Лоцман

С этими словами разгоряченный своей же речью старик затворил дверь, и Диллон остался один. Он задумчиво стоял у стола, размышляя, решиться ли ему на тот шаг, который советовал сделать полковник.

Большая часть приведенного выше разговора была непонятна рулевому, который чрезвычайно терпеливо ждал его окончания, надеясь все же узнать чтонибудь полезное для пленников. Но, прежде чем он успел обдумать, как ему быть, Диллон набрался храбрости и решил пойти в «монастырь». Выпив залпом бокал вина, потом - другой, он прошел мимо скрытого за отворенной дверью рулевого так близко, что чуть не задел его, и пустился по галерее тем быстрым шагом, каким обычно идет человек, принявший вынужденное решение и как бы скрывающий от себя свою слабость. Том больше не колебался. Воспользовавшись тем, что Диллон, пройдя мимо, толкнул дверь и этим почти затворил ее, отчего в галерее стало совсем темно, моряк немедленно двинулся вслед за ним. Диллон шагал по каменному полу галереи, но у поворота, ведущего в комнату Борроуклифа, на мгновение задержался, то ли не зная, куда лучше направиться, то ли услышав тяжелую поступь неосторожного рулевого. Но, если даже ему почудились чужие шаги, по-видимому, он принял их за эхо своих собственных и зашагал дальше, не приметив, что за ним кто-то идет.

Диллон тихонько постучался в гостиную «монастыря». В ответ раздался нежный голос самой мисс Говард, пригласивший его войти. Отворив дверь, этот джентльмен не сразу решился последовать приглашению, и поэтому дверь осталась незатворенной.

- Я пришел, мисс Говард, - начал Диллон, - по желанию вашего дядюшки и, позвольте мне добавить, по моему собственному…

- Да хранит нас небо! - воскликнула Сесилия, в страхе всплеснув руками и невольно встав с кушетки. - Разве нас тоже намерены посадить в тюрьму и казнить?

- Неужели мисс Говард может приписать мне… - Диллон остановился, заметив, что не только Сесилия, но и Кэтрин и Элис Данскомб - все испуганно куда-то смотрят, и, обернувшись, он, к своему ужасу, увидел гигантскую фигуру рулевого, который стоял в дверях, загораживая весь проход. Каменная физиономия моряка выражала явную угрозу.

- Если здесь и случится убийство, - сказал Том, суровым взглядом окинув пораженных женщин и Диллона, - виновным может быть только этот лжец. Но вам нечего бояться человека, который слишком давно ходит по морям и сражается со всякими чудовищами как в рыбьем, так и в человечьем образе, чтобы не понимать, как следует обращаться с беззащитными женщинами. Всякий, кто меня знает, скажет, что Томас Коффин никогда не произнес непристойного слова и не поступил дурно с существом одного пола с его матерью.

- Коффин, - воскликнула Кэтрин, храбро выходя из угла, куда страх загнал ее вместе с подругами.

- Да, Коффин, - продолжал старый моряк, и его угрюмые черты смягчились при виде ее милого лица. - Это суровое слово, но также - имя, широко известное на разных мелях, островах и мысах. Моего отца звали Коффином, а мать моя была из семьи Джой. Люди этих двух фамилий наловили морского зверя больше, чем все остальные на нашем острове, вместе взятые, хотя Уорты, Гарнеры и Суэйны умеют метать гарпун и острогу все же более метко, чем любые другие жители наветренной стороны Атлантики.

Кэтрин выслушала эту тираду в честь нэнтакетских китобоев с явным удовольствием и, когда он окончил, медленно повторила:

- Коффин! Значит, вы Длинный Том!

- Да-да, Длинный Том, и этого имени мне тоже не приходится стыдиться, - подтвердил рулевой, глядя с добродушной усмешкой на оживившуюся Кэтрин. - Да благославит господь ваше улыбающееся личико и яркие черные глазки, молодая леди! Значит, вы слыхали о Длинном Томе? Наверное, вам рассказывали, как он бьет китов? Я стар и теперь уже не так поворотлив, но, когда мне было девятнадцать лет, я всегда танцевал в первой паре, а дама моя была почти такой же хорошенькой, как вы, мисс, и в то время у меня на счету уже было три убитых кита.

- Том, - сказала Кэтрин, подходя ближе к старому моряку, и, когда она заговорила, на щеках у нее вспыхнул яркий румянец, - я слышала о вас как об искусном моряке, смелом рулевом и, я могу сказать, верном и преданном друге мистера Ричарда Барнстейбла. Может быть, вы и пришли сюда по поручению этого джентльмена или принесли от него письмо?

При звуке имени своего командира Коффин сразу все вспомнил и почувствовал новый прилив гнева. Пристально взглянув на съежившегося от страха Диллона, он грубым, хриплым голосом, свойственным людям, привыкшим к борьбе со стихиями и как бы перенявшим их суровую мощь, обратился к нему:

- Отвечай, подлый лгун! Что привело старого Тома Коффина к здешним мелям* и узким проходам? Письмо? Как бы не так! Но, клянусь богом, который управляет ветрами и учит моряков водить суда в открытом море, нынче ночью ты, негодяй, будешь спать на палубе «Ариэля»! А если, по воле божьей, наша прекрасная шхуна на своей стоянке пойдет ко дну, словно ветхая баржа, ты отправишься на грунт вместе с ней! И проснуться тебе суждено будет лишь тогда, когда всех нас созовут наверх, чтобы подвести итог человеческим жизням!

Страстность, с какой старый моряк произносил свою речь, его негодование, горячность и искреннее возмущение, сверкавшее в его проницательном взгляде, и слова его, совершенно парализовавшие Диллона, который дрожал, как загнанный олень, заставили женщин онеметь от изумления. Том подошел к своей растерявшейся жертве и связал ей руки за спиной. Затем Том более толстой веревкой привязал пленника к своему поясу, оставив, таким образом, свои руки свободными, чтобы иметь возможность пользоваться оружием и одновременно держать пленника при себе.

- Я уверена, - сказала Сесилия, опомнившись первой, - что мистер Барнстейбл не поручал вам обойтись так безобразно с родственником моего дяди, полковника Говарда, да еще в нашем доме!.. Мисс Плауден, ваш друг несколько забылся, если этот человек действует по его приказанию!

- Мой друг, мисс Говард, никогда не послал бы ни своего рулевого, ни кого-либо другого совершить бесчестный поступок… Скажи, добрый моряк, почему ты поступил так круто с почтенным мистером Диллоном, родственником полковника Говарда и нашим гостем в аббатстве Святой Руфи?

- Но, Кэтрин…

- Подожди, Сесилия, пусть этот человек выскажется. Может быть, он сразу разрешит все наши сомнения.

Рулевой, поняв, что от него ожидают объяснения, приступил к выполнению этой задачи со всей энергией, какая соответствовала теме и его собственным чувствам. В нескольких словах, чуть затемненных его своеобразным произношением, он рассказал слушательницам о доверии, которое Барнстейбл оказал Диллону, и о предательстве последнего. Девушки слушали его с растущим удивлением, и Сесилия, даже не дав ему закончить, воскликнула:

- И полковник Говард… неужели полковник Говард согласился с таким гнусным замыслом?

- Они вместе вышли в плавание, - ответил Том, - но одному кораблю не повезло.

- Даже Борроуклиф, при всей своей холодности и грубости, счел бы для себя бесчестьем подобную измену, - добавила мисс Говард.

- Но как же мистер Барнстейбл?.. - с трудом выговорила Кэтрин, боровшаяся со своими чувствами. - Вы говорите, за ним послали солдат?

- Да, молодая леди, - свирепо улыбаясь, ответил рулевой. - За ним погоня, но он уже переменил стоянку, и, даже если его найдут, длинные пики быстро прикончат десяток красных мундиров. Лишь бы владыка штормов и штилей сжалился над шхуной! Да, мисс, она так же прекрасна для глаз старого моряка, как ваше личико для взоров молодого человека!

- Но почему же ты медлишь? Спеши, честный Том, открой предательство своему командиру! Быть может, ты успеешь предупредить его. Почему ты медлишь?

- Мой корабль лежит в дрейфе за неимением лоцмана, мисс. Я могу пройти по мелям Нэнтакета в самую темную ночь, когда задраены все небесные люки, но в этом плавании я могу налететь на буруны. Мне и так уж чуть не пришлось отбиваться от одной честной компании.

- Если дело только за этим, следуй за мной, - вскричала пылкая Кэтрин, - и я, минуя часовых, выведу тебя на тропинку к морю!