Страница 3 из 8
Я закрыл шкаф и больше никогда его не открывал.
А через две недели приехал Фил, тихо упаковал все и увез. Кажется, он отдал их какой-то католической организации, помогающей бедным. Перед тем как сесть в свой грузовичок, он сказал:
– Я к тебе больше не приеду, пока ты не сменишь жилье.
Смешно, но уже через неделю после этого я нашел новую квартирку. Так как в Нью-Йорке окна первого этажа забирают стальными решетками, мое новое жилище напоминало тюремную камеру, которая располагалась на нижнем этаже обители какого-то богатого продюсера. Роскошная, украшенная золотом дверь его квартиры находилась этажом выше, так что меня миновали толпы народу, стекавшиеся со всего города на его безумные оргии. Кроме того, отсюда было ближе до офиса и всего полквартала до Центрального парка. Определенно, все указывало на быстрое и неминуемое исцеление.
…Но, несмотря на новую обстановку с новыми обоями и новой кроватью и несмотря на друзей, которые теперь чаще говорили: «Ты выглядишь намного лучше!», одну вещь я все же сохранил в память о Дженни.
В нижнем ящике письменного стола хранились ее очки. Обе пары ее очков. Они напоминали мне о любимых глазах, которые смотрели на меня. И видели насквозь.
Но в остальном, что подтверждали наблюдения друзей, я выглядел просто великолепно.
3
– Привет, я Фил. Я пеку булочки.
Это было подано так, словно булки для него хобби, а не способ заработать на жизнь.
– Привет, Фил, я Джейн. У тебя симпатичный приятель, – заявила девушка за столиком.
– Про твою подружку могу сказать то же, – произнес Фил таким светским тоном, как будто всю жизнь только и занимался, что подобными пустыми беседами.
Этот праздник красноречия проходил в «Изюминке Максвела», вполне себе уютном баре для холостяков, на углу 64-й и 1-й. На самом деле он назывался «Виноградинкой Максвела», но мой закоренелый цинизм быстро засушил плоды чужого оптимизма. Короче, я с первого взгляда невзлюбил это заведение и всех этих самодовольных красавчиков с их идиотской счастливой болтовней. И неважно, будь они хоть миллионерами, хоть литературными критиками. А хоть и настоящими холостяками.
– Мой друг Оливер, – представил меня Фил.
– Привет, симпатяга Ол, – сказала Джейн. – Ты тоже любишь булочки?
Кажется, она модель. Такой тип девушек глянцевые журналы называют обладательницами классической красоты. Хотя по мне она больше смахивала на жирафу. И конечно, у нее непременно обнаружилась подружка по имени Марджори, толстушка под стать Винни-Пуху. Которая хихикала, как придурошная, пока ее представляли.
– Ты часто бываешь здесь? – поинтересовалась классическая жирафа.
– Никогда, – отрезал я.
– А, все так говорят: «Мы в Нью-Йорке только на выходные, а вообще я приехал из пригорода», – отмахнулась Джейн.
– Какое совпадение, – восторженно произнес Фил, – я тоже из пригорода.
– А ты? – спросила Джейн.
– А я поесть пришел, – буркнул я.
– Ну надо же! – отреагировала Джейн.
– Он хотел сказать, – вмешался коллега Фил, – что мы хотели бы пригласить вас обеих на ужин.
– Круто! – восхитилась Джейн.
Наш совместный ужин прошел в квартале от «Виноградинки». Мы расположились в заведении под названием «Грудинка Флоры».
– Очень даже, – сказала Джейн.
Я бы добавил: «Очень даже недешево». Фил-таки отобрал у меня счет (впрочем, шок от увиденного ему спрятать так и не удалось). И недрогнувшей рукой протянул кредитку. Наверное, много ему пришлось напечь булок, чтобы расплатиться…
– Ты такой богатый? – удивленно хихикнула Марджори.
– Скажем так, состоятельный, – сообщил герцог Крэнстонский. И добавил: – Но зато мой зять гораздо более образован.
За столом стало тихо. По-моему, мы влипли.
– Зять? – протянула Джейн, – Так вы оба, значит?…
Ее костлявый палец с длинным ногтем прочертил несколько вопросительных кругов.
– …Ну вы даете! Где же ваши жены? – наконец выдавила она.
– Ну-у… Они… – повисла пауза, пока Фил судорожно пытался что-нибудь сочинить.
– Уехали за город, – попытался я спасти положение.
Пауза повисла снова – теперь Джейн переваривала информацию.
– Вот тебе раз! – наконец выдала она.
Фил сделал вид, будто обнаружил что-то невероятно интересное в фотообоях на стене. А я… Меня происходящее начинало бесить.
– Девочки, – сказал я, – я пойду.
– Что такое? – спросила Джейн.
– А то пропущу порнушку, – быстро выпалил я и рванул к выходу.
– Вот чудик! – возглас Джейн настиг меня уже в дверях. – Он что, ходит на порнофильмы в одиночку?
– Да нет, я порнуху не смотрю, – сказал я на весь зал. – Я в ней снимаюсь.
Фил догнал меня через пару секунд, когда я был уже на улице.
– Слушай, друг, у тебя ведь почти получилось!
– У нас, а не у меня.
– Что ж ты ушел-то?
– Да я там с ними чуть со смеху не помер.
Некоторое время мы шли молча.
– Послушай, – наконец сказал Фил, – все-таки это был один из способов вернуться к нормальной жизни.
– В таком случае должны быть способы и получше.
– Например?
– Не знаю. Может, дать объявление в газету? – съязвил я.
Фил снова замолчал на пару секунд. А потом торжественно произнес:
– Ты, вообще-то, уже…
– Что? – Я остановился и недоуменно посмотрел на него. – Что это я уже?
– Помнишь, то книжное обозрение, его еще Дженни любила читать? Так я дал туда объявление. Да ты не волнуйся. Все строго конфиденциально, на высоком уровне и со вкусом.
– Ох… А можно точно – в чем его суть? – чувствуя, что мне предстоит очередная авантюра, закатил я глаза.
– Нью-йоркский адвокат, занимающийся спортом и антропологией… – начал Фил.
– Откуда, ко всем чертям, ты взял эту антропологию? – перебил его я.
Он пожал плечами:
– Ну, мне казалось, это звучит интеллектуально.
– Прекрасно. Жажду прочитать ответы, – с каменным лицом заявил я.
– Вот. – Он вынул из кармана три конверта.
– Что пишут? – поинтересовался я.
– Я не читаю чужих писем, – отрезал Филипп Кавильери, непоколебимо отстаивающий право на частную жизнь.
Луч оранжевого света уличного фонаря, удивление и беспокойство в душе. Ну, и Фил, зависший за плечом. Вот в такой обстановке я вскрыл первый конверт…
И чуть не выругался вслух. Успешно притворявшийся, что не читает, Фил поперхнулся:
– Мать честная!
Та, что отправила письмо, на самом деле разбиралась в антропологии. Но вот ритуалы, к которым она ссылалась, были уж настолько разнузданными, что Фил даже покраснел.
– Наверное, шутка, – сдавленно пробормотал он.
– Ага. Над тобой, – хихикнул я.
– Ну не может же она быть настолько сумасшедшей, Оливер? – изумился Фил.
– Добро пожаловать в прекрасный новый мир, – улыбнулся я, чтобы как-то скрыть смущение. И отправил остальные конверты в урну, не распечатывая. Несколько кварталов мы прошли в угрюмом молчании.
– Слушай, мне так неловко, – наконец сказал Фил. – Я и правда не знал…
И тут я положил руку ему на плечо и расхохотался. Через пару секунд мы хохотали уже на пару.
Мы шли домой – теплым нью-йоркским вечером. Вдвоем.
Потому что наши жены… уехали за город.
4
Бег помогает.
Очищает мысли. Снимает напряжение. К тому же, никто не будет смотреть на тебя косо, если ты бегаешь в одиночку. Так что я нахожу время побегать, даже если работаю над важным делом и провожу дни напролет в суде. Даже если консультирую в Вашингтоне.
Когда-то я играл в сквош. Но для этого требовались совсем другие навыки. К примеру, хорошо подвешенный язык – чтобы выдать какую-нибудь фразочку типа: «Отличный удар» или «Как ты думаешь, уроем мы Йель в этом году?». Теперь же я совершенно забыл о красноречии. Вместо этого я бегал. Занятия бегом в Центральном парке – лучшее времяпрепровождение: ни одна живая душа вас не достанет.