Страница 4 из 62
Что характерно, помимо описания собственных странствий, в своем сочинении Вениамин Тудельский передал рассказы разных мореходов об увиденных ими дальних странах. Тем не менее некоторые авторы даже уверяют, что он — «первый из европейцев, посетивший Индию, Цейлон и Китай»{23}.
Мифический пресвитер Иоанн
Лоуренс Бергрин также отмечает, что «в Европе еще верили мифу о пресвитере Иоанне — христианском лидере, правившем, по преданию, богатой империей, расположенной в Африке или в Азии — где именно, никто точно не знал, но теорий хватало с избытком»{24}.
В данном случае речь идет о романтических повествованиях (они распространились с середины XII века[7]) о том, что в неких дальних краях (возможно, в Средней Азии или в Индии) когда-то находилось огромное и сильное христианское царство, управлявшееся могущественным монархом. Кто был этот пресвитер Иоанн, никто не знает, но для него исследователи всегда находили множество всевозможных прототипов.
Католическая церковь жаждала установить с ним связь, чтобы совместно атаковать и разбить неверных, но из этого ничего не получалось. Известно, например, что в 1177 году папа Александр III отправил послание Иоанну со своим эмиссаром магистром медицины Филиппом. О дальнейшей судьбе Филиппа ничего не известно: скорее всего, он не вернулся из своего путешествия.
Лоуренс Бергрин утверждает: «Пресвитер Иоанн был иллюзией, но иллюзией достаточно сильной, чтобы вдохновлять христианских миссионеров на паломничества на Восток»{25}.
Русский историк и этнолог Л. Н. Гумилёв в своей книге «Поиски вымышленного царства» проанализировал всю имеющуюся информацию о пресвитере Иоанне и наглядно доказал, что легенда о его царстве — это вымысел. Согласно Л.Н. Гумилёву, его имя стало всего лишь трансформацией и приспособлением к более привычному для европейцев звучанию какого-то незнакомого азиатского имени. Так, например, одного из предводителей родственного монголам кочевого народа киданей звали Эниат или Иннан, и это имя легко могло быть переделано в христианизированного Иоанна.
Короче говоря, Л. Н. Гумилёв доказал, что тот пресвитер Иоанн, которого принимали за реальность, на самом деле был фантомом. Просто крестоносцам очень хотелось видеть на Востоке хоть каких-то своих союзников — так и родилась легенда об этом человеке и его могущественном царстве.
И всё же вопрос о личности так называемого пресвитера Иоанна до сих пор остается открытым. Кто-то считает его одним из тибетских царей, кто-то — киданьским полководцем Елюй Даши, кто-то — Ван-ханом, правителем хуннских варварских племен и врагом Чингисхана. А вот Жак Хеерс пишет, что имя Иоанн было всего-навсего «фонетической деформацией слова, обозначавшего царский титул у монголов»{26}.
Джованни дель Плано Карпини
Лоуренс Бергрин утверждает, что «первым известным нам миссионером, отправившимся в Китай по дороге, которой позже прошли Поло, был Джованни да Пьян дель Карпини»{27}. Этого человека в разных источниках называют также Джованни дель Плано Карпини и Иоханнесом де Плано Карпини. Он родился примерно в 1182 году и был монахом-францисканцем итальянского происхождения (по некоторым данным, он был уроженцем Умбрии).
В 1245 году, получив от папы Иннокентия IV письмо «царю и народу татарскому», Карпини и еще один монах, известный как Бенедикт Польский, отправились в Восточную Европу. Затем, проделав труднейший путь, они вышли к западной границе Монгольской империи на берегах Днепра. После этого они двинулись к Волге, а потом пошли по степям и засушливым пустыням в Монголию. Путешественники, следуя по монгольской территории, пользовались системой почтовых станций, позволявшей от пяти до семи раз в день менять лошадей. Благодаря этому они преодолели огромное расстояние за 15 месяцев и достигли монгольской столицы Каракорум как раз в тот момент, когда новый хан Гуюк (внук Чингисхана) готовился принять свой титул. А по пути, в 1246 году, Карпини встречался с ханом Батыем. В 1247 году он благополучно возвратился в Рим, а умер в 1252 году.
Лоуренс Бергрин пишет: «Это было великое путешествие. Карпини первым из представителей Запада после 900 года пробился восточнее Багдада и благополучно вернулся из недоступных пустынь Азии»{28}.
Да, ему не удалось обратить монголов в христианскую веру, но его путешествие не пропало даром. Он подарил западному миру первое относительно вразумительное описание монгольских обычаев, создав две рукописные книги «Historia Mongalorum» («История монгалов») и «Liber Tartarorum» («Книга о татарах»). Они, кстати, переведены на многие языки, в том числе и на русский.
В этих книгах содержались сведения о положении Монгольской империи, о ее государственном устройстве, о быте и военном искусстве монголов и способах управления завоеванными территориями.
Автор, в частности, отмечает, что монголы «более повинуются своим владыкам, чем какие бы то ни было люди, живущие в сем мире или духовные, или светские, более всех уважают их и нелегко лгут перед ними. Словопрения между ними бывают редко или никогда, драки же никогда, войн, ссор, ран, человекоубийства между ними не бывает никогда. Там не обретается также разбойников и воров важных предметов; отсюда их ставки и повозки, где они хранят свое сокровище, не замыкаются засовами или замками. Если теряется какой-нибудь скот, то всякий, кто найдет его, или просто отпускает его, или ведет к тем людям, которые для того приставлены; люди же, которым принадлежит этот скот, отыскивают его у вышеупомянутых лиц и без всякого труда получают его обратно. Один достаточно чтит другого, и все они достаточно дружны между собою; и хотя у них мало пищи, однако они вполне охотно делятся ею между собою. И они также довольно выносливы, поэтому, голодая один день или два и вовсе ничего не вкушая, они не выражают какого-нибудь нетерпения, но поют и играют, как будто хорошо поели. Во время верховой езды они сносят великую стужу, иногда также терпят и чрезмерный зной. И это люди неизнеженные. Взаимной зависти, кажется, у них нет»{29}.
Одновременно с этим Джованни дель Плано Карпини отмечает и дурные стороны монголов: «Они весьма горды по сравнению с другими людьми и всех презирают. <…> По сравнению с другими людьми они очень вспыльчивы и раздражительного нрава. И также они гораздо более лживы, чем другие люди, и в них не обретается никакой почти правды; вначале, правда, они льстивы, а под конец жалят, как скорпион. Они коварны и обманщики и, если могут, обходят всех хитростью. Это грязные люди, когда они принимают пищу и питье и в других делах своих. Все зло, какое они хотят сделать другим людям, они удивительным образом скрывают, чтобы те не могли позаботиться о себе или найти средство против их хитростей. Пьянство у них считается почетным, и, когда кто много выпьет, там же извергает обратно, но из-за этого не оставляет выпить вторично. Они очень алчны и скупы, огромные мастера выпросить что-нибудь, а вместе с тем весьма крепко удерживают всё свое и очень скупые дарители. Убийство других людей считается у них ни за что»{30}.
Как видим, подмечено весьма точно. Соответственно, ценнейшая информация, собранная Карпини, циркулировала потом по всей Европе и вошла в средневековую энциклопедию «Speculum historiale» («Историческое зерцало»), написанную монахом-доминиканцем Винцентом из Бове.
7
Первое известие о пресвитере Иоанне было найдено в летописи епископа Отгона Фрейзингского (дяди Фридриха I Барбароссы) от 1145 года, откуда оно перешло в другие хроники.