Шпион вышел вон

Ну хорошо, четыре, – быстро говорит европеец.

Ладно, четыре, а что такое лярд? – говорит китаец.

Миллиард, – говорит европеец.

Как интересно, – говорит китаец.

С по-прежнему бесстрастным видом лезет в нагрудный карман и вынимает оттуда маленькую записную книжку. Она в красном переплете, на нем – золотистый оттиск портрета Кормчего Мао. Раскрывает блокнотик, старательно вписывает ручкой иероглиф. Надпись внизу экрана.

«Лярд» у белых сволочей – 1/5 населения нашей Могущественной Поднебесной»

Прячет книжечку в карман. Говорит – не меняясь в лице, словно статуя:

Как интересно, – говорит он.

Люблю выражения, слова, арго, – говорит он.

Красота языка… – говорит он.

Четыре лярда, а иначе никак, – говорит мужчина, разведя руками.

У него одновременно и виноватое и хитрое выражение лица, как у молдаванина, который хочет продать подороже какую-нибудь ненужную херню. Проще говоря, он выглядит как премьер-министр Молдавии, вознамерься тот продать кому-то военную тайну Молдавии.

Так получилось, уважаемый, – говорит он.

Что местом нового столкновения цивилизаций, – говорит он.

Местом новой холодной войны, – говорит он.

Новым Западным Берлином 21 века, – говорит он.

Полигоном разведслужб и тайных сил мира, – говорит он.

Стала наша родина, – говорит он.

Маленькая, затерянная страна в центр Европы, – говорит он.

Молдавия… – говорит он.

И мы, патриоты этой страны, ее правительство, – говорит он.

Обязаны извлечь выгоду для нашей молодой республики, – говорит он.

Из ее нового геостратегического положения, – говорит он.

Четыре лярда и чтобы три – на мой счет, – говорит он.

Бесстрастное лицо китайца.

Всплеск интереса заметен, – говорит он.

Правда, он не только в официальной сфере проявился, – говорит китаец.

Последнее время у вас активизировались разведки, – говорит он.

Американская, русская, французская, – говорит он.

Ну, все кроме китайской конечно, – говорит он.

Мы не работаем на чужой территории, – говорит он ритуальную фразу любого современного лидера.

И несколько дней назад у нас была тут разгромлена явка, – говорит он, словно не замечая логической неувязки в своих словах.

Весь персонал явки погиб, – говорит он.

Сто семнадцать отборных представителей народности «маленький хань», – говорит он.

… – молчит мужчина-европеец с имитацией вежливого интереса на лице.

Вы не в курсе? – говорит китаец.

Мужчина разводит руками. Говорит:

У нас не спецслужбы, а так, хуйня одна, – говорит он.

Вы уж между собой разбирайтесь, а нас не трожьте, – говорит он.

А правда, что в Тирасполе на военных складах есть уран? – говорит китайский генерал.

Нас это очень беспокоит, ведь рядом Индия, да и арабы… – говорит он.

… – искренне смеется мужчина.

Да они там давно все спиздили и продали, как мы, – говорит он.

Какой на хуй уран, – говорит он.

Если бы там был уран, я бы давно уже был в доле, – говорит он.

Хотелось бы мне, недостойному, верить вам, – говорит китайский генерал.

Но обстановка показывает что все серьезнее, чем вам видится, – говорит он.

Может и так, – говорит мужчина в костюме.

Да ведь разведка у нас и правда хуевая, – говорит он.

И все же я бы хотел проверить, – говорит китаец.

Как? Эти пидарасы нас ни в хуй не ставят! – говорит европеец.

И все же я настаиваю… – говорит китайский товарищ генерал.

Я подумаю, – говорит европеец, обрадованный переходом от роли просителя к тому, у кого просят.

Надеюсь Вы не забыли, что я говорил? – говорил он.

Четыре лярда, – говорит он.

Вместо прежних двух, – говорит он.

На два лярда можно было бы и разведку сколотить, – говорит китаец.

Да я блядь одних долгов три лярда отдал, – говорит мужчина-европеец.

Сам блядь пообносился, как бомж ебаный, – говорит мужчина.

На приемах жру, чтобы дома экономить, – говорит он.

Туфли блядь на распродаже купил, – говорит он.

Пятьсот евро пара всего, – говорит он.

Ну ни хуя себе, – говорит китаец.

За пятьсот евро товарищ я тебе продам нашу маленькую фабрику, – говорит он

Ну так ваше говно за сутки и развалится, – говорит европеец.

Вы кстати почему не кушаете, товарищ? – спрашивает китаец.

Да я с утра пожрал, грамоты от послов получал, – говорит мужчина-европеец.

Не станете возражать, если доем? – говорит мужчина-китаец.

Да кушайте на здоровье, – говорит-мужчина-европеец.

Премного благодарен Вам, – говорит китаец церемонно.

Снимает с себя френч. Аккуратно снимает крышечки со всех тарелочек. Приступает к еде.

В мгновение превращается из не лишенной изящества коммунистической подделки статуи Будды в какое-то исчадие ада. Набрасывается на еду, как дикарь, оглушительно чавкает, жует с открытым ртом, хлюпает, урчит, рычит, рыгает, хлюпает носом из-за чересчур горячей пищи, утирает нос рукой, – в общем, демонстрирует все то, что в китайской традиции считается признаками хорошего аппетита.

…облизав тарелку – показать, как он это делает, кружа головой по часовой стрелке и держа тарелку перед лицом, – китаец ставит ее на стол и вновь превращается в степенного функционера. Икает. Выпрямляет спину, надевает френч, застывает. Крупный план стола.

Куча грязной посуды, пролитая на скатерть еда… Крупно – бесстрастное лицо мужчины европейца, который ничем не выдает себя мимикой, но, в то же время, его глаза полны гадливости и отвращения.

Ебанная азиатская свинья, – написано в его глазах.

Бесстрастное лицо китайца, его оловянные глаза.

Мне по хуй, что ты обо мне думаешь, – написано в глазах китайца.

Грязный вонючий блядь волосатый дикарь, – написано там.

Поднебесная покорит весь мир, чтобы вы об этом не думали, – написано там.

Общий план столика, огороженного от зала ширмой.

Китаец говорит, не меняя тона, по-китайски.

Линь Фунь, – говорит он.

Мы видим лицо певички, она отвечает, не разжимая зубов.

Да, товарищ гвардии генерал, – говорит Ли Фунь.

Давай нашу, красноармейскую, – говорит китаец.

Есть, товарищ гвардии генерал, – отвечает певичка.

Начинает играть на цитре, и напевать что-то на китайском. Мелодия похожа одновременно и на Интернационал, и на песню дешевой заводной куклы (да и вообще любой китайской игрушки).

Разрешите рассказать вам китайскую притчу, – говорит китаец.

А я… ну да ясен хуй, конечно, – говорит мужчина-европеец, растерянно поглядывая на часы.

В деревне у подножия большой горы, – говорит китаец, мелодия становится похожа на, почему-то, «Миллион алых роз».

Жила прекрасная как хризантема девушка, – говорит он.

Такая красивая что все женихи Поднебесной хотели, – говорит он.

Чтобы она стала их женой, – говорит он.

А девушка была капризна и упряма, – говорит он.

Скучающие глаза европейца. Постепенно мы перестаем слышать отчетливо, что говорит китаец, его слова звучат ровным гулом. Мы слышим его и музыку цитры издалека. Постепенно и картинка размывается, мы не видим ничего, кроме ярких красных, желтых, зеленых пятен… Фокусировка изображения. Мы видим халат певички, которая продолжает играть на струнном инструменте. Возврат камеры к столу. Скучающий европеец не может подавить зевок, и сконфуженно улыбается. Китаец невозмутимо заканчивает. Перед ними, в глубоком поклоне, суетится официант, который собирает со стола. Товарищ китайский генерал, не обращая на прислуживающий персонал никакого внимания, – (сцена отдает дань направлению «символизм», символизируя отношение правящей верхушки КПК к широким слоям населения страны – В. Л.) – заканчивает свою невероятно скучную, нудную, и тупую, как все народные притчи, историю.