Паутина игры

— Я знаю тебя, Джеремия. Ты не успокоишься, пока не достигнешь совершенства. И даже тогда останешься неудовлетворенным. Я прочла эту твою работу, прежде чем отослать ее на Землю. Ты заслуживаешь всех наград, которые тебе присудили.

— Ты прочла мою диссертацию?

— Да. Это потребовало времени. Мой английский просто ужасен. — Она наклонила голову. — Так странно увидеть Двенадцать Цитаделей глазами инопланетника. Но во всем, что ты написал, сквозила любовь к Коубей.

Ей понравилась его работа! Для него это значило очень много. И все-таки он не мог сказать ей того, что она хотела услышать — что любовь к ее миру возместит ему утрату его собственного. И они стояли молча, глядя в небо.

Потом она сказала:

— Вскоре мне предстоит присутствовать на Совете Директоров в Цитадели Карн. И я подумала: если хочешь, я возьму тебя с собой.

Он знал, что она никогда никуда не ездила с калани. Таким способом она старалась его утешить.

— Да. Мне бы этого хотелось.

Ее руки, судорожно стиснутые на его талии, чуть расслабились. Не разжимая их, она повернула его лицом к себе.

— До отъезда нас навестит Директор Тенсы. Я хочу, чтобы ты сыграл с ней в Игру.

Это его удивило. Хотя Халь часто усаживала своих калани играть с Карьи, она обычно выбирала наиболее опытных.

— Ты уверена, что хочешь поручить это мне? Не Кеву или Сейвину?

Халь кивнула.

— Я надеюсь, что приток новых идей пойдет ей на пользу. Вы по-разному смотрите на вещи.

— Ну а Хевтар?

— Хевтар? — она недоуменно улыбнулась. — Он же ребенок.

— В сущности, уже нет. — Джеремия перебрал в уме их партии. — У него свежий взгляд, и он понимает Тенсу.

— Да, у него действительно оригинальный стиль, не правда ли? — Ее голос потеплел от материнской гордости.

— Чистая правда. И еще одно, Халь.

— Что?

— Карьи нуждается в калани высокого уровня. И в акаси. Хевтар мог бы заинтересоваться.

Халь опустила руки.

— Чтобы Хевтар перешел в другую Цитадель? В качестве акаси? Невозможно! Он слишком молод.

— Но ведь большинство высокородных мальчиков у вас становятся женихами в пятнадцать?

— Да, — признала она. — В более консервативных Цитаделях.

— Ну, Вьясу вряд ли можно назвать гнездом крайнего радикализма, — сказал он сухо.

Она чуть улыбнулась.

— Пожалуй, ты прав.

— Ты должна позволить ему повзрослеть.

Халь взвесила его слова, потом отвернулась, глядя в небо.

— Мне будет тоскливо без него, и его отцу тоже.

Джеремия понял ее. Глубокая любовь, которую Кев и Халь питали к своему сыну, сквозила в каждом их слове, каждом поступке. И как ни противилась Халь мысли о помолвке, она прекрасно понимала все ее выгоды. Карьи и Хевтар были юными, однако консервативное верхнее сословие коубейского общества поощряло ранние браки между высокородными, чтобы обеспечить большее число наследников. Тенса нуждалась в калани второго уровня со свежими взглядами, а Хевтар нуждался в ком-то вроде Карьи, кто понимал бы его прихотливый стратосферный интеллект. Их брак позволит ему остаться вблизи от Вьясы, но обрести независимость. И Вьяса будет помогать ему управлять Тенсой…

— Халь… — нерешительно сказал Джеремия. Она обернулась к нему.

— Да?

— Что произошло? Между Кевом и тобой?

— Мы… между нами возникло несогласие.

Он подождал.

— Ну и?..

Она помедлила с ответом, потом произнесла:

— Он хотел еще детей, а я — нет.

— Хевтар — чудесный юноша.

— Да. Чудесный. — Она продолжала через силу: — Я всегда старалась уделять своему ребенку как можно больше внимания. Но я еще и Директор… и чувствовала, что не справлюсь ни с теми, ни с другими обязанностями, если у меня будут еще дети. — Она помолчала. — Мой отказ причинил боль. Кев охладел к… Вьясе.

«Нет, — подумал Джеремия, — он не охладел к тебе».

— Но Кев остался во Вьясе, — сказал он вслух.

— Я предлагала ему варианты. Другие Цитадели не остановила колоссальная ставка его контракта. Однако он не захотел. Ведь Вьяса замечательная Цитадель.

Джеремия покачал головой.

— Сделки между Каланиями — это ведь единственная форма развода, доступная акаси.

— Я не понимаю слова «развод».

— В том-то и проблема.

Вся ее сдержанность не скрыла отголоска давней муки сердца.

— Я никогда бы не привезла тебя сюда, если бы мы с Кевом все еще жили, как акаси и Директор.

— Он по-прежнему твой муж.

— Ты ведь знаешь, что полиандрия у нас больше не практикуется. Ты сам написал об этом в своем исследовании.

— Но для Директоров она по-прежнему остается законной. Как бы ты ни изощрялась в терминах, у тебя есть и Кев, и я. — Он заставил себя сказать правду, на которую пытался закрывать глаза. — Кев всегда будет для тебя на первом месте.

— Джеремия, нет! — Она шагнула к нему, но остановилась, когда он выставил перед собой ладони, точно отгораживаясь от нее. — Ты ведь знаешь, как много ты для меня значишь!

— Откуда? Ты ничего не говоришь. — Боль пронизала его голос. — О! Я знаю, что ты гордишься своим молодым мужем, как трофеем. Но я не трофей! Что произойдет, когда тебе приестся твой «экзотический принц»? Когда новизна сотрется, и тебе потребуется мужчина, понимающий и ценящий ваш образ жизни?

— Ты ошибаешься, если ограничиваешь только этим свое значение для… Вьясы.

Он засмеялся смехом, более похожим на стон:

— Ты даже не в силах выговорить «для меня».

Она раскинула руки, обрамленная небом.

— Ты хочешь от меня большего, нежели я умею дать.

Джеремию разбудил пронзительный звонок. Он открыл глаза в темноту спальни. Пошарив на столике у кровати, он включил аудио-ком.

— Что такое? — пробурчал он.

— Джеремия! — раздался напряженный голос Халь.

Голос был почти испуганным, и он окончательно проснулся:

— Что случилось?

— Ты сумеешь вычислить траекторию звездолета?

Он ответил с недоумением:

— В колледже нам читали курс астрономии. Самые основы. Но это было, давно.

— Ни у кого из нас и этого нет. — Она перевела дух. — Ты нужен в башне обсерватории. Поторопись, прошу тебя.

Он сел на кровати, протягивая руку за халатом.

— Но что произошло?

— Звездолет, — ее голос надломился. — Он потерял управление и движется прямо на Вьясу.

Джеремия бежал по Цитадели, окруженный эскортом. Он влетел вверх по винтовой лестнице обсерватории, перепрыгивая через две ступеньки, и очутился в круглом помещении под куполом, где стоял телескоп со старинным управлением. С ним резко контрастировали сверкающие панели, расположенные в середине помещения — последний год Вьяса постепенно подключалась к современной компьютерной сети.

У центральной панели стояла Халь все еще во вчерашней одежде. Ее окружали помощницы. Судя по их виду, они так и не ложились. Кев вглядывался в экраны. Волосы у него были всклокочены, одежда толком не застегнута, Словно и он только что прибежал сюда. Джеремию его присутствие здесь не удивило: математические таланты Кева были оборотной стороной его первенства в Игре. Над одним экраном мерцали голограммы, а по другому бежали строчки данных. Третий проецировал голографическую карту траектории корабля, уже приближавшегося к Коубей.

На эту голограмму и указала Халь, едва Джеремия подошел к ним.

— Ты можешь проанализировать эту карту? У нас прежде не было причин осваивать эти операции системы.

Джеремия замялся, потому что их окружали снаружники.

Халь сказала очень тихо:

— Забудь про Клятву. От твоих усилий зависят жизни людей.

Он кивнул и сосредоточился на изображении. Кев посторонился, чтобы не мешать ему.

— Вы правы, — заключил Джеремия. — Корабль движется прямо на Вьясу. Но, по-моему, управления он не потерял… Компьютер будет отвечать на мой голос?

— Назови ему свое имя, — сказала Халь в аудиоком на панели. — Сейдж, открой доступ следующему голосу, — и вслед за этим кивнула Джеремии.