Страница 2 из 4
Я вся горю… Молчи, молчи!
Свидание
Как тот юнец, манерно-угловатый,
Твоих колен влюбленный соглядатай,
(Запретных книг прилежный ученик!)
В гостиной перед ужином возник,
Неясными желаньями распятый.
И вот стоит — не дышит! — за спиной,
Два языка даны душе одной…
О, как хотелось вымолвить признанье
И тут же удержаться от рыданья, —
Не знает, как вести ему с тобой.
А что же ты? Уняв мгновенный трепет,
С улыбкой ты готова слушать лепет;
Предчувствуя понятную нам дрожь,
Ты думаешь: зачем он так хорош?
Похвала
Хвали Венерин взор, всея земли языки,
Воспойте же пизду, все малы и велики,
Что милостью своей любить заставит нас,
И будет хуй стоять отныне всякий час.
Случай
Пииту вздумалось красотку,
Резвяся, поимать;
И ну давай топтать молодку,
И ну давай топтать!
Прекрасна пленница краснеет
И рвется от него,
Пиит лишь пуще вожделеет
От случая сего.
Она зовет свою служанку,
Чтоб с хуем совладать;
Заслышав эту перебранку,
На крик явилась мать.
И, глядя, как пиит лобзает
И в перси, и в уста,
Родительницы сердце тает,
На то и красота!
Она на ложе к ним стремится
От случая сего;
Спешит она разоблачиться,
Журя за шаловство!
Как мать, останься непреклонна,
Согласием дыша,
Сравняйся с ней, где сопряженна
С любовию душа!
Старичок
С кем ты водишь хоровод,
Косолапый мишка?
Третьи дни меня ебет
Юркий старичишка.
Нивы град Господень бьет,
Молния сверкает,
Старичишка все ебет,
Скуку разгоняет!
Не могу ни встать, ни сесть.
Сено гнет солому.
Пропадай, девичья честь,
Мне б дойти до дому!
Тучки по небу плывут,
Дождик льет, похоже,
Как же старички ебут,
Помоги им Боже!
Так и эдак повернет,
Экий шалунишка!
Так вот детство и пройдет,
Косолапый мишка!
В недремлющей нощи мне слышен смех блядей
От Иберов до вод Курильских,
От вечных льдов до токов Нильских,
Ебется всяк… чем старе, тем сильней!
Хоть попусту я век прожил, презренный,
По смерти у блядей я стану драгоценный!
Великий самодержец
Хуй — великий самодержец.
Непокорный, достославный!
Сколько подданных красавиц
Под его главой державной?
Герб его — пизда с пробором,
Где под грозные указы, —
Соловьи поют рулады,
Ручейки лепечут сказы.
Под луной его солдаты
По борделям маршируют.
Средь цветов благоуханных
Бляди весело пируют.
Ах, не он ли ночью лунной
Постучится в дверь, малютка,
Значит, есть любовь на свете,
Значит, это все не шутка!
Только в нем сама природа
Все безумства заключила,
Чтобы ты пиздой с пробором
Верность королю хранила.
По разложенной постели
Мы запрыгаем, как дети.
Легкий ветер нас накроет
Снегом липовых соцветий.
Ах, не ты ли в лунном свете
Покатилась в путь наклонный?
Хуй — великий самодержец,
Правит, вновь непокоренный!
Не страшны ему заклятья,
Не горит он и не тонет,
И с чего бы так малютка
На перинах жарких стонет?
И в счастливом нетерпенье,
Без конца его лаская,
Вновь пронзает болью сердце
Прямо у порога рая!
Хуй — великий самодержец,
Не король, а загляденье,
Ты его целуешь в губки
И торопишь упоенье.
На колени все! молитесь!
Чтобы вас он не оставил,
Чтобы он по всей вселенной,
Как и прежде, гордо правил!
Не ведая утех иных
Вседневно ахи умножая,
Всечасно прелестьми маня,
То в неге страсти замирая,
То сладким голосом стеня!
Как ты была в любови нежна,
Как ты меня к себе влекла,
Когда, раскинувшись безбрежно,
В грехе постыдном возлегла.
С тех пор гляжу на тя и млею
И еблей укрощаю пыл,
Вседневно я пиздой владею,
Всечасно я лишаюсь сил!
Грущу, мятусь, люблю, страдаю
Заразой прелестей твоих;
К бесчестию твой стан склоняю,
Не ведая утех иных.
Пленясь продажною красою,
Я сердце в жертву приношу,
Лишась свободы и покою,
Другова счастья не прошу!
Зефир
Люблю тебя ласкать очами,
Хмелея от заморских вин;
Люблю в тебе искать губами
Благоухающий рубин.
Люблю смотреть, как ты, вияся,
Сгораешь в медленном огне,
А взор твой детский, чист и ясен,
Когда скользишь ты на спине.
Ах, этой страсти бездорожье,
Ах, эти ямочки ланит!
Как трепетно твое межножье
Зефир лобзаньем пламенит.
Со мной ли под луной безмолвной
Потонешь в ласках огневых,
Когда невинный, страсти полный,
В тебя войдет мой жаркий стих.
Tristia
Среди пиров, среди блядей,
Среди классических страстей
Души высокой и греховной,
Пизда с небес спустилась к нам
С мечтами, таинствами, мглами.
И нет преград меж ней и нами,
И ходит, ходит по рукам!..
Баллада
Вам, шлюхи уличные, вам
Слагал я горестные пени,
Над кем глумились по ночам
По всем вертепам-кабакам,
Где шваль стояла на измене;
А что теперь? Мир глух и нем.
В прах обратил Господь Эдем!
Распутницы, что кажут нам
Все прелести на этой сцене,
Где открывался в сердце храм
И, вызов бросив небесам,
Спешил раздвинуть я колени.
Так насладившись чем-ничем,
В прах обратил Господь Эдем!
Когда бы встретиться всем нам,
На солнце выбежать из тени;
Под ветра свист иль птичий гам,
В мороз и в дождь я верил вам,
Где рай зиял в неверном крене.
Пусть дело дрянь, и я ни с чем.
В прах обратил Господь Эдем!
Скорбь-невзгода
С кем вы, бляди-потаскухи?
Пал туман — одни старухи.
Без конца любви хотят,
Кораблю пристать велят!
Скорбь-невзгода отзовется,
О пизде молва плетется;
Блядь с распущенной косой
Смотрит сморщенной каргой.
Не смахнуть с груди усталой
Ту напасть рукой удалой.
Как о прошлом ни жалей,
Не вернуть уж тех блядей!
Огонь любви
Ты хочешь, ангел мой прелестный,
Чтоб жертвенник я твой почтил?
Не я ли огнь любви чудесный
Без промаха в тебя вместил!
Тот огнь могучий, в битвах смелый,
Ликует, гнется и звенит,
И ум твой детский, ум незрелый,
Всю эту мощь постичь спешит!
И старец в ебле закаленный,
И робкий школьник — тут как тут,
И даже пастырь умудренный
Тебе сердечну дань несут.
Один — я видел — все вздыхает,
Другой в мечтах своих парит,
Когда же огнь любви играет,
Нахал краснеет и молчит.
Лишь я один, о Боже! Боги!..
Сей дани не хочу платить,
И вверх твои забросив ноги,
Хочу все грезы воплотить!
Два стихотворения
1
Ну как ты там теперь одна,