Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

1922

ПАРВАНА

Баллада1 Высок Джавах[167], но выше, чем Джавах, Две царственных горы — Абул и Мтин, Сокрывшие в снегах и облаках Нездешний мир, что ведом только им. Я говорю, как говорили встарь: Лазурь небес была светлым-светла И в белом замке жил парванский царь — Орлу подобный, но добрей орла. Глуп тот охотник, что затеет спор: Когда взойдет или зайдет заря, Прекрасны лани этих гордых гор, Но всё ж не так, как дочь того царя. Известно мне, что ни в одном саду Садовник так не пестует цветок, Как, добрую благословив судьбу, Парванский царь свое дитя берёг. Он счастлив был, но счастье — впереди. Гонцы разносят весть во все края: — Счастливец! О, приди и победи! Горяч твой конь! Тверда рука твоя! — Где, — молвит царь, — в какой земле, в каком Дому иль замке сыщешь удальца, Достойного красою и умом Пресветлого царевнина лица? 2 Блеск доспехов! Звон подков! Все вы здесь, но сколько вас — Безрассудных храбрецов, Потрясающих оружьем, В ком явил и обнаружил Всю красу свою Кавказ! То ль война, то ли игра Возле царского крыльца! Но когда придет пора Состязанию? И кто же, Кто возьмет себе — о, Боже! — Свет царевнина лица? Труба запела. Чередой Ступают важно царедворцы, И, обмерев, взирают горцы, Как с нежной девой царь седой Выходит — мрачный и могучий. Смотрите! Рядом с темной тучей Сияет месяц молодой. Царевна, светел лик твой лунный! Мечтам предался воин юный, Склонив колена пред тобой. — Взгляни, моя дочь, как сильны и стройны Достойные княжичи этой страны! Яви твою волю и милость твою — Позволь состязаться им в честном бою. Вели им тебе и народу открыть Сокрытую в сердце отвагу и прыть. Увидишь на склоне блаженного дня, Кому покоряется гордость коня — Не так, как другим, и живей, чем к другим, Льнет солнце к доспехам его дорогим. Когда состязанью наступит конец, Скажи храбрецу: «Ты — храбрейший храбрец. Вот яблоко, и означает оно, Что ты — повелитель мой. Так суждено. Завидует мир торжеству моему, Но слава прекрасному миру сему!» Царь говорил. Толпа невдалеке Томилась жаждой боевого гнева. Но вышла дева с яблоком в руке, И, с яблоком в руке, сказала дева: — И злой силач коня пускает вскачь И побеждает с грубостью постыдной. Что из того? Он — только злой силач, Душе моей не милый и постылый. — Так говорила, яблоко держа. Недоуменье воины терпели: — К чему твоя склоняется душа, О, Парваны прелестнейшая пери[168]? Всяк вопрошал: — Чего же хочешь ты? В какой звезде небес твоя услада? В каменьях непомерной красоты? Иль в тяжких звёздах серебра и злата? — Что серебро, что злато для меня? Все звёзды гаснут! Всё — тщета, всё — бренно. Хочу неугасимого огня! — Таинственно ответила царевна. Только сказала — один за другим Ринулись храбрые юноши в путь, Вдаль, за священным огнём дорогим, Что не затмить, не забыть, не задуть. Пыль, что взвилась под копытом коня, В прах обратилась. И годы прошли. Где ж смельчаки, что искали огня? Их не видать ни вблизи, ни вдали. 3 — Отец, отец, скажи мне, почему Те юноши, томимые любовью, С огнём, оберегаемым ладонью, Не возвратились к дому моему? Ужель забыли и умчались прочь? Где ныне их судьба в седле качает? — И горестно отец ей отвечает, И горестно ему внимает дочь: — Путь храбрецов лежит сквозь кровь и тьму. Дракон их настигает семиглавый. И все-таки, овеянные славой, Они вернутся к дому твоему. — Проходит год, и спрашивает дочь: — Отец, отец, где мой летящий всадник, Что в сновиденьях, медленных и сладких, Летит ко мне, когда настанет ночь? — И говорит отец: — Дитя, дитя! Легко ль добыть огонь неугасимый? Кто знает? Вдруг его добытчик сильный В огне сгорает, до огня дойдя? — Вновь год прошел. На замок пала тень. Томится дева в горе и тревоге. Ни на горе, ни на пустой дороге Нет всадника. Так угасает день. — Отец, отец, на свете нет огня! Ни искорки! Нисколечко! Нимало! И сердце мое скорбное увяло! Весь белый свет — лишь темнота одна! — Тяжки царю дочерние слова. Седым-седой, поверженный и старый, Что может он? К его груди усталой Усталая клонится голова. 4 Всё это было так давно, Но и тогда летели годы. Царевна видела в окно Пустые небеса и горы. Что было светом — мрак унёс. Навзрыд заплакала царевна. Всё минуло. Но бедных слёз Простая влага уцелела И стала озером. Оно Всех приняло в свои глубины. Ушли на сказочное дно Минувших дней живые были. Поныне в озере видны Сады и замок под водою. Во славу прежней Парваны Оно зовется Парваною… Вы видели, как бодрствует в ночи Рой мотыльков, печальных и отважных. Во имя тайн, неведомых, но важных, Их привлекает слабый свет свечи. Что им за польза в гибельном огне? Неужто этой ночью заповедной Полётом их продолжен подвиг бедный Тех юношей, что жили в Парване? Те, храбрые, седлавшие коней, Блиставшие своей одеждой бранной, — Лишь мотыльки, что ищут казни странной И как о благе думают о ней. Так и горят все те, кто был людьми, Пока их ждет прекрасная царевна, Не ведая: смертельно иль целебно Опасное свечение любви. вернуться

167

Джавах (Джавахетский хребет) — горный хребет в Армении и Грузии.

вернуться

168

Пери — ангел в образе крылатой женщины; красивая, очаровательная женщина.