Тайный фронт (сборник)

— Этого не может быть! Откуда вы это знаете? Вы наверняка говорите это из зависти, — взволнованно проговорил Астен.

— Человека, который устроил поджог, чтобы получить страховые деньги, нельзя считать простаком. Им всегда движет холодный расчет. Он способен пойти на обман, даже делая подарок другу.

— Пустые слова! — выкрикнул Астен.

— Хорошо, — ответил я. — Вы можете мне не верить. Но обратитесь к документам и почитайте показания эксперта страховой компании на суде. Вы узнаете, что Линдер потребовал тогда уплаты страховых сумм за картины, которые якобы сгорели, а на самом деле хранились в надежном месте. Но чтобы добиться цели, Линдеру пришлось уничтожить несколько ценных картин. Среди них была и картина Боля. У вас сейчас копия этой картины, копия прекрасная, но все же копия. Она стоит около тысячи гульденов, но никак не четверть миллиона. В общем, снова подлог, и только подлог.

ДЖОННИ

О Джонни я впервые услышал неделю или две спустя после окончания войны в Европе. В конце мая 1945 года в Эйндховене проходило совещание бывших руководителей движения Сопротивления, На это совещание был приглашен и я.

Как-то раз во время перерыва в работе совещания я сидел в кафе и беседовал с двумя участниками движения Сопротивления. Одним из моих собеседников оказался человек по фамилии Блут, другого звали Риттен. Так уже повелось, что каждый раз при встрече боевые друзья вспоминают о погибших. Не помню кто, но, кажется, Риттен вдруг сказал:

— Нужно обязательно добиться, чтобы Джонни был посмертно награжден.

— Почему же посмертно? — прервал его Блут. — Ведь он жив.

— Нет. Я точно знаю, что он погиб.

— Этого не может быть, если, конечно, с ним ничего не случилось за последние несколько недель. Мой друг видел Джонни месяца два назад, — настаивал Блут.

— И все же я не могу этому поверить. Я своими глазами видел его могилу неподалеку от Зутфена, — заметил Риттен.

— Могила — это еще не доказательство, — проговорил Блут. — Можно вырыть яму и написать на надгробном камне любую фамилию. Я не поверю, что Джонни погиб, пока сам не увижу его труп. Наверное, это его очередная проделка. Я в этом уверен.

— Но как вы сумеете опознать его труп, если найдете его? — спросил Риттен. — Вы разве были лично знакомы с Джонни?

— Нет, но я все же не смогу поверить в то, что он умер. По крайней мере, до тех пор, пока не получу неопровержимых доказательств.

Мои собеседники начали уже повторяться в своих аргументах, а меня охватило сильное любопытство и желание узнать, кто же такой Джонни. Чтобы прекратить спор, я спросил:

— О каком Джонни вы говорите? Я никогда о нем не слышал, хотя знаю многих руководителей и активных участников движения Сопротивления.

— Вы никогда не слышали о Джонни? — с удивлением спросил Риттен.

— Нет.

— Полковник, — твердо сказал Риттен, — все мы что-то сделали для родины, но никто из нас не может сравниться с Джонни. Я удивлен, что о нем не знают в Англии. Ведь он был англичанин!

— Он и сейчас англичанин, — поправил Риттена Блут.

— Жив он или нет, Джонни всегда останется великим человеком.

— Но кто же он? — настаивал я. — Откуда у него это имя?

— Он был летчиком, — ответил Блут. — Его самолет сбили над Хилверсюмом в начале прошлого года. Джонни был ранен, но ему удалось укрыться на какой-то ферме в районе Зутфена. Поправившись, он решил остаться в Голландии и здесь продолжать борьбу с врагом.

Движение Сопротивления в Северо-Восточной Голландии никогда не отличалось большой активностью. В этих районах было очень много немецких войск, и ввиду близости границы положение все время оставалось напряженным. Но нужно было видеть, как все изменилось с появлением Джонни. Он пускал немецкие эшелоны под откос, устраивал засады на дорогах, организовывал нападения на немецкие штабы. Во время высадки английских парашютистов в Арнеме Джонни развернул активные действия в тылу у немцев. Если бы таких, как он, было больше, то, возможно, англичане удержали бы Арнем.

— А как его настоящая фамилия? — спросил я. — Как он выглядит?

— Мы звали его просто Джонни. Никому и в голову не приходило поинтересоваться, как его зовут на самом деле и как его фамилия.

— Но описать-то его вы могли бы?

— Я никогда его не видел, — ответил Риттен.

— И я тоже, — присоединился к нему Блут. — Видите ли, месяц назад практически не было связи между юго-западной и северо-восточной частями страны.

— Однако должен же найтись человек, который знал Джонни лично, — настаивал я. — Не мог же он вести борьбу в одиночку! Где он взял оружие? Где жил? Кто-то наверняка помогал ему. Кто же эти люди?

— Полковник, — проговорил Блут, улыбаясь, — вы умеете задавать вопросы, но мы, к сожалению, не можем на них ответить. Почему бы вам не поехать в Зутфен? Там наверняка найдутся люди, которые смогут рассказать вам больше, чем мы.

— Говорят, что ближайшим помощником Джонни была красивая девушка, — добавил Риттен. — Почему бы вам, полковник, не съездить к ней?

— Я обязательно сделаю это. Профессиональное самолюбие не позволило бы мне поступить иначе.

Разговор перешел на другую тему, и через час мы расстались. Совещание закончило свою работу, и я должен был вернуться к своим прямым обязанностям следователя по делам подозреваемых в сотрудничестве с немцами во время войны. У меня просто-напросто не было времени заняться загадкой Джонни. По-видимому, многое из того, что рассказали Риттен и Блут, было правдой, но для разрешения загадки требовались более подробные сведения.

Большинство английских летчиков, оказавшись на оккупированной немцами территории и не попав в плен, устанавливали контакт с местным движением Сопротивления, и им помогали возвратиться на родину. Насколько мне было известно, некоторым летчикам пришлось скрываться в течение многих месяцев и даже лет на какой-нибудь отдаленной ферме, дожидаясь освобождения страны от оккупантов. Вполне возможно, что и Джонни остался в том районе, где был сбит его самолет, и присоединился к местной организации движения Сопротивления. Слухи во время войны распространяются быстро, и если Джонни действительно действовал геройски, то молва легко могла превратить его в нового Робина Гуда.

Если это так и было, то после освобождения северо-восточных районов страны Джонни, по-видимому, поспешил бы вернуться на родину, в свою часть. Возможно, в Лондоне в архивах министерства авиации имеется даже личное дело пилота, содержащее запись о том, как Джонни вернулся в свою часть и что он делал в течение всего того времени, пока находился в Голландии.

Как раз в это время я случайно встретил знакомого офицера из разведки английских военно-воздушных сил, и он согласился помочь мне. Прежде всего решено было установить, зарегистрирован ли случай потери самолета во время налета английской авиации на район Хилверсюма в 1944 году и не вернулся ли на родину летчик, пропавший тогда без вести. Через неделю из Лондона пришел ответ, в котором говорилось следующее:

«Джон Брюс пропал без вести во время вылета в район Бассум — Хилверсюм 22 января 1944 года. Считается попавшим в плен или убитым. Среди офицеров, освобожденных из немецких лагерей для военнопленных, не найден».

На этом первый этап моих поисков Джонни закончился. Теперь я знал его настоящее имя и фамилию. Продолжить поиски я смог только месяц спустя. По делам службы я оказался как-то неподалеку от Зутфена и решил побывать в этом городе.

Меня познакомили с руководителем одной из групп движения Сопротивления по имени Харлинг. Он жил на небольшой ферме в пригороде Зутфена. Харлинг встретил меня очень тепло и стал с большим энтузиазмом рассказывать о геройских делах Джонни: налетах на немецкие обозы, диверсиях на железных дорогах и захвате складов оружия.

— Где же Джонни теперь? — спросил я, когда Харлинг кончил свой рассказ.

— Разве вы не знаете? Бедняга погиб. Он похоронен неподалеку отсюда.