Страница 12 из 156
Картина, представшая глазам Гоши и Роба, была такой, что они замерли как вкопанные, едва смогли увидеть ее воочию. И даже забыли про дрова, продолжая прижимать их к себе, хотя мышцы не железные все-таки — руки у ребят порядком подустали.
Быт оказался налаженным, как им клятвенно и обещали. Хилтоновские хваленые менеджеры европейского класса обслуживания даже рядом не валялись. Да попади они в подобные первобытные условия, дружно выли б на луну и рвали на себе волосы во всех возможных местах. Где горячая вода? А подайте мне сюда немедля душ на подносе! Где моя притирка от подагры? Опять кто-то вылакал прямо из горлышка? Как я могу сидеть на голой земле? Спать в шалаше? Да лучше застрелите меня прямо сейчас, зачем же так истязать.
Но наши рязанские красавицы поступили совсем по-другому. На импровизированной скатерке, сотворенной из нескольких расстеленных старых газет «Ведьмины сказки», они умудрились красиво и живописно сервировать настоящий достархан, иначе и не назовешь. Четыре невысоких, но широких пенька заменяли шезлонги. На полу в шалаше ребята углядели натасканный солидный ворох свежей травы, равномерно раскиданной и накрытой простеньким покрывалом. Как подозревали друзья, вряд ли близняшки добычей травки сами так уж сильно утруждались. Наверняка ведь лопоухих припахали отрабатывать сгрызенный харч. И, поди, не откажешь в маленькой дружеской услуге, раз и тебя выручали неоднократно.
А весь вход шалаша, сверху донизу, украшали гирлянды полевых цветов, красочно подсвеченные группками рассевшихся в беспорядке на них светлячков. А эти-то бедняги, интересно, чем оказались обязаны девчонкам? И в разных местах полянки перед их временным жилищем распустились крупные диковинные цветки, мерцавшие в наступившей уже темноте неярким матовым светом. Его вполне хватало, чтобы не пронести ложку мимо рта и не перепутать ненароком сгущенку с горчицей. Парнишки таких никогда раньше не видели. Но не все вышеперечисленное было настолько уж дивным, а нашлось кое-что покруче.
Барни с чувством, ритмом и тактом наяривал жиганскую песню, с важностью расхаживая по сооруженной из рюкзачков эстраде. Правда, вид и замашки у него при этом были отнюдь не исполнителя шансона, а скорее знаменитого тенора, не последнего в очереди на выступление в парижской «Гранд-опера».
А Янка с Анькой, разрумянившиеся и до неприличия довольные жизнью, отчаянно-задорно зажигали на воображаемой дискотеке, только хвостики волос метались из стороны в сторону. Но танец близняшек хоть и казался с первого взгляда чистой воды импровизацией, в то же самое время поражал грациозностью, красотой и слаженностью движений. Правда, присутствовал в нем легкий налет бесшабашной цыганщины. Им бы махнуть джинсы на длинные цветастые юбки да волосы распустить, — и первый же попавшийся табор как родных примет, особенно учитывая прилично приставший к коже загар. А ультрасовременность пляски с лихвой компенсировалась душевностью исполнения. Да и вся четверка их пернатых друзей не осталась в стороне от общего веселья, выписывая каждый на свой лад пируэты над девчонками.
Вот друзья и торчали столбами, распахнув рты так широко, что не только комары, а и дятлы могли бы со свистом залететь. Только долго изумляться им не дали. Первыми угомонились птицы, заметив своих хозяев. Соколенок виновато юркнул в клетку и притворился давным-давно спящим, типа знать ничего не знаю, хозяин, тебе померещилось. А ворона, встрепанная и уже совсем не солидная, с неспешной независимостью направилась к себе, периодически подпрыгивая на ходу. И при этом она сделала такой вид, будто сама не понимает, как это ее угораздило опуститься до такого непотребства на старости лет. В этом году ведь уже сто тринадцать стукнуло, а поди ж ты… Потеряв своих собратьев по перу, Дашка и Машка — полярные совы близняшек, тоже утихомирились, усевшись на корягу невдалеке. И удовлетворенно поухивали там: партнеры по танцам оказались на высоте, оторвались от души.
Еще через минуту опомнился Барни, краем глаза заметивший произошедшие незапланированные изменения в составе дважды чернознаменного ансамбля песни и пляски имени Соловья-разбойника. Он по инерции еще допел куплет до конца, хотя и наткнулся уже взглядом на два лесных чудища с выпученными глазами, которые доставили дровишки. Видать, девчонки попросили. Потом приемник с трудом опознал в новоприбывших своих друзей. Тут уж он немедленно заткнулся[11], невинно похлопал глазками и радостно подорвался к Гоше, с которым все лето не виделся.
Не смотря на внезапную пропажу звука и наступившую тишину, близняшки самозабвенно продолжили танец, войдя в раж. Но потом и до них запоздало дошло: что-то здесь не так, малость чего-то не хватает в этом супе. Сперва Анька тормознулась, напоследок пару раз высоко взмахнув ногой, словно выплясывала канкан. Янку же сестре пришлось тормозить уже самой, так как у той они напрочь отказали, включая ручник: именно за руку Анька ее и дергала. Не помогло. И тогда она ее просто обхватила, лишив возможности двигаться.
Вот это подействовало. Только как-то странно подействовало, весьма нестандартно. Янка сперва замерла на пару секунд. Потом девчонка увидела отходящих от столбняка парней, которые потихоньку возвращались в нормальное состояние. И, легонько оттолкнув в сторону сестру, близняшка гневно уперла руки в бока, а затем выпалила, чуточку запыхавшись:
— И где вас… черти столько… времени носили…! Мы тут… все извелись… уже, не знаем, что… и думать…! Или на лешего… сейчас начнете… все сваливать?… Не поверю! — и она театрально помахала указательным пальцем.
Охапка дров из рук Роба, как-то сама собой неожиданно выпрыгнула. Да так удачно и кучно угодила прямо на ногу Гоше, что тот в свою очередь не замедлил ответить другу взаимностью. Их парный танец одноногих пиратов Карибского моря несомненно принадлежал к классическому репертуару, совершенно неуместному на подмостках данного бродячего театра. А потому и, не принеся успеха, прекратился так же внезапно, как и начался. Просто оба паренька очутились сидящими на земле, так как запутались в своих каверзных па.
Ребята попробовали было заменить танцевальный номер интермедией, но слова оказались такими выразительными, колоритными и самобытными, что мы не рискнем приводить их на страницах книги. Хотя и не мат, но настолько заковыристо, что цензура вряд ли пропустит. Да и у нас самих остатки совести все же еще остались: где-то в кладовке пылятся рядом с самогонным аппаратом советских времен. Пользы мало, а выкинуть жалко. К тому же интермедию мгновенно освистали зрители, не дав и пары предложений завершить толком.
— Вы еще и огрызаетесь?! — гневно прорычала Янка, и парнишки тут же перешли на безобидную пантомиму, причем по большей части обращенную друг к другу. Мы согласны с ребятами: чего может быть опасного в недоуменном пожимании плечами и непонимающе разведенных руках?
Близняшка рванулась было в сторону горе-посидельцев, замахнувшись от души: одним махом — двоих убивахом. Но уже на втором шаге замерла, махнула на друзей рукой, как на окончательно пропащих, и звонко расхохоталась. Отсмеявшись, она лукаво поинтересовалась:
— Испужались что ль? Ну, чудики! Я ж пошутила. Хотя и вправду у нас уже все готово, только вас и ждали. — И как ни в чем ни бывало, ласково заворковала. — Принесли дровишки-то? Молодцы, ребята! Сейчас костерчик сварганим…
А Анька в это самое время безуспешно пыталась разогнуться и встать с колен, но новые позывы хохота, выбивавшего слезы из глаз, возвращали ее в согнутое положение.
— Гоша, я так рад тебя видеть, так рад, — оживленно тараторил Барни, запрыгнув ему на руки. — У Роба просто замечательно было гостить, мне очень понравилось, но тебя не хватало. А ты сам-то как поживаешь?
— А то ты не видишь, — буркнул Каджи, но ласково потрепал приемник по карболитовому корпусу. — Сижу на земле, нога болит от поленьев этих, сгрызи их сухожуй винторогий, тихо схожу с ума…
11
Можете выключить песню.