Драйзер

Драйзер внимательно слушал речи представителя академии в честь У. Кэзер и С. Мак-Клюра и их ответные слова. Он знал, что ему самому не удастся ничего сказать, хотя он и приготовил заранее свою речь и, как требовалось, послал ее на предварительный просмотр в академию. Он собирался говорить о необходимости создания в стране министерства или федерального бюро по делам искусств, и ему казалось, что такое выступление придется по душе даже членам академия. Но его идея была признана спорной, и речь не получила необходимого одобрения. С ледяным лицом он выслушал приветственную речь в свою честь профессора Ч. Тинкера, в которой признавались его заслуги пионера в истории современной американской литературы. Под гром аплодисментов присутствующих он медленно взошел на сцену, принял награду, учтиво поклонился и молча удалился на свое место, «словно лев, отвернувшийся от зрителей» на арене цирка.

Последовавший за церемонией вручения наград прием лишь утвердил его в мысли о том, что академия удостоила его своей чести после долгих споров под большим давлением молодых, радикально настроенных членов академии. Но были на приеме и приятные минуты: он с большим интересом беседовал со своим старым знакомым Полем Робсоном и вскоре пошел послушать «Отелло» в его исполнении.

Новая встреча с выдающимся певцом, которого он знал еще двадцать лет тому назад, произвела такое сильное впечатление на писателя, что он вскоре обратился к Робсону с предложением написать о нем очерк. «Я предлагаю это по той причине, что ваша выдающаяся роль в деле прогресса негритянского народа, ваша глубокая заинтересованность в этом прогрессе уже долгое время привлекает мое внимание, и я интересуюсь, каковы ваши личные, частные взгляды на возможные пути осуществления такой программы… Как Вы знаете, я и сам глубоко интересуюсь подобной проблемой и делаю все, что в моих силах, чтобы двинуть вперед дело прогресса негритянского народа». К сожалению, очерк этот так и остался ненаписанным.

Последнее пребывание Драйзера в Нью-Йорке было нелегким и в личном плане: его сестра Мэйм находилась в больнице в очень тяжелом положении. «Он проводил много времени у ее постели и был у нее незадолго до того, как она навсегда закрыла глаза». Мэйм была по складу своего характера ближе всех к Теодору, он с большой симпатией описал ее судьбу в «Дженни Герхардт». Драйзер отдавал себе отчет в том, что с уходом Мэйм из жизни уходит какая-то частица его самого: «Я чувствовал себя буквально сбитым с ног».

В Нью-Йорке он в последний раз также встретился с братом Эдом и его семьей. Вечер, проведенный в их кругу, был одним из самых приятных для него за последние годы. Драйзер так развеселился, что спел шуточную песенку «Лысый рыбак», которой его научила Элен.

Пребывание в Нью-Йорке не прервало литературной работы писателя: здесь он пишет статью «Русские наступают» для журнала «Совьет Раша тудей», готовит и записывает на пленку два выступления по радио, предназначенные для передачи на Европу. Характерно, что американская служба военной информации избрала для этих выступлений Драйзера, потому что он пользовался огромной известностью среди простых людей Европы. И это в то время, когда в самих Соединенных Штатах в эти годы писателю фактически препятствовали активно участвовать в общественной жизни страны, когда книги его не издавались и многие читатели полагали, что он давно уже умер.

В Нью-Йорке Драйзер узнал, что его дом и участок в Маунт-Киско наконец-то проданы. Весенним днем он отправился за город, чтобы сказать последнее «прости» тому уголку земли, где он провел немало радостных и печальных дней, где прошла важная часть его жизни. Полежав на весенней траве и полюбовавшись прудом в ярких лучах майского солнца, Драйзер решительно встал и направился к выходу из усадьбы.

— Неужели вы не испытываете грусти, оставляя все это? — спросила Маргарет Чедер.

— Нет, — медленно ответил он, наслаждаясь тишиной и покоем. — Перемены, перемены — вот в чем смысл жизни…

Последние дни в городе были наполнены встречами с друзьями и знакомыми. Все убеждали писателя поскорее завершить «Оплот», да и сам он чувствовал, что работа над книгой принесет ему удовлетворение.

В пятницу, 2 июня, многочисленные друзья писателя пришли в гостиницу, чтобы проводить его. Здесь были Ричард Райт и Дороти Дадли, генеральный консул СССР в Нью-Йорке Е. Ф. Киселев, Роберт Элиас и Маргарет Чедер, многие другие. Журналистка Д. Норман писала об этом вечере в газете «Нью-Йорк пост»: «Было очень радостно видеть Драйзера в таком юношески приподнятом настроении… Он никогда не терял горячего интереса ко всему, что обогащает жизнь».

С Ричардом Райтом Драйзер долго вспоминал годы, проведенные в Чикаго, они говорили о реалистическом взгляде на жизнь, о кипучей энергии, присущей этому все растущему промышленному гиганту. «Когда я разговаривал с Драйзером, — вспоминал Р. Райт, — я никогда не ощущал, что беседую с писателем. Мелкие, дурные привычки, присущие некоторым писателям, никогда не были свойственны ему. Он не говорил ни о своей последней книге, ни о той, которую он собирается написать. Вслушиваясь в его простые, точные характеристики, вы понимали, что это прежде всего человек, глубоко чувствующий, преисполненный творческих сил, страстно заинтересованный во всем, человек, значительно более крупный, чем просто писатель. Он мог подчинить свое настроение атмосфере, окружающей его в данный момент. Если вы задавали ему вопрос, он сначала давал короткий ответ. Позже он что-то добавлял к своему ответу, еще позже он мог развить свою мысль дальше — словно любая идея была достаточной, чтобы вызвать у него глубокое эмоциональное и психологическое движение души».

Глава 18

«ПУТЬ, КОТОРЫМ Я ПРОШЕЛ»

На обратном пути в Калифорнию Драйзер сошел с поезда в небольшом городке Стивенсоне, штат Вашингтон, где его ожидала Элен. Здесь должна была состояться регистрация брака между Германом Теодором Драйзером и Элен П. Ричардсон. Первая жена писателя умерла в октябре 1942 года, и теперь ничто не мешало официально закрепить уже много лет существующий союз двух людей. Церемония брака прошла весьма скромно, в присутствии лишь двух свидетелей: сестры невесты Мэртл и ее жениха. После регистрации брака молодожены «переехали на моторной лодке через реку на орегонский берег и устроили там свадебный ужин». После короткого отдыха в доме матери Элен в Портленде Драйзеры возвращаются в Голливуд.

Писатель сразу же приступает к работе над «Оплотом». Ему помогала приехавшая по его приглашению из Нью-Йорка Маргарет Чедер. Драйзер обычно вставал в 8 часов утра, после завтрака он любил погулять в саду, а затем работал с 9.30 утра до 3–4 часов дня. Когда он возобновил работу над романом, в его распоряжении находились многочисленные рукописные наброски к роману, некоторые из которых были сделаны еще в 1910 году. Кроме того, имелось четыре варианта различных частей романа, отпечатанные на пишущей машинке. По свидетельству Чедер, писатель остановился на двух вариантах рукописи — так называемом «Семейном» и «Финансовом» — и решил соединить их воедино.

Работа над романом продолжалась с сентября 1944 года по май 1945-го. Драйзер снова и снова возвращался к уже, казалось бы, законченным главам книги, что-то исправлял, кое-что переписывал заново. Он снова углубился в изучение книг об учении квакеров, подолгу обсуждал с Элен и Маргарет Чедер содержание новых глав, развитие событий в романе, поступки тех или иных действующих лиц. Наконец роман был закончен и передан издательству, которым на этот раз оказалась та самая фирма «Даблдей энд компани», которая почти полвека тому назад доставила писателю столько бед и огорчений при выпуске в свет его первого романа «Сестра Керри».

На первый взгляд может показаться, что роман «Оплот» не касается типично драйзеровских тем. В отличие от других романов Драйзера в центре его не один герой, а история семьи квакеров в нескольких поколениях. В романе затронута вечная, как мир, проблема отношений между отцами и детьми. Но в то же время это роман о влиянии капиталистического общества на человека, и в этом смысле он сродни другим произведениям Драйзера, в первую очередь «Американской трагедии».