Страница 8 из 21
Через несколько минут прохожие с удивлением наблюдали, как небритый человек, одетый не по сезону в плотное драповое пальто, тащил за руку упирающуюся девушку.
Андрей встретил их в дверях лаборатории. Нина заметила, что он похудел и что в белом халате, в белой шапочке, надвинутой на лоб, походит на хирурга. В комнате, кроме Андрея, были два его ассистента.
- Константин Сергеевич! - представил Андрей, и Нина пожала руку щуплому молодому человеку, тоже в белом халате. Через стекла очков на нее смотрели почти вдвое увеличенные темные глаза.
- А это Верочка, - продолжал Андрей. Нина поморщилась от слишком крепкого рукопожатия высокой розовощекой девушки.
"Так вот как она выглядит, лаборатория Андрея, - про себя Нина всегда называла его просто по имени, - вот где он пропадает иногда месяцами, заставляя ее волноваться". Что же, здесь не плохо. Напротив у окна стоит небольшой письменный стол и кресло. Рядом на тумбочке сгорбились два микроскопа. Посредине комнаты низкий белый стол, напоминающий операционный, и два больших аквариума. Справа у стены высокий белый шкаф, не то холодильник, не то термостат, и еще какой-то странный прибор: большой.стеклянный колокол и до десятка стеклянных сосудов соединены вместе стеклянным же змеевиком, а сверху увенчаны шкалой манометра.
За стеной лаборатории, наверное, сад. Открытое окно почти наполовину заслонил раскидистый клен. Молодые ветви с любопытством заглядывают в комнату.
Виктор Петрович начал агрессивно:
- Позвольте дать объяснение, батенька мой. Во-первых… он многозначительно взглянул на Нину. - Во-первых, и даже во-вторых, что должна означать сия записка? - И он повертел перед глазами Андрея клочком бумаги. - Я привык разбираться в самых запутанных иероглифах, но тут все мои познания, весь мой опыт оказались бессильными.
- Константин Сергеевич! - обратился Андрей к ассистенту. - Посмотрите, пожалуйста, как идет опыт шестьдесят седьмой… и, пожалуй, Верочка вам поможет. Ассистенты вышли.
- Прежде всего я очень рад видеть вас, - начал Андрей таким тоном, как будто до этого ничего не было сказано. - Особенно вас, Нина! Вы у меня здесь самый неожиданный и самый приятный гость. И пришли как нельзя более кстати. Быть может, вы помните? Это было давно, у вас на даче. Мы тогда несколько повздорили с Виктором Петровичем на сугубо научную тему и пришли к выводу, что легче написать научно-фантастический роман…
- Вот я же говорил вам, что дело дойдет до фантастики! подхватил Виктор Петрович.
И Нина впервые за все время улыбнулась.
- …чем переубедить, - продолжал спокойно Андрей, - упрямца, привыкшего верить в науке только каменным склепам тысячелетней давности.
- Нет, ты все же должен мне объяснить! - Виктор Петрович протянул ему злополучную записку.
Андрей повертел ее в руках и улыбнулся.
- А ты разве не любишь воблу?
Он быстро подошел к белому шкафу и раскрыл его. Там внутри сразу же вспыхнула электрическая лампочка, и тогда стало ясно, что это сушильный шкаф усовершенствованной конструкции. В ярком свете были видны высушенные лягушки и изолированные органы животных: овальные комочки - сердца земноводных и млекопитающих, сморщенные ящерицы, длинные просвечивающие уши кроликов. А ниже на сетчатых полочках лежала… обыкновенная вяленая рыба.
Андрей взял одну рыбину за голову и бросил на стол. Она покорно шлепнулась рядом с какой-то колбой и, перевернувшись, осталась лежать неподвижная и плоская, уставившись на Виктора Петровича глубоко запавшим глазом.
- Так, так, - сказал Виктор Петрович. Он взял рыбу в руки и постучал ею о край стола.
- Нет, батенька, это не вобла, - разочарованно протянул он.
- Да, но еще более суха, чем вобла. Не правда ли?
- Коптим? - иронически полюбопытствовал Виктор Петрович.
- Сушим! - поправил Андрей.
- Предположим… только тогда лучше говорить - вялим. А пиво, позвольте узнать, вы где, в аквариуме держите?
Андрей спокойно взял рыбу из рук Виктора Петровича и опустил ее в аквариум.
- Что ж, подведем итоги! - Виктор Петрович зашагал по комнате. - Жил-был ученый, - сказал он, обращаясь к Нине, хороший ученый! Можно сказать, талантливый ученый! Занимался он проблемой оживления организмов… Хорошее, полезное дело! В один прекрасный день ему надоела эта проблема - вся, целиком. И решил он заняться новыми опытами. Спокойной жизни захотел наш ученый! Притащил он два аквариума, сушильный шкаф для рыбы и, решив, что наука подождет, устроил у себя в лаборатории рыбозавод.
Андрей и Нина стояли теперь у окна и следили за Виктором Петровичем, который, сутулясь, расхаживал большими шагами по комнате и жестикулировал, многозначительно поднимая вверх указательный палец.
Вот Виктор Петрович подошел к аквариуму, зачем-то понюхал воду и на мгновенье опустил в нее указательный палец.
- А вода-то, оказывается, теплая, - удивился он. - Должно быть, нас собираются здесь вместо воблы и пива угостить ухой.
- Виктор, не можешь ли ты сказать мне, сколько сейчас рыб в аквариуме? - спросил Андрей таким тоном, будто не слышал горячей тирады друга.
Виктор Петрович вновь заглянул в аквариум.
- Вы хотели, наверное, спросить, сколько здесь дохлых рыб? - ответил он, подчеркивая слова "вы" и "дохлых". - Ну, что же, пожалуйста. Четыре рыбы лежат на дне, а одна, которую вы изволили только что бросить, еще болтается в воде.
- И больше в аквариуме нет ничего? - снова спросил Андрей.
- Больше ничего!
Виктор Петрович подошел к Андрею и взял его за пуговицу халата.
- Вы взгляните на свою лабораторию взглядом постороннего человека. Мне кажется, тут не хватает четырех удочек: двух вам и по одной ассистентам. И кроме того, в этой обстановке вам не к лицу этот халат. С вашего разрешения я пришлю вам пижаму и соломенную шляпу. Но мой совет - не поленитесь, перенесите вашу лабораторию куда-нибудь на озеро.
Он говорил довольно долго в этом же тоне, не то шутя, не то серьезно, затем подошел к шкафу, скептически оглядел его содержимое, потом шагнул к аквариуму и…
Виктор Петрович растерянно посмотрел на Андрея, на аквариум, на Нину и опять на аквариум, потом ткнул пальцем в стекло, указывая на плавающих рыб.
Некоторое время Виктор Петрович молча стоял, смешно согнувшись, прижимаясь лбом к толстой стеклянной стенке, и наблюдал за рыбами, плавающими в аквариуме, а когда повернулся, в глазах его больше не было ни иронии, ни юмора. В них светилось жадное любопытство.
- Так, значит, это не фантазия? Конечно, нет! Это успех! Большой успех! - почти крикнул Виктор Петрович. - Ну что ж, рассказывай, рассказывай! - требовал он и присел на стул рядом с Ниной.
- Что же тут рассказывать, - Андрей улыбнулся широко и добродушно. - Начал опыты почти два года тому назад. Были, конечно, неудачи. Тревожили сомнения, высказанные крупными учеными, неверие окружающих, иногда даже насмешки. Помогала внутренняя уверенность в конечном успехе. А потом… ну то, что получилось потом, вы сейчас видели.
- Но как ты мог добиться таких поразительных результатов?
- Простите, Нина, - повернулся Андрей к девушке. - Сейчас, кажется, опять начнется скучный спор на научные темы. Но, если вы позволите, я коротко объясню Виктору.
- Что вы, Андрей Петрович, это так интересно! - и Нина с просительным выражением коснулась его руки.
- Так вот, - начал Андрей, - в нашей стране проделаны сотни исследований анабиоза рыб при замораживании. Большинство этих попыток закончилось неудачей, так как при сильном охлаждении образовывались ледяные кристаллы и накапливались соли, нарушающие целостность живых клеток. Потом было замечено, что при охлаждении до нуля градусов рыбы не замерзают, но впадают в состояние полной неподвижности, дыхание у них прекращается, и они производят впечатление мертвых. Такое состояние окоченения может продолжаться часами. А если перенести рыб в более теплую воду, они оживают. Был даже такой случай: осетров, находящихся в состоянии окоченения, вынули из воды, положили на лед в изолированные ящики и доставили на самолете в Ленинград. Там осетры были опущены в воду, ожили и плавали в аквариумах рыбных магазинов. Однако окоченение, в котором находились эти рыбы, еще не было анабиозом. Это скорее преданабиоз, так как жизненные процессы в организме в данном случае лишь снижались до минимума, но не приостанавливались совсем. Вероятно, поэтому рыбы в состоянии окоченения могут пробыть не более суток и только при условии сохранения постоянной температуры. Можно ли удлинить период пониженной жизнедеятельности? Становилось ясным, что это осуществимо только при полном анабиозе. И так как замораживание не дало ожидаемых результатов, я занялся анабиозом при высыхании. Эксперименты с высушиванием и оживлением лягушек и изолированных органов животных прошли хорошо. А вот на рыбах я споткнулся. Да это и понятно. Ведь рыбы всю жизнь проводят в водной среде и их организм наименее приспособлен к потере влаги. Но именно трудность этой задачи и увлекли меня. Я ставил опыт за опытом. Результ был один и тот же: рыбы, засушенные самыми различными способами, не оживали. Они задыхались еще до того, как замедлялась благодаря высушиванию жизнедеятельность их организма. И вот тогда пришла мысль: а что, если на службу сухому анабиозу поставить анабиоз холодный? Мысль эта оказалась счастливой. Вот посмотрите, - Андрей подошел к мудреному стеклянному прибору, который уже давно заметила Нина, и, указывая поочередно на стеклянный колокол, змеевик и сосуды, продолжал: