Страница 39 из 51
Миндовг, как и положено достойному правителю, посвятил свою жизнь укреплению и расширению государства. Сделать это здесь, в центре Европы, на глазах поддавливающих со всех сторон завистников было непросто. Он отправлял своих вассалов в походы, в чужие волости, и обещал в награду то, что они завоюют. А потом неслышно прибирал эти завоевания к своим рукам. Его главными советчиками были недруги. Магистр Ливонского ордена Андре фон Штирлянд посоветовал ему обратиться к папе Римскому с просьбой о крещении. Это, дескать, лишит противников Миндовга основы для обвинений. И Миндовг пошел на контакт с папой Иннокентием IV. В 1251 г. он крестился, а через два года, вдобавок, еще получил и королевскую корону. Но образ жизни не изменил — продолжал жертвовать идолам, сжигать как прежде тела мертвых, держаться языческих обрядов. Словом, в душе остался язычником, продолжал считать веру предком единственно правильной, самой возвышенной и разумной. А в 1261 г. он и вовсе отрекся от христианства.
Нам следует знать о первом правителе нашего древнего государства. Плохой он был или хороший — об этом могли судить его современники. Для нас же важно сохранять гордость за то, что государство состоялось, что его не поглотили соседние государства. Миндовг сумел вдохнуть в него жизнь тогда — на первом, самом трудном этапе его развития. И еще нам следует радоваться, что легендарная Варута была и волею времен осталась на нашей территории.
Великий князь называл ее «замком». Хотя для 1252 г., если вспомнить о том, какие в то время были ливонские замки, это обозначение можно считать преувеличением. «Тогдашняя Варута — это трехметровый двухрядный забор из бревен, перед ним — вкопанные в землю под углом заостренные колья, так называемый «деревянный чеснок», — против конницы. Внутри этой резиденции около сотни строений, много колодцев, чтобы тушить пожары, конюшни, псарни, склады, ну и, понятно, сам княжий двор, по-тогдашнему — господство. Пиршественный зал, жилые помещения для гостей, дружины, челяди» (Григорий Озеров).
С одной стороны (южной) замчище омывала быстрая, шумливая на камнях река Сервечь. С востока и севера его серпом окружала широкая затока. Подъезд к резиденции был только с одной стороны — со стороны дороги Новогрудок — Ляховичи. Позже в том месте появилась каменная брама с герсой и воротами, а на месте княжьего двора возникло грандиозное жилое сооружение в романском стиле. После этого, словно по волшебству, название резиденции стало изумительно сочетаться со своим корневым словом — рута, действительно стало напоминать цветущее растение, дарящее восторг. (Приставка в-, во-, ва- в древнем правописании обозначала понятие «за». Действительно, резиденция находилась за рекой Рута). Это был первый каменный Цветок Литвы. Открытые галереи с высокими полукруглыми арками его главного сооружения, увитые диким виноградом, позволяли Миндовгу, прогуливаясь, порой бросать взгляд на бурливую Сервечь, чтобы угадать в ее плесках события, которыми полнился напряженный мир вокруг его державы и в ней самой. Известно, что в Варуте, в замке, часто бывал Довмонт, тот единственный, кому Миндовг доверял абсолютно. Оба любили посидеть вместе у пылающего камина, пооткровенничать, и, конечно, главной и любимой темой обоих была Литва, их Литва. Как мать лелеет новорожденное дитя, так и эти двое могли часами говорить об одном и том же. Они были патриотами. Возможно, первыми патриотами нашего многострадального государства. Говорили, как уберечь державу, как объединить народы — жмудинов, ятвягов, пруссов, голиндов, судавов. Строили планы и всеми возможными и невозможными способами готовы были их осуществить. Ибо чувствовали подсказку Высшего Разума о том, что создают великое и на века.
Думаю, что Варута, такая далекая и такая доступная, должна сделаться для истинных любителей белорусской истории своеобразной Меккой. Одна, только, мысль о том, что там долгие годы жил, вынашивал планы развития государства, а потом был убит великий Миндовг, должна позвать туда патриота, независимо от его мировоззрения, фобий и возраста. И уж поверьте мне, старому путешественнику, который обошел всю Беларусь и никогда не выезжал за ее пределы, потому что искал настоящую, неподдельную радость и настоящий неподдельный смысл жизни, что этот визит потом до конца дней будет отзываться в вашем сердце самыми приятными чувствами и воспоминаниями.
(По материалам М.А. Ткачева)
Детинец в Новогрудке располагался на Замковой горе, а окольный город (или посад) — на территории так называемого Малого замка. Местечко же («место») выросло позже и, как я уже говорил, с его появлением изменилось и название города.
Установлено, что с начала XI и до середины XIII в., то есть фактически до того, как Миндовг начал княжить в Новогрудке, на Замковой горе стояли деревянные стены разной конструкции, которые с течением лет возобновлялись не менее пяти раз.
Во второй половине XIII в. (при Миндовге и в течение двух десятилетий после него) здесь были установлены дубовые срубы — городни (от слова «городить») с двойной передней стенкой. Тогда же на Замковой горе была сооружена и первая каменная башня. Сегодня она находится глубоко в земле, на 7, 5 м, а на ней, как на надежном фундаменте, стоит кирпичная башня Щитовка.
Эта башня являлась входной, главной. Соорудили ее в конце XIV в. на остатках древней. Новая башня, которая переняла название от прежней — Щитовая, Щитовка была пятиэтажной, с перекрытиями на балках. Общая ее высота достигала 25 м. Покрыта она была гонтом, а позже, видимо в XV в., черепицей. Толщина ее стен на уровне первого этажа составляла 2, 75 м. Ворота имели стрельчатые арки. Они закрывались дубовыми брусьями. В толще каждой стены Щитовки был устроен ход наверх.
Кирпичные ступени выводили на каждый ее этаж. Внутри башни существовали и деревянные лестницы — для ежедневного пользования. На восточной стене на уровне четвертого этажа сохранились остатки небольшого эркера — выступа, где, вероятно, висел набатный колокол.
Чуть позже, но тоже в конце XIV в. соорудили Костельную башню. Ее название говорит само за себя — прямо под ней, в качестве еще одного элемента обороны в том числе, был заложен первый костел в Новогрудке. (Возможно, по древности, он — самый старый из сохранившихся на территории Беларуси). Башня имела три яруса и помещение подвала. Ее фундамент и стены до высоты 4 м были сделаны из камней грубой тески. Выше стены были сложены из крупного кирпича. Позже, в XVI в. к стене, соединявшей эти две башни, был пристроен двухэтажный каменный дворец, просуществовавший до середины XVII в.
От Костельной башни (если двигаться по часовой стрелке) по краю Замковой горы шло 80-метровое прясло каменной стены. Эту стену подпирали контрфорсы («быки»). Стена соединялась с Малой брамой, въездными воротами, которые вначале располагались непосредственно перед мостом через ров. Это была та самая башня, которой в XIV и XV вв. пользовались, чтобы проехать на территорию замка. Ее запирали дубовыми дверями с завесами. Воротные проемы имели ширину около 1, 5 м и высоту 3 м. Малая брама тоже была трехэтажной, с перекрытиями на балках.
Еще через 70 м прясло (непрерывная линия) стены упиралась в Посадскую башню. Ее название тоже говорит само за себя — она располагалась в непосредственной близости от так называемого «старого посада», поселения, которое в древние времена носило название «Городок».
Так выглядел замок в конце XIV и в XV вв. Все башни его соединялись линией стен. И если на северо-западном краю замкового вала стены в это время еще оставались деревянными, ибо этому содействовало местоположение данного участка обороны, то остальные стены были сооружены из камня и кирпича. Причем, высота этой линии имела перегибы, объяснение которым дает сама природа площадки детинца. По всему периметру, кроме того места, где располагался дворец, со стороны замкового двора в верхней части стен были устроены боевые галереи, на которые можно было попасть по деревянным лестницам.