Падшая женщина

Отставшая было Мэри прибавила шагу.

— Сколько тебе было лет?

Куколка пожала плечами.

Это значит, что она не помнит или что это не имеет значения, подумала Мэри.

В тот день Куколка больше ничего не сказала, но потом, некоторое время спустя, когда Мэри спросила снова, все же ответила:

— Мало. Так мало, что я ничегошеньки не знала. Подумать только! Я тогда решила, что парень в меня пописал, можешь себе представить! — И она снова рассмеялась этим жутким смехом. Казалось, он исходил из самой ее утробы.

Как-то мартовским вечером за церковью Сент-Мэри-ле-Боу Мэри наткнулась на пару матросов. Они во все горло орали «Старые шлюхи Англии».

— Вечер добрый, мои золотые, — сказала она, но, кажется, они ее не услышали.

Тот, что был повыше, затянул куплет:

К первому присоединился второй:

Вдвоем они заголосили припев:

Мэри стояла рядом и с улыбкой дожидалась окончания песни. Наконец один из матросов повернулся к ней. Его штаны были расстегнуты, и свой инструмент он держал в руке. Мэри сделала шаг вперед, но он толкнул ее в грудь.

— Да я к тебе и вилами не притронусь, дорогуша! — крикнул он.

Мэри отскочила, но матрос все же успел окатить струей мочи ее лучшую фиолетовую юбку. Его приятель попытался присоединиться, но он гоготал как безумный и не смог как следует прицелиться.

— Да чтоб сгнили ваши поганые содомистские задницы! — завопила Мэри.

Она, конечно, знала, как постоять за себя, однако это было слабым утешением. Потом, в Крысином замке, Мэри попыталась отчистить юбку. Куколка клялась, что она совсем как новая, но Мэри все равно чувствовала едкий запах мочи.

Вообще-то она не имела ничего против того, чтобы делать это с заднего хода. Немало клиентов хотело заниматься этим только так. Некоторые мисс заявляли, что они скорее дадут перерезать себе горло, чем позволят подобную мерзость, но Мэри не понимала, из-за чего весь шум — ведь, в конце концов, между той и этой дырками не более дюйма. Этому ее обучил один часовщик; и хотя Мэри оставила на его руке глубокие отметины своих зубов, потом она была очень благодарна ему за урок. В тот, первый раз, она оказалась совсем не готова и не поняла, зачем часовщик поплевал на свою штуку. Когда он протолкнул ее внутрь, Мэри завизжала от боли. Но потом — и в ту ночь, и в другие — она научилась одному трюку. Если представлять себе, как со скрипом отворяется дверь или как слезает кожура с апельсина, то больно почти не будет. Мэри Сондерс могла раскрыться как угодно, прогнуться под любым углом, привыкнуть ко всему — лишь бы это принесло ей звонкую монету.

Однажды утром Мэри уже запустила руку в штаны к какому-то шорнику, когда, случайно обернувшись, вдруг поняла, что стоит возле ворот своей бывшей школы. При виде маленьких фигурок в серых, наглухо застегнутых платьях, что выстроились во дворе, ею овладело странное чувство. Какой же наивной сопливой девчонкой она была всего год назад!

В один из вечеров, когда Мэри и Куколка сидели в таверне, ели горячий пирог с голубями и облизывали обожженные пальцы, неожиданно выяснилось еще кое-что интересное. Мэри кивнула на только что покрашенную дверь борделя, что располагался напротив:

— Как думаешь, они принимают на работу девушек?

Куколка презрительно фыркнула.

— Дорогая моя, клиенты, которых подбираешь на улице, требуют только одного — чтобы ты раздвинула ноги. А в публичных домах джентльмены платят много… и за эти деньги девушка должна визжать от удовольствия и закатывать глаза. — Она грубо хохотнула.

— А ты откуда знаешь? — спросила Мэри.

— Я же отработала два года у мамаши Гриффитс, разве нет?

— Я не знала.

Куколка ядовито улыбнулась.

— Значит, не все в мире ты знаешь. Наверное, с тех пор, как я вытащила тебя из той канавы, ты кое-чему и научилась, но все равно ты еще зеленая.

— Ну так расскажи мне про мамашу Гриффитс, — предложила Мэри. Ссориться ей не хотелось.

Куколка пожала плечами и помотала головой.

— Да что тут рассказывать? Лежишь на диване и ждешь, когда тебя отымеют, вот и весь разговор. Так что через два года я сбежала. Захотела свободы.

Мэри улыбнулась.

— Но проклятая сука послала за мной Цезаря, чтобы он преподал мне хороший урок.

— Кто такой Цезарь?

— Ну я же говорю — ты совсем еще зеленая, — с нежностью сказала Куколка. — Не знать Цезаря!

Она показала его Мэри на следующий день на Стрэнде. Цезарь оказался африканцем. Он был одет в белый бархат, а на голове у него возвышался ослепительной белизны парик. Черное, как лакированное эбеновое дерево, лицо резко выделялось на его фоне. На всем облике Цезаря лежал тот особый лоск, который могут дать только деньги.

— В следующий раз сможешь узнать его сама.

— Да, — прошептала Мэри. Она не сводила с Цезаря глаз.

— Говорят, он участвовал в бунте, — с нажимом сказала Куколка.

— Где?

— На невольничьем судне, где же еще! Ты совсем ничего не знаешь. В Вест-Индии. Черные восстали и перебили хозяев. Ну, так говорят. Можешь себе представить!

Мэри еще раз посмотрела на мужчину по имени Цезарь. Положив руку на бедро, он разговаривал с какой-то девушкой. На нем были безупречные панталоны из нежнейшей оленьей кожи, и Мэри почувствовала, как по спине у нее пробежала дрожь. Подумать только, когда-то этот человек был закован в цепи, а теперь он стоит тут и ему принадлежит едва ли не весь Стрэнд! Значит, Сьюзан Дигот говорила неправду. Не всегда люди остаются на том месте, что назначено им от рождения.

— Должно быть, это одна из его шлюх. А вон там, между колоннами, стоит другая. И те две, что кокетничают с гренадером, тоже его, — сказала Куколка. — Цезарь владеет всей улицей, от Джордж-Корт до Картинг-Лейн. И никто не смеет встать у него на пути. Говорят, у него сильная защита.

— Защита?

— Ну да. Черная магия, понимаешь?

Это было похоже на правду. Никто не отваживался подойти к сутенеру и его девице ближе чем на ярд. Толпа расступалась перед ним, словно воды перед Моисеем. И Мэри поняла почему — когда приблизилась достаточно, чтобы разглядеть нож Цезаря, подвешенный к его блестящему поясу. В воздухе висел дурманящий аромат его напомаженного парика. Цезарь улыбался. Мэри не посмела заглянуть ему в глаза. Она торопливо отступила назад, поближе к Куколке. Ужасная мысль вдруг пришла ей в голову.

— Но ведь… не может быть, чтобы это он…

Куколка потрогала шрам, как будто хотела убедиться, что он там, не отрывая глаз от царственной фигуры африканца.

— Ага. Цезарь в то время служил у мамаши Гриффитс. Это потом он стал сам себе хозяин. Имей в виду, я еще легко отделалась. Он меня пожалел, надо отдать ему должное.

— Легко отделалась? — Мэри протянула руку к изуродованной щеке подруги, но дотронуться не решилась. Как может Куколка говорить об этом так легко, словно произошедшее случилось не с ней, а с кем-то еще?

— Помнишь карточного шулера с половиной носа — мы видели его на днях?

Мэри кивнула.

— А на Пиг-Лейн нашли девушку, у которой вообще не было лица. Это тоже его работа. Говорили, что она задолжала ему денег и пустилась в бега.

Мэри представила себе, как огромный нож опускается ей на лицо, и зажала рот рукой.

— Ну что ж — если бы он плохо делал свое дело, его бы не нанимали, так? — разумно заметила Куколка.

Мэри ничего не ответила.