Тайный фронт (сборник)

Летом 1944 года, незадолго до высадки союзных войск в Нормандии, от Рибека вдруг перестали поступать донесения. Раньше Рибек был очень аккуратен и никогда не задерживал передачи собранной им информации более чем на неделю. Наши попытки выяснить через других агентов, что же произошло с Рибеком, результатов не дали.

Возможно, Рибек допустил какую-то ошибку, и немцы арестовали его. Могло быть и так: опасаясь ареста английской военной полицией за совершенное преступление, Рибек решил скрыться, пока английские войска еще не высадились в Европе. Неделя проходила за неделей, а новостей о Рибеке не было. Уголовное дело против него, по-видимому, все еще оставалось открытым, так как инспектор полиции не раз заходил ко мне и интересовался, когда можно будет вызвать Рибека в Англию.

Наконец я не выдержал и признался инспектору, что мы сами уже давно не имеем с Рибеком связи и не знаем, что с ним произошло.

В июле 1944 года я был назначен главой голландской контрразведывательной миссии при штабе верховного главнокомандующего союзными войсками и отправился на континент вслед за войсками. Утрехт был освобожден только в апреле 1945 года. Тогда-то я и воспользовался случаем, чтобы лично поговорить с дядей Рибека и узнать о судьбе его племянника.

Оказалось, что дядя Рибека был не менее нас удивлен неожиданным исчезновением своего племянника. Он рассказал мне, что Рибек вернулся в Утрехт около полутора лет назад. С большим трудом удалось устроить его официантом в офицерскую столовую. После работы Рибек часто подолгу не возвращался домой, и дядя начал подозревать, что племянник связан с движением Сопротивления и выполняет какое-то секретное задание. Тогда не было принято интересоваться делами людей, тем более, если речь шла о подрывной деятельности против немцев. И дядя не стал расспрашивать племянника.

Однажды вечером Рибек сказал дяде, что собирается встретиться с другом и вернется домой поздно. Кто этот друг, Рибек не сказал. Он ушел и больше не вернулся. Дядя был очень взволнован и считал, что с племянником случилось несчастье. Ведь если бы Рибек предполагал исчезнуть надолго, он наверняка сказал бы об этом. Если бы его схватили гестаповцы, то они, видимо, стали бы наводить о нем справки. Исчезновение Рибека так и осталось тайной.

Я поблагодарил дядю Рибека за информацию и пообещал сообщить ему, если мне удастся что-либо выяснить о его племяннике. В последующие несколько месяцев я часто задумывался над тем, что же могло случиться с Рибеком, и мне не раз в голову приходила мысль, что он скрывается от английского правосудия, так же как старался когда-то не попасть в лапы гестаповцев.

Загадка была разгадана уже после окончания войны. Однажды за чашкой кофе я беседовал со своим старым другом, который во время войны долгое время успешно руководил группой Сопротивления в районе Хилверсюма. Мы разговорились о том, как часто приходилось в военное время принимать решения экспромтом, не будучи уверенным в их правильности. Мой друг сказал тогда:

— Однажды я допустил серьезную ошибку из-за своей поспешности. Мы разоблачили предателя в своей группе, но он как-то узнал об этом и успел сбежать в Утрехт.

Название этого города заставило меня насторожиться, и я спросил:

— Что же произошло?

— Мы должны были быстро уничтожить этого предателя, — ответил мой друг. — Иначе он всех нас выдал бы гестаповцам. Это дело поручили одному из членов нашей группы, которого предатель не знал.

— Как же выглядел этот предатель? — поинтересовался я.

— Это был высокий широкоплечий человек, видимо, профессиональный боксер, со следами операции на лице.

И вдруг я все понял. Очевидно, по своей внешности после операции Рибек стал удивительно похож на разыскиваемого предателя из Хилверсюма.

— Чем же кончилась вся эта история? — поинтересовался я.

— Наш человек отправился в Утрехт и убил предателя, но вскоре выяснилось, что он ошибся. Убитым оказался совершенно ни в чем не повинный официант офицерской столовой.

— Да, ошибки на войне неизбежны, — заметил я. — Что же касается невиновности официанта, то об этом лучше всего спросить в английской полиции. Может быть, у нее на этот счет иное мнение.

КОНТРАБАНДИСТ

Однажды осенним утром 1943 года мне неожиданно позвонил голландский военно-воздушный атташе и попросил немедленно выехать на базу английской бомбардировочной авиации в Восточной Англии. Я поинтересовался, в чем дело, но вразумительного ответа не получил. Атташе только сказал мне, что сам посол интересуется делом и ждет от меня подробного доклада в кратчайший срок.

За долгие годы службы я уже привык к тому, что большие начальники любят пустяковое дело превращать в вопрос государственной важности и окутывать все тайной. Однако этот военно-воздушный атташе был другим человеком. Его никак нельзя было назвать бюрократом. Раз он сказал, что дело важное, значит, действительно нужно было поскорее разобраться во всем.

Вскоре я уже был на авиабазе. Машина остановилась у серого кирпичного здания, где размещался штаб эскадрильи голландских военно-воздушных сил, находившихся в Англии. Начальник штаба эскадрильи встретил меня и проводил в заранее подготовленную комнату. На мой вопрос о причинах столь срочного вызова он ответил так: лучше подождать командира, который сам объяснит, в чем дело.

Ждать пришлось недолго. Дверь отворилась, и в комнату вошли два молодых офицера. Один из них назвался подполковником Денкером, а другой — капитаном Бергеном. Сначала разговор зашел о новостях лондонской жизни, событиях на фронтах и нехватке продуктов, но вскоре мне это надоело, и я решил перейти к делу.

— У вас, наверное, много дел, — сказал я, — и мне тоже не приходится скучать в Лондоне. Меня срочно вызвали сюда, и по важному делу, но до сих пор я ничего не знаю.

Подполковник Денкер улыбнулся, посмотрел на капитана и ответил:

— Простите. Сейчас мы все вам расскажем. Речь идет о защите нашей чести. Я просил атташе прислать нам опытного следователя, чтобы разобраться в происходящем. Если наши подозрения окажутся правильными, вы, несомненно, примете надлежащие меры.

Если же мы ошибаемся, то пусть никто не узнает о нашем разговоре.

— В чем же состоят ваши подозрения? — спросил я.

— Капитан Берген сейчас вам все расскажет. Это по его части, — заметил подполковник.

Капитан откашлялся и начал:

— Наша эскадрилья укомплектована летчиками-голландцами. Я пилот и командир одного из бомбардировщиков. Кроме меня в экипаже имеются еще четверо — штурман, радист и два стрелка. Экипаж бомбардировщика должен действовать слаженно, и каждый из нас всегда полагается на помощь остальных членов экипажа. Кроме штурмана, все давно уже летают вместе и хорошо знают друг друга. Наш прежний штурман по состоянию здоровья недавно был отстранен от полетов, и вместо него прислали другого — человека пожилого возраста, который нам, юнцам, годится в отцы. Зовут этого человека Ван Вааль. Это опытный штурман, много лет работавший на самолетах авиакомпании KLM.

Вы знаете, что к новому человеку в коллективе привыкают не сразу. Я должен признаться, что мы сделали все, чтобы Ван Вааль чувствовал себя равноправным членом нашей дружной летной семьи. Но он оказался довольно замкнутым человеком и отказывался от участия в наших вечеринках, хотя у него было больше денег, чем у всех нас, вместе взятых. По-видимому, KLM хорошо платит летчикам.

— Заработок летчиков в KLM не так уж велик, — заметил я. — Во всяком случае, они получают немногим больше, чем военные летчики.

Капитан рассказал, что поведение Ван Вааля раздражало остальных членов экипажа. Он слишком часто заводил речь о превосходстве немецких летчиков, их высоком профессиональном мастерстве. Сначала члены экипажа расценивали эти высказывания Ван Вааля как неумную шутку, но позже стали все чаще воспринимать его колкие замечания как насмешку.