Страница 37 из 76
Тут старший японец хватает Варвару за грудь, бросает ее на стол, на куличи, бьет с размаху маузером, когда, пытаясь вырваться, она отталкивает его ногами.
Японец ставит свой фонарь на край стола, берет варину руку в свою.
— Тихо надо, тихо поделай, — говорит он, — пароль еси?
— Нету! Сказано вам, что нету.
Быстро и ловко тогда вгоняет он под ноготь Варваре тонкую бамбуковую зубочистку.
— Маникюра! — говорит он, принимаясь за второй палец, а другой японец зажимает Варваре рот.
— Чей черед будет, молчите! — говорит она из-под ладони японца.
— Ой, доченька, ой, моя родная! — стонет мать, лежа на полу. Она, закинув руки к голове, сорвала праздничный платок, ее седые волосы торчат лохмами.
— Ваше благородие, — говорит она, — иди ко мне! Я тебе все скажу, иди сюда…
— Не срамися! — хрипит Варвара, испуганно глядя на Антона, который, перестав улыбаться, хватает со стола нож и пытается — но сил нет — бросить его в Степаниду.
— Не срамись, мамо! — глухо стонет Варвара. И японец опускает приклад на голову умирающего Антона. Антон падает на пол.
— Варя! — бормочет он, извиваясь в судорогах, хватая рукой грузила ходиков и срывая их, и падает со стекленеющими глазами.
Не думая, не рассуждая, Васька падает наземь, еще не зная, что предпринять. В течение нескольких секунд он порывается повернуть назад, к заставе, но тут же быстро справляется с малодушием. Он теперь не просто мальчик, он послан с заставы. Серьезно достает он из штанов рогатку. Закладывает в нее камень и целится в фонарь японского офицера, стоящего на углу стола. Сразу наступает темнота.
За окнами негромко вскрикивает японский часовой.
— Наши пришли! — шепчет Варвара. — Ура!
— Тихо!
— Наши!
Она с дикой силой обрушивает на голову японца тарелку.
— Наши! — слышит Вася крик Варвары и видит, как ее рука поднимается над головой японца.
— Ура! Наши! — слышит он крики матери и Ерофея.
Часовой заглядывает в хату — и Васька у окна.
Мать ухватилась за штык японца. Варвара заслонена от глаз Васьки старшим японцем. Это мгновение. Вдруг что-то прыгает на офицера из сеней. Он откидывается на спину и, отступая перед Варварой, подается к выходу. Это Ксеня.
Васька нацеливается рогаткой в часового.
— Ура! — кричит он, топоча ногами, и запирает дверь хаты снаружи на щеколду. — Эй! — кричит он. — Сюда! — и прыгает через окно в хату, в тяжелый и страшный бой. В низком свете фонаря, стелющемся по полу, смутно видно это героическое сражение.
В руках Варвары винтовка. Она с такой яростью всаживает нож штыка в японца, что сталь проходит сквозь спину и впивается в стол. Выдергивая штык, она волочит за собой стол.
— Насмерть их! — кричит Варвара. — Насмерть их!
Платье Варвары разорвано и в крови, волосы растрепаны, но она не безобразна и не смешна, она прекрасна. Ее движения волнуют своей силой.
Вся она — ненависть и упорство.
Фонарь на полу, видно, растоптан. Чья-то дрожащая рука пытается зажечь спичку. Огонь взлетает и гаснет. Каждый раз рогатка Василия тушит его на взлете.
— Стой! — раздается окрик. Свет пронизывает горницу.
Два пограничника — у окна, между ними связанный по рукам японец, одетый в варину кофту, висящую на нем лохмотьями. Молодой курносый пограничник, бросавший Варе цветы, перегибается через окно в комнату.
— На вверенном мне участке… — задыхаясь, говорит Васька и рукою обводит горницу, заваленную мертвыми и ранеными телами.
— Живьем надо было брать!
— Некогда было, — глотая слезы, растерянно отвечает Васька. — Забыли!
Тут медленно, как бы просыпаясь, оглядывает Варвара горницу.
— Ну, Антон, — говорит она, — сделала, что могла, сам видишь!
Она опускается на колени, берет окровавленными, изуродованными руками его постаревшую голову.
— Какую целую жизнь до седых волос мы с тобой прожили? — говорит она, плача.
поет она, вскрикивая. И в песню ее вливается плач матери.
К хате подбегают новые бойцы и останавливаются, снимая шлемы.
— Оборонялись на «отлично», Варвара Петровна! — тихо говорит Варваре пограничник в виде сочувствия.
Она отстегивает патронташ Антона, берет в руки винтовку.
Вдали снова начинается стрельба. Ее гром и скрежет могуче проносятся в воздухе.
— До Токио обороняться теперь буду! Кто живые, со мной! — говорит она, пошатываясь, и идет к выходу.
Светает.
Мать, Варвара, Вася, Ерофей, бойцы идут одной шеренгой.
— До Токио обороняться теперь буду! — повторяет Варвара. — Пошли, ребята!
И она спешит к реке, громыхающей огнем.
Ее догоняют танки-амфибии.
И с той самой лиственницы, с которой вначале мы впервые увидали местность, видно теперь, в рассветном розовом сиянии, как маленькая застава ползет впереди догоняющих ее танков по полям за рекою.
Ворон расправляет замлевшие крылья и вылетает навстречу бою.
1937
Александр Невский
Киноповесть
Действующие лица
Александр Невский — князь Переяславльский.
Василий Буслай — новгородский богатырь, ушкуйник, представитель вольницы, весельчак и мастер погулять.
Гаврило Олексич — новгородский богатырь, степенный воин, лет тридцати пяти, сурового суриковского облика.
Твердило Иванович — псковский воевода, начальник обороны Пскова, лет сорока, алчный, тупой и беспринципный торгаш, изменник.
Воевода Павша — помощник Твердилы, лет сорока, смелый и честный патриот.
Его дочь Василиса — высокая, статная женщина, боевой новгородской складки, тип русской женщины-воительницы.
Ольга — новгородская девушка.
Брячиславна — жена Александра Невского.
Софья, Надежда, Любовь — три девушки-псковитянки.
Иван Данилович Садко — поволжский купец.
Пелгусий — монах, разведчик Александра.
Аввакум — нищий.
Амелфа Тимофеевна — мать Буслая.
Никита — переяславльский ополченец.
Яков — переяславльский старик крестьянин.
Граф Герман Балк — магистр ордена, человек лет сорока, профессиональный солдат-завоеватель.
Епископ — старик лет шестидесяти, фанатик, прообраз будущего иезуита.
Ананий — приближенный Твердилы, его разведчик.
Савва и Михалка — приближенные князя Александра Невского.
Князья Иванко и Василько — беспрестольные «безработные» князьки, искатели хороших военных заработков.
Берке — хан Орды.
Старшая жена хана.
Визирь.
Его эмиссар по северной Руси.
Место действия — Псков, Новгород, Переяславль, Чудское озеро, русские дороги, ведущие к Волге, Орда.
1
Лес осенью. Рыцари, построившись клином, «свиньею», врываются в села под Псковом. Все бежит перед ними. Полураздетые женщины с детьми на руках, дети без взрослых, калеки. Девушка тащит полумертвого отца. Мечется напуганный скот. Звон мечей. Крики. Тяжелое дыхание рыцарей, закованных в латы. Пожары деревень.
Встревоженный Псков ждет удара. На улицах тревога: еще неясно, будет ли Псков обороняться, или сдастся рыцарям. Одни волокут бревна к воротам, другие укладывают в подводы добро.
На крепостной стене отцы города — воеводы, владыко — бранят начальника обороны Пскова боярина Твердилу Ивановича. Пятисотенный Павша, сопровождаемый дочерью, надевшей кольчугу поверх женского платья и шлем вместо платка, говорит епископу: