Кричащая лестница

– Перестань, Люси. Давай больше не будем отвлекаться.

Локвуд повернулся лицом к стене, я – лицом к комнате.

Ожидая Гостью, я вытащила свою рапиру. В комнате было темно и тихо. Только в ушах у меня бесконечно повторялось: бум, бум… Бах!

Затрещало дерево, и я поняла, что ломик Локвуда пробил в доске щель и теперь он изо всех сил старался ее расширить. Скрипели заржавевшие гвозди.

Одна из наших ламп начала медленно гаснуть. Ее пламя замигало, побледнело, уменьшилось, умирая. Но вторая лампа продолжала гореть. С одной лампой изменилось освещение в комнате – теперь по полу закачались наши с Локвудом искаженные тени.

По комнате пронесся неожиданный порыв ледяного ветра. Я услышала, как зашевелились, зашуршали лежащие на столе бумаги.

– Ты решила, что она хочет, чтобы мы сделали это, – тяжело дыша, сказал Локвуд. – Ты решила, что она хочет, чтобы мы нашли ее.

На площадке громко хлопнула дверь.

– Похоже, это не так, – сказала я.

Где-то в доме застучали другие двери, одна за другой, семь раз кряду. Издалека послышался звон разбившегося стекла.

– Проклятье! – сердито проворчал Локвуд. – Это все из-за тебя. Попробуй что-нибудь еще.

Неожиданно повисла мертвая тишина.

– Сколько раз я тебя просила не дразнить их! – сказала я. – Это никогда ничем хорошим не кончается.

– Ладно, ладно. Приготовь барьер. Мы почти у цели.

Я наклонилась, чтобы залезть в свой рюкзак. Мы всегда берем с собой целый набор самых разных предметов, которые должны нейтрализовать, запечатать любой найденный Источник. Все эти предметы сделаны из металлов, которых не выносят Гости, – из серебра и железа. Размеры и формы их могут быть самые разные – коробки, трубки, гвозди, сетки, кольца, полоски, цепочки. «Ротвелл» и «Фиттис» специально заказывают все это с логотипом своего агентства. Мы, в агентстве Локвуда, используем самые простые, ничем не украшенные печати. Ведь логотип – далеко не самое главное. Куда важнее правильно установить барьер, определить минимальный размер просвета, который перекроет Гостю проход.

Я выбрала металлическую сетку – тонкую, но мощную, сплетенную из серебряных колечек.

Она была аккуратно сложена, но если ее развернуть, такой сеткой можно закрыть довольно большой предмет. Я сжала ее в ладони, поднялась на ноги и стала наблюдать за тем, что происходит со стеной.

Локвуду удалось слегка расщепить доску – щель в ней походила на сделанный из непроглядной тьмы клин. Локвуд тянул, бил ломиком, расшатывал доску, пыхтя от напряжения. Его ботинки находились в опасной близости от нашей заградительной линии из железных опилок.

– Пошла, – сказал он.

– Хорошо, – ответила я, снова поворачиваясь лицом к комнате.

А там, прямо у самой черты полукруга, передо мной стояла мертвая девушка.

Холодный сумеречный свет падал ей на лицо, и я впервые увидела ее такой, какой она была когда-то, давным-давно, перед тем, как с ней случилось то, что случилось. Она была красивее меня – круглощекая, с маленьким прямым носиком, полными губами и большими умоляющими глазами. Я всегда инстинктивно недолюбливала девушек такого сорта – податливых и глупых, равнодушных ко всему, что их не касается, а во всем остальном рассчитывающих добиться своего за счет обаяния. Мы стояли с ней лицом к лицу – длинноволосая блондинка и темная шатенка с покрытыми пылью от штукатурки волосами. Она – босоногая, в легком летнем платье, я – с красным носом, дрожащая от холода в своей юбке, леггинсах и пуховике. Если бы не железная линия, мы могли бы коснуться друг друга. Кто знает, может, именно этого ей и хотелось, а невозможность сделать это еще сильнее разжигала ее гнев.

Лицо девушки ничего не выражало, но меня обдавали волны исходившей от нее ярости.

Я издевательски отсалютовала Гостье сжатой в ладони железной сеткой. В ответ из тьмы налетел порыв ледяного ветра, обжег мне щеки, взъерошил волосы, ударился о барьер из железных опилок, слегка пошевелив их.

– Нужно поторапливаться, – сказала я.

Локвуд закряхтел, послышался треск ломающейся древесины.

По всей комнате началось движение – с шелестом стали переворачиваться страницы журналов, задвигались книги, птицами взлетели в воздух пыльные бумажные листы. Ветер прилепил мою куртку, завыл в углах комнаты. Гостья стояла, глядя сквозь меня так, словно это не она, а я была соткана из воспоминаний и воздуха.

Рядом с моими ботинками зашевелились, начиная расползаться, железные опилки.

– Быстрее, – сказала я Локвуду.

– Готово! Давай барьер.

Я стремительно повернулась – главное при этом не заступить за черту – и протянула Локвуду сложенную сетку. В этот момент Локвуд в последний раз ударил ломиком, и доска наконец сдалась. Она треснула по всей ширине у нижнего края пробитой в штукатурке дыры и вывернулась вперед, потянув за собой еще две доски, скрепленные с ней прибитыми гвоздями планками. Ломик неожиданно проскочил внутрь, из-за чего Локвуд потерял равновесие, покачнулся и наверняка вылетел бы за линию опилок, если бы я не поддержала его.

Секунду мы балансировали над опилками, вцепившись друг в друга.

– Спасибо, Люси, – сказал Локвуд. – Чуть не влипли.

Он ухмыльнулся. Я облегченно кивнула в ответ.

В этот момент на нас повалились выломанные доски – и за ними открылась пустота.

Мы должны были предвидеть, что нас ждет. Разумеется, должны были – но все равно это был шок. И совсем не лучший вариант, когда ты испытываешь шок, не успев при этом восстановить равновесие. А мы с Локвудом все еще качались на краю железной черты. Так что как следует рассмотреть то, что открылось внутри замурованного дымохода, я не смогла – мешали наши перепутавшиеся руки и ноги и то, что при этом Локвуд, стараясь удержаться за границей очерченного полукруга, навалился на меня.

И все же я успела увидеть достаточно много. Достаточно для того, чтобы увиденное огнем обожгло мой мозг.

У той, что была внутри дымохода, все еще сохранились светлые волосы, сильно запачканные сажей и пылью и так плотно оплетенные паутиной, что трудно было сказать, где кончаются волосы, а где начинается паутина. Все остальное, кроме волос, распознать было намного труднее – обнажившиеся пожелтевшие кости, оскаленные, лишенные губ зубы, прилипшие к скелету лоскуты сморщившейся потемневшей кожи. Все это уже лет пятьдесят простояло в узкой кирпичной нише. С обнажившихся костей свисали лохмотья красивого летнего платья – того самого, с оранжево-желтыми подсолнухами, которые и сейчас просвечивали сквозь кокон паутины.

А дальше я не удержалась на ногах и грохнулась на пол. Навзничь. Приложилась затылком к половицам, и из глаз у меня посыпались искры.

А спустя еще секунду на меня всем своим весом навалился упавший Локвуд. Я охнула.

Затем искры исчезли, мозги прочистились и я открыла глаза. Я лежала на спине, по-прежнему сжимая в ладони серебряную сеть, которую, оказывается, не выронила и не потеряла. Это была хорошая новость.

Но была плохая: я снова выронила свою рапиру.

Локвуд уже скатился с меня куда-то вбок. Я тоже перекатилась, вскарабкалась на корточки, бешено огляделась по сторонам, ища свое оружие.

Но вместо своей рапиры я увидела беспорядочно сбившиеся в кучу железные опилки, которые мы стронули с места, когда падали, Локвуда, стоявшего на коленях опустив голову, с развевающимися на ветру волосами и пытающегося вытащить рапиру, застрявшую под его длинным тяжелым пальто.

И молча плывущую над ним призрачную девушку.

– Локвуд!!!

Он резко вскинул голову. Пальто туго перекрутилось вокруг его коленей и не давало возможности дотянуться до пояса. Времени вытащить рапиру у него не было.

Девушка спланировала ниже, оставляя за собой тонкий шлейф потустороннего света, и протянула к лицу Локвуда свои длинные бледные руки.

Я не раздумывая выхватила из кармашка на поясе банку с греческим огнем и швырнула ее. Банка разминулась с Гостьей и грохнулась о стену. Хрустнул стеклянный предохранитель. Ослепительная вспышка магния насквозь пронзила своими лучами Гостью, и ее фигура исчезла в туманном облаке. Локвуд тряс головой – в его волосах продолжали догорать искры магния.