Страница 141 из 156
Именно из этой темноты и выскользнул Роб, по всей видимости, поджидавший появления здесь Гоши. Какое он использовал заклинание или какой применил артефакт, чтобы остаться незамеченным — неизвестно. Да по большому счету это и не имело никакого значения. Главное, что своего упрямый дружок добился.
Они пару секунд пристально изучали друг друга. Выглядел Баретто неважно. Вероятно, перед тем как затаиться в засаде, он успел поучаствовать в нескольких довольно жарких схватках, заработав синяк под глазом и жуткого вида ссадину около левого виска. И многодневная изнурительная подготовка к отражению атаки тоже отразилась на лице. Вот только лицом называть то, что сейчас видел Каджи, было затруднительно. Скорее уж восковая маска. Усталость и обреченность выпили все жизненные соки из этого крепыша. Черные круги залегли под иступленно горящими миндалевидными глазищами. Кудрявые волосы подернулись легкими проблесками ранней седины. Щеки впали. Малость полноватые губы чуть ли не посинели, впечатляя зрителей своей искусанной обветренностью. А сам Роб посерел, ссутулился и где-то потерял в пылу схватки былую добродушную приветливость.
— Ну, здравствуй, старый друг, — первым тихо нарушил затянувшееся молчание Гоша, сделав властный знак сопровождавшим держаться позади него. — Давненько не виделись…
— Столько же и не видеться бы, — угрюмо буркнул Баретто и с надрывом выкрикнул, вперившись ненавидящим взглядом в лицо Каджи, выпростав вперед руку с волшебной палочкой. — Умри, собака! Фалкернет !
Твердый, как пушечное ядро, сгусток огня с бешеной скоростью сорвался с кончика палочки. Врезавшись защитную ауру цвета апельсина, огненный шарик скользнул по ней, отклоняясь в сторону, и с трескучим грохотом врезался в статую латника, разнеся его на мелкие кусочки. Правую щеку Гоши пронзило острой болью. А Баретто, до крайности ошарашенный тем неприятным фактом, что его самое сильное заклинание, оказалось не смертельнее брошенного снежка, хлопнул в ладоши, активируя заранее подготовленный портал. Через секунду он исчез в неведомом направлении. Каджи вполне мог ему помешать. Но он не захотел этого сделать.
— Дай гляну, — Киана внимательно осмотрела щеку юноши, развернув его лицом к себе. — Ничего страшного. Осколком от рыцаря слегка зацепило. Похоже, шрам останется…
Да, защита у Гоши была неплохая. Но она спасала его только от попыток причинить вред с использованием волшебства. Чего он не учел, так это прямого физического воздействия. Здесь тонкая оболочка окружающей его магической ауры оказалась бессильной воспрепятствовать нанесению ущерба хозяину. Но пока ничего страшного и впрямь не случилось. Юноша провел над раной раскрытой ладонью, беззвучно прошептав одними губами целебное заклинание, и порез на глазах перестал сочиться кровью. А еще через минуту кожу защипало с такой неистовой силой, стягивая края раны поближе друг к другу и сращивая их в одно целое, что Каджи проснулся, недоумевающе распахнув глаза и громко заскрипев зубами.[124]
Шлепая босыми ногами по полу, Гоша отправился в ванную, чтобы убедиться в целости и сохранности своей щеки. Такой номер у парнишки не прошел. Зеркало врать не стало и показало его во всей красе: хмурого, с запавшими глазами и свеженьким розовым шрамом на правой щеке. Был он тоненьким, ровным и коротким, не больше пяти сантиметров, расположившись точно посреди щеки с наклоном от верхушки уха к уголку губ. Огорченно вздохнув, Каджи поплескал холодной водой себе в лицо, чтобы окончательно проснуться и вернулся в спальню.
Сквозь щель не плотно закрытой двери в комнату осторожно вползла тишина. Факультет безмолвствовал. Хотя ничего другого Гоша и не ожидал. Наверняка все оставшиеся в школе ученики уже давно развлекаются в Большом зале, отмечая скорое наступление Нового года, до прихода которого остались жалкие три часа. Да и чего бы им не веселиться? У них все прекрасно. Это только Каджи никому не нужен, никому не интересен,…даже Вомшулду, которому парнишка мысленно уже целую неделю кричал: «Да! Я согласен!». Но и Серый Лорд словно позабыл о его существовании, не отвечая на зов. Если, конечно, не считать странных снов, настолько реальных, что вон даже шрамы после них остаются.
«Ну и черт с вами со всеми! — зло подумал парнишка, неспешно обуваясь. — А я вот возьму и заявлюсь со своей кислой миной на ваш праздник. Может быть кому-нибудь даже смогу его испортить. С какой стати мне одному должно быть так погано на душе?».
После исчезновения Мериды парнишка сам не свой бродил скорбной тенью по замку. Именно в последние дни он отчетливо понял, что остался один на один с этим враждебным, равнодушным, безликим и никчемным мирком, который не заслуживает права на существование, раз в нем не нашлось места для его любимой сестренки. Гоша впервые понял, что самой страшной мукой, оказывается, могут быть не физическая боль, а простое и банальное одиночество. Одиночество посреди толпы, которой до тебя нет никакого дела.
Вся предновогодняя неделя пошла у него наперекосяк с самого своего начала. В понедельник с утра Каджи успел поцапаться с Чпоком. Этот наглец не упустил случая поддеть парнишку, зацепив за живую саднящую рану, невинно поинтересовавшись у Гоши: «Не знаешь случайно, Мериду уже поймали или она все еще где-то за мусорными бачками в подворотнях прячется?». Быть бы Гордию безжалостно отлупленному, да в самый последний момент Каджи, уже бросившегося в атаку, крепко ухватили за ворот мантии и оттащили в сторону. Случайно проходивший мимо ребят профессор Волков вовремя успел предотвратить драку, иначе быть бы Гоше в этот раз исключенному из школы. Это уж как пить дать! Не даром ехидная улыбочка Своча Батлера, наблюдавшего с противоположного конца коридора за стремительным развитием событий, медленно сползла с губ, когда учитель понял, что все завершилось, к его глубокому сожалению, без кровопролития. Декан Даркхола тут же резко развернулся и исчез, затерявшись в толпе старшеклассников спешащих в классы.
— Научись держать себя в узде, — Семен Борисович резко встряхнул Каджи, приводя парнишку в чувство, и лишь увидев осмысленность в его взгляде, отпустил воротник. — Мэри вряд ли обрадуется, когда, вернувшись, узнает, что тебя с позором отчислили из Хилкровса за драку.
— А вы уверены, профессор, что она вернется? — слезливая пелена застилала глаза Каджи, а голос предательски дрожал.
— Уверен, — безапелляционно ответил учитель истории, ободряюще положив твердую ладонь на плечо своему ученику. — И тебе советую верить в это. Мэри просто обязана сюда вернуться, когда схлынет муть несправедливых обвинений и все встанет на свои места. Нам всем ее очень не хватает. Ты уж поверь мне…
Семену Борисовичу парнишка поверил, хотя и сомневался, что возвращению сестры будут рады все без исключения. Но настроение у него на самую капельку улучшилось. В крайнем случае, пропало жгучее желание заполучить в руки пулемет Дегтярева с десятком полностью заполненных дисков, чтобы прогуляться с ним по коридорам Хилкровса, поливая свинцом направо и налево, кося всех подряд без разбора и сожаления.
На следующий день Гоша даже умудрился вспомнить, каким-то чудом вырвавшись из плена собственных шибко обиженных мыслей, что у сестренок Лекс сегодня день рождения. Близняшкам исполнилось тринадцать лет, — дата хоть и не круглая, но в волшебном мире считающаяся счастливой и означающая, что с этого момента юный маг становится частично совершеннолетним. Примерно настолько же, как магл-подросток, получивший в четырнадцать лет паспорт.
Каджи долго и упорно боролся с засевшим внутри него трусом, уговаривая его быть мужественным и храбрым. А когда тот категорически отказался выполнить его маленькую просьбу спрятаться хотя бы на пару минут в самый дальний уголок души, парнишка, упрямо сжав губы, выгнал с позором свое мелко дрожащее от страха второе «Я», приказав ему убираться, куда глаза глядят. Оставшись один, он набрался смелости и наглости, чтобы после ужина подойти к сестренкам Лекс, поймав их в холле Центральной башни, пока они не успели по традиции исчезнуть наверху.
124
Можете выключить песню.