявляем, что не стоило портить царю и этой единственной бумажки. Народ не дурак, как думает о нем царь. Народ умнее царя и прекрасно чувствует ту правду, о которой вы не дали сказать товарищу, но которую я заставлю вас все-таки выслушать. Коротко, товарищи: царский манифест, вырванный у самодержца восстанием народа, есть ложь и обман…
Объявлявший о собрании хватает колокольчик со стола, неистово звонит, заглушая Свердлова, и кричит охрипшим голосом: