Навстречу счастью

– Видимо, завтра. Карла Ларкина, мирового судьи, сейчас нет в городе, но утром должен вернуться. Насколько мне известно, они не будут тратить много времени на разбирательство.

Суд над Джоном Райли начался под председательством Карла Ларкина на следующий день после полудня. Мировой судья, любитель сигар, – человек неопределенного возраста, лысый, с большим носом, красным от постоянного пьянства. Оуэн был уверен, что судья уже приложился к бутылке перед началом процесса.

Ларкин вызвал добровольцев и отобрал среди них первых двенадцать человек в качестве присяжных. Он назначил судебного исполнителя обвинителем, а лейтенанта Говарда – защитником Райли. Затем Ларкин объявил начало заседания.

Среди присутствующих царило веселье. У Оуэна в голове складывались уже строки новой статьи. С самого начала выбор присяжных явился настоящим фарсом. Судебное заседание проходило в салуне, и Ларкин сидел за карточным столом с пустой бутылкой из-под рома в качестве молотка. Большинство старателей устроили себе выходной день, чтобы прийти на суд. Так как процесс начался только после полудня, многие из них были уже пьяны и возбуждены. Ларкину приходилось то и дело призывать их к спокойствию.

Бледный, покрытый потом, Райли сидел рядом с Оуэном на земле, так как стульев не хватало. Его охранял старатель, сидевший с пистолетом на коленях, направленным на художника.

Райли наклонился и прошептал Оуэну:

– Ты прав, они собираются повесить меня! Это несправедливо, Оуэн. Это незаконный суд.

– Согласен с тобой, Райли, но другого нет.

– Я должен бежать.

– Не делай глупости, Райли, – прошептал Оуэн. – В этой толпе ты не успеешь сделать и шага, как тебя пристрелят.

– Все же лучше, чем быть повешенным. – Райли затих, бормоча что-то себе под нос.

Обвинитель вызвал только двух свидетелей, которые слышали крики женщины и нашли ее мертвой в лачуге, в то время как руки Райли продолжали сжимать ее горло. Для свидетелей не оказалось стульев, и они стояли у стола Ларкина в течение всего допроса.

Лейтенант вызвал для дачи показаний Джона Райли и предложил изложить все, что ему известно. Когда Райли рассказал, что проститутка украла у него деньги, из толпы вышел какой-то старатель.

– Этот человек говорит правду о Глэдис! – крикнул он. – Несколько месяцев назад я был в Энжелкэмпе. Там ее поймали на воровстве и выгнали из города!

Голоса в толпе призвали старателя заткнуться и сесть на место.

Ларкин постучал пустой бутылкой из-под рома по столу.

– Садитесь, сэр, и помолчите! То, чем занималась убитая женщина до того, как приехала сюда, не имеет значения для данного дела!

Оуэн и мужчина по имени Джед были вызваны, чтобы засвидетельствовать тот факт, что они нашли деньги Райли в сумочке убитой женщины. О том же самом свидетельствовал и лейтенант Говард.

Других свидетелей защиты не было. Дача свидетельских показаний заняла менее часа. Человек за спиной Оуэна проворчал:

– Похоже, мы увидим еще до захода солнца, как повесят этого джентльмена.

Рядом с Оуэном стонал и беспокойно ерзал Райли. Тэзди положил руку на колено художника, пытаясь успокоить его, хотя и сам очень волновался.

Обвинитель обратился к присяжным, его речь была короткой:

– Джентльмены, этот человек убил Глэдис Риггенс. Он сам не отрицает этого. Мы знаем, что она была проституткой, падшей женщиной. Но все-таки она была женщиной – представительницей слабого пола, не способной защитить себя от пьяного мужчины! Все мы знаем, как ценится малочисленный слабый пол среди нас. Заявление этого человека об ограблении не смягчает его вины! Наказание Джона Райли должно стать доказательством того, что мы не позволим совершать в нашем городе подобные поступки. Вы собрались здесь, господа присяжные, принять решение. Есть только одно решение – Джон Райли совершил убийство и должен быть повешен за свое преступление!

В конце его короткой речи в толпе послышались аплодисменты, и Ларкин не стал стучать пустой бутылкой.

Затем слово было предоставлено лейтенанту Говарду.

– Господа присяжные, мы доказали, что эта несчастная женщина ограбила подзащитного, ограбила до последнего цента! Разве мы можем допустить подобное в Хэнгтауне? Я говорю – нет! Если вы признаете подзащитного виновным, то таким образом провозгласите на весь мир, что поощряете воровство в Хэнгтауне. Представьте: а если бы каждый из присутствующих оказался в подобной ситуации? Что, если бы вы после тяжелого труда заработали несколько унций золотого песка, а женщина, которой вы заплатили сполна за ее услуги, попыталась бы украсть у вас весь заработок? Разве вы не среагировали бы точно так же? Если вы обратитесь к своей душе, то наверняка простите подзащитного. Я уверен, что это был случай самозащиты. Если даже его жизни не угрожала опасность, то опасности подвергался его кошелек, а если мы не можем защитить свой кошелек, то грош нам цена. Человек, которого мы судим, – один из нас. Он не какой-нибудь чужак, а истинный американец. Если вы приговорите его к повешению, название города снова будет у всех на устах. Хэнгтаун опять покроет себя позором, и мы никогда не добьемся более приличного названия. Мы никогда не будем выглядеть порядочными людьми в глазах остального мира. Если вы обратитесь к своему сердцу и к своей душе, господа присяжные, я уверен, что признаете моего подзащитного невиновным!

Мировой судья Ларкин не дал никаких указаний присяжным. Он только постучал по столу бутылкой и предложил:

– Хорошо, джентльмены. Отправляйтесь в салун «Бутылка и бочонок» и подумайте.

Салун «Бутылка и бочонок» находился прямо за спиной судьи Ларкина и был заранее очищен от посетителей, так, чтобы им могли воспользоваться присяжные.

Оуэн подумал, что свободный доступ к спиртному в салуне явно повлияет на решение присяжных. Лейтенант Говард ходил взад и вперед. Оуэн встал и подошел к нему.

– Вы произнесли волнующую речь, лейтенант, – сказал Оуэн. – Думаете, она повлияет на приговор?

Говард пожал плечами:

– Трудно предсказать, что решат присяжные, но думаю, они уже вынесли приговор еще до того, как их выбрали.

– И каков же он?

– Виновен, – печально ответил Говард и посмотрел на Райли, сидящего на земле, свесив голову и опустив плечи, будто уже огласили страшное решение. – Должен сказать вам, Оуэн, – продолжал Говард, – те двое солдат, которых я когда-то защищал… В общем, я проиграл тогда, хотя обвинения были не такие серьезные. Возможно, вашему другу нужен был другой защитник.

– Кто именно? Здесь нет практикующих адвокатов, насколько мне известно. Вы защищали его лучше, чем он заслуживает. – Оуэн похлопал лейтенанта по плечу. – Спасибо вам. Надеюсь, Райли не повесят.

Присяжные пробыли в салуне менее получаса. Все же достаточно для того, чтобы воспользоваться бесплатной выпивкой.

Когда они вернулись, Ларкин рявкнул:

– Подведите заключенного к скамье! Старатель, охранявший Райли, подтолкнул художника к мировому судье стволом пистолета.

– Итак, джентльмены, вы приняли решение? Один из присяжных, высокий мужчина с длинной бородой, торжественно заявил:

– Мы решили, ваша честь.

– И что же вы решили?

– Мы считаем, заключенный невиновен, ваша честь.

Собравшиеся разразились криками и аплодисментами. Оуэна поразило то, как недавно враждебная толпа превратилась в восторженных доброжелателей. Они окружили смущенного Райли, подняли его на плечи и вынесли из салуна. Ошеломленный, Оуэн только наблюдал. Пять минут назад он готов был поставить все до последнего цента на то, что художника признают виновным.

– Как я и говорил, трудно предсказать, что решат присяжные, – услышал он.

Тэзди посмотрел на Говарда:

– Вы можете объяснить это, лейтенант? Я готов был поклясться…

Говард кивнул:

– Я тоже. А чем объяснить это? Вероятно, на решение повлияло несколько факторов. Во-первых, женщина являлась проституткой, во-вторых, мы доказали, что она обокрала Райли. Но все же она была женщиной, а женский пол очень ценится в лагерях старателей. Кроме того, люди, живущие здесь, недовольны названием и репутацией города. Еще одна казнь только ухудшила бы ситуацию. Да и Райли не чужак. Те трое, которых повесили до этого случая, из-за кого город получил свое нынешнее название, были иностранцами. К тому же их не ограбила проститутка, как произошло с Райли. – Говард широко улыбнулся. – Думаю, на решение присяжных существенно повлияла и возможность бесплатно выпить во время обсуждения.