Клуб победителей

Макс потряс головой, словно желая что-то встряхнуть внутри.

— Чувствую себя идиотом.

— Попробуй посмотреть на это другими глазами. Если девушка умерла, зачем себя мучить? Может, это хорошо, что тебя освободили от боли? Ведь с тобой не произошло такой ужасной истории, как с моим отцом. — Максим вдруг вспомнил необычную легкость, ощущение радости от жизни, которого не чувствовал раньше. «Боль забирает единицы внимания, мешает счастью», — часто повторял Щербаков. И у него теперь есть Ася. Он повернулся к ней и совсем по-детски сказал:

— Ты не бросишь меня?

— Нет.

— Но ведь раньше я тебе не нравился?

— Нравился. Но тогда между нами стояла какая-то стена. Я ее чувствовала.

— Аленка?

— Ты не мог забыть ее.

В комнату заглянула мать и позвала ужинать. С любопытством бросила взгляд на рассыпанные фотографии. На кухне, улучив момент, шепнула:

— Ты ничего не рассказывай про свою любовь. Девушки этого не любят. Ревнуют. — Макс хотел сказать, что Ася все понимает, их отношения совершенно другие, но потом передумал, просто кивнул. — Она хорошая девочка. Жаль, что так с квартирой получилось. Если поженитесь, у нас тесновато будет.

— Мы вернем ее квартиру. В суд подадим на эту организацию. Я статью напишу в газету.

— Ох, и сложно это, сынок, — покачала головой мать. — И как ты будешь писать про то, чего сам не знаешь. Оставь ты это. Мы разместимся как-нибудь. Но сегодня я вас в разных комнатах положу. Асе в твоей спальне постелю, а ты уж давай на кухню.

Глава 52

После разговора с Эвелиной Евгений не стал звонить ни Максиму, ни Дружинникову и на это была особая причина. После длительных раздумий бывший член «Клуба победителей» решил сам разобраться в той частичке себя, которая осталась. Заставил выбросить из головы все мысли о мести. Восстановление справедливости, о котором так много говорилось, отодвинулось в далекое будущее и стало неактуальным. Если уж Эвелина смогла простить то, что с ней сделали насильственно, какой смысл ему, жертве своей глупости, возмущаться? Да, его обманули, но нельзя сбрасывать со счета, что он пришел в «Дотянись до успеха» по собственному желанию. И если бы подчинился правилам, до сих пор пребывал бы в иллюзии, что стал успешным. Насколько это чувство является приятным, Евгений судить не мог, но, глядя на перемены, случившееся с бывшей навязанной ему женой, мог предугадывать, как внедренные воспоминания изменяют сущность человека.

И видит Бог, он этого не хотел.

Уж лучше быть чистым, как лист бумаги, на котором можно нарисовать, каким хочешь стать. Намеренно оставаясь в изоляции, Лычкин принялся решать возникшие проблемы. Те две недели, пока готовился паспорт, устроился уборщиком в кафе. Единственная работа, на которую можно рассчитывать без документов. Намывая полы, к концу рабочего дня валился с ног. Снять удалось лишь койку в общежитии, но и это казалось большой победой. Евгений чувствовал себя подобно дворникам, приезжающим в столицу на заработки. Он также начинал с нуля. Даже ниже, поскольку у него не было смены одежды. Насколько можно судить о том, что рассказывали Макс и Эвелина, он так никогда не жил. До попадания в клуб был менеджером в закусочной, а после прохождения программы даже работал директором престижного ресторана. «Ну и пес с тем, что было, — думал он. — Я, к счастью, этого не помню. И буду довольствоваться тем, что имею сейчас». После пребывания в «Дотянись до успеха» ощущал себя счастливым лишь от того, что мог пойти куда угодно и на сколько угодно. Сейчас, стоя на одну ступень выше нищих на улице, можно считать себя свободным от всего и ото всех. Тот, в кого он превратился, мало для кого представляет интерес. Лишь только для самого себя.

Задача, которую поставил перед собой Евгений, казалась простой до смешного: узнать себя, подружиться с собой и полюбить себя. Утром, бреясь перед маленьким зеркалом, выделял пару минут, чтобы принять свое отражение, даже если оно ему не нравилось. Через некоторое время пришло сознание, что дело не в лице мужчины, готовящемся разменять четвертый десяток, дело в испуганных глазах, живших собственной жизнью. Глаза беспокоили его больше, чем горестные складки возле рта и морщины. Не мог он отказать себе в удовольствии после работы купить бутылочку или две дешевого «Жигулевского» и остановиться в стороне от метро, наблюдая за стайками прохожих, спешащих к тем, кто их ждет дома. Состояние психики Лычкина находилось на уровне недопущения других людей в его жизнь. Такой, как сейчас, он ничего не мог дать другим. Работа отнимала все силы, поэтому гулял Евгений только по выходным. В Кузьминском парке. По иронии судьбы общежитие, койку в котором он мог позволить себе снять, находилось на улице со смешным названием «Чугунные ворота». К бывшему дому своему Евгений и близко не подходил, опасаясь встретить Макса или каких-нибудь знакомых по прошлой жизни. Позавтракав бутербродами и прихватив хлеб, уходил на целый день в лесопарк. Прогулка начиналась с определенного ритуала — кормления уток. Потом просто ходил, стараясь забрести подальше от людей. Подолгу стоял, положив руку на какое-нибудь выбранное им дерево, чувствуя, как оно делится своей силой. Устав бродить, присаживался на скамейку с какой-нибудь книгой. Однажды нашел на скамейке «Дневник мага» и прочитал его тут же, на озере. Так увлекся, что не заметил, как прошел день. Иногда подолгу откладывал книгу и смотрел на деревья, думая о себе. На следующий день начал читать сначала, более внимательно, ощущая, как некоторые предложения ложатся на сердце, а жизнь становится не такой беспросветной. Описание путешествия Паоло Коэльо, прошедшего путем пилигримов, называемого путем Сантьяго, оказало на Евгения целебное влияние. Та самая помощь, которую он жаждал получить в «Клубе победителей», не должна исходить от других людей. Он должен был прийти к ней сам через книги, размышления и работу над собой. Истина, за которую заплачено слишком дорого. Да разве он раньше не знал, что помочь можно лишь себе самому. Конечно, знал. Но что теперь об этом? Путь Сантьяго Лычкин прошел в Кузьминском парке. По выходным. Да, это вовсе не Пиренеи, но гораздо лучше, чем ничего. Каждое описанное писателем упражнение было выполнено. Спрятавшись в тени деревьев от любопытных взглядов, семь дней подряд он, встав на колени и приняв позу зародыша, превращался в зернышко, вырастая из земли, подобно колоску на поле. Позже он мог сказать, что именно это упражнение помогло ему, как ни одно другое. С его помощью он поднялся над пеленой незнания и перестал сожалеть о содеянном. Упражнение «Скорость», заставляющее бродить в два раза медленнее и вглядываться в прохожих, примирило с людьми. Уже через неделю Евгений поднял голову повыше, осознавая, что не каждая особь несет в себе зло. Забавная история произошла, когда Евгений, пытаясь развить интуицию, водил пальцем по маленькой лужице воды, разлитой на деревянной скамейке. Он так увлекся своим занятием, что не заметил маленькую девочку с двумя косичками.

— Дядя, что ты делаешь?

Чувство досады, возникшее из-за прерывания, сменилось умилением, когда он посмотрел в ее ясные голубые глаза. Ему вдруг неудержимо захотелось обнять ее и поцеловать в гладкую упругую щечку. Но неподалеку, поглядывая в их сторону, шла ее мать с собакой, так что он ограничился улыбкой и просто сказал:

— Играю с водой.

— А разве можно играть с водой? Играть нужно с куклами, игрушками. У тебя нет игрушек?

Лычкин, улыбнулся еще шире, чувствуя, как наполняется радостью, словно сам превращается в ребенка, тихо сказал:

— Взрослым не положено играть, ведь так?

Девочка склонила головку набок, словно пытаясь определить, в чем здесь подвох, но, в конце концов, энергично закивала.

— А иногда так хочется поиграть, вот я и пришел сюда, чтобы поиграть с лужицей.

— А мне можно?

— Конечно.

С полной серьезностью девочка погрузила свой розовый тоненький пальчик в воду, и некоторое время размазывала воду по скамейке, рисуя волнистые линии. У нее была другая игра, более осмысленная. Окунув палец в воду, она попыталась нарисовать цветок, и Евгений подумал, что возможно, в детстве мы знаем гораздо больше, чем когда вырастаем, пропитываясь насквозь чужими мнениями.