Страница 3 из 81
Да, здесь было на что посмотреть. Это походило не на поедание пищи, а скорее на слияние с нею — Лола ее обольщала, заманивала в себя. В этом процессе, который даже стороннему наблюдателю доставлял чувственное удовольствие, участвовало все лицо, руки, а главная роль отводилась яркому розовому и удивительно ловкому языку. Рот она открывала не так уж и широко, и тем не менее все могли видеть, как там внутри пища льнет к ее зубам, небу, постепенно удаляясь в интимную темную глубину. Мужчин зрелище возбуждало до крайности, казалось, все они без исключения изнемогают от желания быть поглощенными этой теплой манящей полостью, ее оранжево-красным, влажно трепещущим нутром, которое назвать просто ртом язык бы не повернулся.
Московский биржевик опоздал на пятнадцать минут, и Лола прочитала ему нотацию высоким ломающимся голосом с интонациями обиженного ребенка. Биржевик ерзал в кресле, не зная, куда девать руки, но Марго почувствовала, что это — всего лишь ласковый вариант выволочки, а когда понадобится, в этом детском голоске появится режущая сталь. Видно, она недаром имела репутацию прижимистого дельца.
Далее Паулс вела себя крайне неровно. Поворчав по поводу опоздания, она сменила гнев на милость и стала вовсю кокетничать с новым знакомым, а когда его глаза сделались жадными и маслянистыми, ее вдруг одолела подозрительность, и она задала серию вопросов, явно имеющих целью проверить, тот ли он, за кого себя выдает. Затем она опять подобрела и даже позволила положить ладонь на свое колено.
Марго не стала дожидаться дальнейшего развития действия — заплатив за чашечку кофе сумму, соответствующую в ее социальном слое обеду целой семьи, она удалилась. Но Марго не сочла трату денег напрасной — она выяснила главное: Паулс совершенно нормальна, но чем-то обеспокоена, кого-то или чего-то боится, причем не знает, откуда и в каком виде ждать опасности.
Вскоре Марго, наконец, получила возможность сделать ход в своей игре, и причиной тому стал очередной самоубийца, можно сказать, юбилейный — пятидесятый по счету. Бывший космонавт, удачливо и энергично внедрявшийся в рекламный бизнес, столкнулся с Паулс на экономическом форуме регионального масштаба и, конечно, не мог не обратить внимания на эту ищущую сексуальных приключений особу.
Поведение же Лолиты за год, пока она пребывала под незримой опекой Марго, значительно изменилось. Она теперь постоянно шарахалась от мужчин, едва успев свести с ними знакомство, и в результате все чаще, иной раз по три ночи подряд, несмотря на неизменную сексуальную озабоченность, спала в своей необъятной постели в одиночестве.
Познакомившись с космонавтом, она, как обычно, поужинала с ним в ресторане, а затем, в нарушение регламента, не отфутболила его и не повезла к себе домой, а отправилась с ним в его гостиничный номер. На следующий день парочка переселилась в квартиру Паулс, и они прожили вместе больше недели — такого постоянства у девчонки Марго ранее не наблюдала. Марго даже было подумала: неужто у этой паршивки жизнь как-то наладится? Человек, вроде, преуспевающий, уважаемый всеми, с таким не зазорно где угодно показаться; несмотря на возраст и перемену образа жизни, он все еще состоял целиком из мускулов, в сексуальных занятиях был неутомим и изобретателен настолько, что Лолита в угоду его желаниям иногда отступала от своих излюбленных постельных сценариев. Такими мужиками не бросаются. И вот надо же — она и его выставила. Какого же рожна ей надо? Марго одолевало не только профессиональное, но и чисто женское любопытство.
Сцена расставания произошла ночью и получилась тяжелой.
Он вернулся в свой номер в гостиницу и следующий день начал с того, что купил билет на самолет, отлетавший в Новосибирск через двое суток. Потом совершил три поездки по городу по своим коммерческим делам. Вечером же отправился в гостиничный ресторан, откуда привел к себе в номер двух девиц, и они втроем резвились всю ночь, слегка беспокоя шумом респектабельную супружескую пару в соседнем номере. Утром девицы отправились восвояси, весьма довольные ночным времяпрепровождением, а он несколько часов отсыпался, после чего спустился в ресторан и пообедал, по свидетельству официанта, основательно и со вкусом. Затем вернулся в номер и вскрыл себе вены ножом.
Марго выехала с бригадой на место происшествия, хотя знала, что ничего интересного там не найдет. Но порядок есть порядок, да и человек, как-никак, известный, и главное, знание мелких, хотя и несущественных деталей могло помочь в предстоящем разговоре с Паулс, для которого, наконец, настало время. Марго отлично понимала, что космонавт покончил с собой отнюдь не из-за отказа Паулс в постельных забавах, но ведь девчонка могла этого и не знать. А если и знала, то все равно — отчего бы следователю не поиграть в версию самоубийства на почве несчастной любви. О статье «Доведение до самоубийства», понятно, не могло быть и речи, но Паулс так или иначе была на крючке, в том смысле, что теперь и сотня самых лучших адвокатов бессильна избавить ее от общения с Марго.
Марго позвонила ей в офис, стараясь, чтобы голос звучал устало и скучно:
— Вас беспокоит следователь, который занимается делом Громова. Вы с ним, кажется, были знакомы? — Марго нарочно построила фразы так, чтобы избежать раздражающих слух обычных людей словосочетаний «следователь прокуратуры» и «по особо важным делам».
— Да… знакомы.
— Мне нужно с вами поговорить.
— Пожалуйста, в любое время. — В речи Паулс не было никакого намека на ершистость или испуг, а скорее дежурная любезность делового человека. — Вы хотите, чтобы я приехала в прокуратуру?
Ага, значит, она отлично знала, какая инстанция ведет дела о самоубийствах.
— Нет, я думаю, обойдемся без протокола. Да и вам, — Марго позволила себе доверительно усмехнуться, — вероятно, удобнее нейтральная территория. — Она назвала кафетерий, доступный ее кошельку, но и достаточно престижный для Паулс.
Зная ее пунктуальность, Марго пришла в кафе за десять минут до срока и заказала себе кофе с рюмкой коньяка — последний должен был обозначить предрасположенность к открытому и дружелюбному общению.
Паулс явилась точно вовремя и без ожидаемого промедления в дверях направилась прямо к столику Марго, продемонстрировав превосходное чувство ориентации. Она поздоровалась в меру сухо и, разместившись в кресле, заказала тоже кофе с коньяком, игнорируя имеющийся в меню список деликатесов, что Марго сочла проявлением доброй воли и готовности идти на контакт — хотя, конечно, есть люди, которым присутствие следователя прокуратуры попросту портит аппетит.
Марго приняла предложенный ей тон сдержанной суховатости и сразу начала разговор в деловитом ключе.
— Мне представили подробный отчет обо всех действиях Громова с момента прибытия в Петербург. Все следственные факты однозначно доказывают самоубийство. Но мотивы? Вы же понимаете, — Марго понизила голос, придав ему чуть заметный оттенок интимности, — это не тот случай, когда алкаш повесился на чердаке… Человек известный, хоть что-то написать надо бы, а у нас — никакой версии, полный завал. У вас есть хоть какая-нибудь догадка, почему он мог это сделать?
— Ни малейшей.
— Вы не замечали в нем нервозности, подавленности, скрытого страха?
— Нет. Психологически он был в отличной форме… — лицо Лолиты на секунду смягчилось, — да и физически тоже, — добавила она без малейшего намека на улыбку.
Марго неожиданно подумала, что ее с Паулс сближает, быть может, даже роднит, полное отсутствие у обеих чувства юмора, но тотчас отогнала эту ненужную мысль.
— Еще один вопрос, Лариса Генриховна. Вопрос деликатный, если не хотите, можете не отвечать. Вы с Громовым практически не расставались почти десять дней. А последние двое суток его жизни не встречались ни разу. Вы поссорились?
— Не совсем, ссорой это не назовешь… Постойте-ка, а откуда вам все это известно?
— Да как же, — Марго скорчила умильную физиономию, — на вас все обращали внимание. Гостиничная обслуга, официанты — все в один голос твердят: «Такая чудесная пара, посмотришь — душа радуется».