Страница 46 из 112
В первое утро на Корфу обещания Даррелла оправдались. Дом, в котором мы снимали комнаты, стоял над обрывом рядом с Кассиопи, посреди песчаных пляжей и буйной зелени. Проснувшись спозаранок, когда все еще спали, я натянул спортивный костюм и пустился вниз по тропинке к пляжу. У меня сразу сбилось дыхание, потом заныло левое колено. Все мечты о пробежках по пляжу пошли коту под хвост. Я-то думал, что йога помогает поддерживать физическую форму, но она явно не прибавила мне выносливости, не подготовила к бегу. Я заковылял обратно, обреченный погрязнуть в пьянстве и так не познать внутреннего.
Полное изнеможение, поврежденное колено и похмелье от рецины, отдающего сосновой смолой белого греческого вина, на несколько дней приковали меня к постели. Но затем солнечные ванны, купание и еще больше рецины избавили меня от арестантской бледности кожи и выветрили запах тюряги из ноздрей. Я играл со своими дочерьми и привязывался к ним все сильнее. Мы объездили остров на взятом напрокат автомобиле. Иногда Маша сидела с детьми, а мы с Джуди наслаждались жизнью как никогда раньше.
Наши соседи по дому жили на Корфу долгое время и пользовались на острове репутацией важных персон. Через них мы познакомились с бывшим британским консулом Джоном Фортом и несколькими отошедшими от дел соотечественниками из среды мелкого и среднего дворянства. Все эти типичные экспатрианты, отставные чиновники Форин Офис, бывшие обозреватели новостей, удалившиеся на покой торговцы оружием, жадно следили за ходом войны на Фолклендах, которая тогда была в самом разгаре. Лето обещало оказаться нескучным, если продлится до Уимблдонского теннисного турнира и международных матчей по крикету. Затишье в зоне боевых действий восполнялось партией в гольф, за которой следовала порция яичницы и вдоволь дешевого греческого джина в скромной местной таверне, известной под названием «Девятнадцатая лунка». Нас с Джуди часто приглашали на гольф, но после нескольких болезненных уроков я осознал, что эта игра не для меня. Однако джин под яичницу пропустить было нельзя, и я чрезмерно наслаждался этими apres-golf47 сессиями.
— Чем ты занимаешься на родине, мой мальчик? — спросил как-то Джон Форт.
— Ну, сказать по правде, Джон, я осужденный контрабандист марихуаны. Только вышел из тюряги.
Все в «Девятнадцатой лунке» смолкли. Джуди неодобрительно уставилась в потолок.
— Прелестно! — воскликнул налившийся джином отставной торговец оружием Ронни. — Расскажи же нам все!
Я выдал сокращенную версию, опустив все, что касалось ИРА и МИ-6, стал героем этого часа.
— Послушай, а не тот ли ты парнишка-шпион, о котором писали газеты? — спросил Ронни. — Из Оксфорда? Из Баллиола, кажется?
Дело зашло слишком далеко. Джуди ретировалась в дамскую комнату.
— Да, это я, но стоит ли об этом? Все уже в прошлом, — пробормотал я с деланной скромностью. — Ничего интересного.
— Ты прав, — согласился Ронни. — Интересного мало. Посмотри, какой ужас творится в Гус-Грин, например...
К моему облегчению, разговор переключился на Фолкленды. Несколькими минутами позже Ронни схватил меня за руку и отвел в тихий угол:
— Ты скучаешь по этому, Говард? — Что он имеет в виду: Оксфорд или тюрьму? — По контрабанде, дружище. Наверное, это было захватывающе. Чем, черт возьми, можно сейчас заняться, чтобы не умереть со скуки?
— Не исключено, что я снова вернусь к контрабанде.
— Могло похуже выйти, — поддержал Ронни, — гораздо хуже. Вот моя визитка. Осесть на каком-нибудь острове в Средиземном море — это замечательно, но нет ничего лучше путешествий. Я все еще держу руку на пульсе — осталось несколько дел, требующих пригляда. Мы не должны зарывать в землю наши таланты, какими бы они ни были.
Вернувшись в Англию, я несколько недель посвятил семье. Мы поехали к родителям в Кенфиг-Хилл, где я не был почти десять лет. Тем не менее люди на улицах и в пабах приветствовали меня, беспутного скитальца, так, будто я никуда и не уезжал. Мы толковали о погоде и о сборной Уэльса по регби. И никто не помянул моего друга детства Марти. Так уж вышло, что я оказался на свободе, а он все еще сидел в тюрьме. Его осудили за то, что он на меня работал, а меня признали невиновным в том, что я его нанял. Прогуливаясь от дюн Кенфига до Скер-Бич вместе с Джуди и детьми, я воображал корабли, разгружающие гашиш на песок. Тот самый, что охраняла русалка Р. Д. Блэкмора48, увековеченная в его «Деве из Скера». Побережье выглядело заброшенным. На некотором расстоянии от берега стояли на якоре огромные корабли, перевозившие железную руду. Мой отец разгружал такие, когда оставил море и стал работать на суше. Доменные печи и дымовые трубы гигантского сталелитейного завода в Порт-Талбот по-прежнему заслоняли собою небо. На обратном пути на глаза нам попались башенки замка погребенного города, пронизавшие толщи песка.
Там, где дюны подходили к дороге, располагалось средневековое строение, в прошлом кенфигская ратуша, а ныне паб «Принц Уэльский», где отпускали лучшее в мире разливное пиво «Уэртингтон». В здании имелась говорящая стена. Наверху, где раньше был зал для совещаний. Иногда по ночам стена начинала вещать на древневаллийском. Правда, я подозревал, что тут не обошлось без хмельного. Так или иначе, любопытствующие, пьяные и трезвые, из разных мест съезжались в Кенфиг послушать. Спецы Би-Би-Си записывали и анализировали призрачные звуковые сигналы. Знатоки валлийского из Университета Уэльса распознали немало старинных, средневековых слов в том, что доносилось из закоулков и трещин. Специалисты по физике твердого тела и теории интегральных схем предлагали сложные теории для объяснения феномена. Говорили, что все дело в кремнии, который содержат пески.
Вместе с Джуди и девочками я провел несколько дней в Верхнем Кум-Турче, где у отца имелся небольшой участок земли, затерянный среди безвестных высей, откуда видно все. Полузаросшая тропа вела от дома через Черные Горы к озеру Ллин-Фан, до которого иначе не доберешься. Уэльсцы (включая всех местных) верят, что именно об этом озере говорится в легенде про короля Артура. Может, и так. Берега встают из воды отвесной стеной. Ни рыбы, ни волн, даже когда дует ветер. Над озером парят большие причудливые птицы.
Погода выдалась на редкость солнечная, и мы много гуляли, собирая ягоды и грибы. В окрестностях чего только не было, от римских руин до брошенных угольных шахт. Повсюду бродили мирные овцы, в том числе наши, с клеймом «М» на боку. Цепочки овечьих следов, пересыпанных пометом, приводили к маленьким пабам, где подавали очень вкусное пиво и огромные порции отвратительной еды, приготовленной из полуфабрикатов глубокой заморозки. Я привез с собой гашиш, но не брезговал и грибами: кое-какие из них обладают галюциногенными свойствами. Жизнь была хороша, но пачка денег худела. Эрни так и не вышел на связь.
В Брайтоне меня ожидала весточка от Берни Симонса, моего адвоката. Сразу несколько авторов загорелись желанием написать мою биографию, в том числе Пьер Поль Рейд, автор книги «В живых» и новейшего опуса о великих грабителях поездов. Берни сказал, что за это можно получить хорошие деньги, но следует быть осторожным, чтобы избежать конфликтов с властями.
Берни также имел беседу с чиновниками Управления налоговых сборов. Я не платил никаких налогов с 1973 года. Люди из управления сказали, что я сделал кучу денег, и что бы там ни думали присяжные Олд-Бейли, они хотят получить свою долю. Берни считал, что мне требуется превосходный бухгалтер — и для того, чтобы утрясти проблемы с налогами, и для того, чтобы учитывать доходы от любой написанной обо мне книги.
Меня по-прежнему интересовали тридцать тысяч фунтов, изъятых при обыске на Ганс-Корт. Как-никак эти деньги дала мне мексиканская разведка.
— Берни, а мы не можем отсудить у таможенников те тридцать штук?
— Говард, радуйся, что тебя оправдали. Не искушай судьбу.
47
После гольфа (фр.).
48
Ричард Доддридж Блэкмор (1825-1900) — английский романист викторианской эпохи, автор 14 романов.