Айвенго (с иллюстрациями)

Его прервал конский топот. Всадников было так много и скакали они так быстро, что под ними дрожала земля. На ристалище примчался Чёрный Рыцарь, а за ним - многочисленный отряд конных воинов и несколько рыцарей в полном вооружении.

- Я опоздал,-сказал он, озираясь вокруг,- Буагильбер должен был умереть от моей руки… Айвенго,хорошо ли было с твоей стороны брать на себя такое дело, когда ты сам едва держишься в седле?

- Сам бог,государь,покарал этого надменного человека,- отвечал Айвенго. - Ему не суждена была честь умереть той смертью, которую вы предназначили ему.

- Мир ему,- молвил Ричард,пристально вглядываясь в лицо умершего,-если это возможно:он был храбрый рыцарь и умер в стальной броне, как подобает рыцарю. Но нечего терять время. Бохун, исполняй свою обязанность!

Из среды королевской свиты выступил рыцарь и, положив руку на плечо Альберта Мальвуазена, сказал:

- Я арестую тебя, как государственного изменника!

До сих пор гроссмейстер молча дивился внезапному появлению такого множества воинов. Теперь он заговорил:

- Кто смеет арестовать рыцаря Сионского Храма в пределах его прецептории и в присутствии гроссмейстера?И по чьему повелению наносится ему столь дерзкая обида?

- Я арестую его,- отвечал рыцарь,- я, Генри Бохун, граф Эссекс, лорд- главнокомандующий войсками Англии.

- И по приказанию Ричарда Плантагенета,здесь присутствующего,- сказал король, открывая забрало своего шлема,- Конрад Монт-Фитчет,счастье твоё, что ты родился не моим подданным. Что до тебя, Мальвуазен, ты и брат твой Филипп подлежите смертной казни до истечения этой недели.

- Я воспротивлюсь твоему приговору,- сказал гроссмейстер.

- Гордый храмовник, ты не в силах это сделать,- возразил король.- Взгляни на башни своего замка, и ты увидишь, что там развевается королевское знамя Англии вместо вашего орденского флага. Будь благоразумен, Бомануар, и не оказывай бесполезного сопротивления. Твоя рука теперь в пасти льва.

- Я подам на тебя жалобу в Рим,- сказал гроссмейстер.- Обвиняю тебя в нарушении неприкосновенности и вольностей нашего ордена.

- Делай что хочешь,- отвечал король,- но ради твоей собственной безопасности сейчас лучше не толкуй о нарушении прав. Распусти членов капитула и поезжай со своими последователями в другую прецепторию, если только найдётся такая,которая не стала местом изменнического заговора против короля Англии. Впрочем, если хочешь, оставайся. Воспользуйся нашим гостеприимством и посмотри, как мы будем вершить правосудие.

- Как! Мне быть гостем там, где я должен быть повелителем? - воскликнул гроссмейстер. - Никогда этого не будет! Капелланы, возгласите псалом «Quare fremuerunt gentes»! Рыцари,оруженосцы и служители святого Храма,следуйте за знаменем нашего ордена Босеан!

Гроссмейстер говорил с таким достоинством, которое не уступало самому королю Англии и вдохнуло мужество в сердца его оторопевших и озадаченных приверженцев. Они собрались вокруг него, как овцы вокруг сторожевой собаки, когда заслышат завывание волка. Но в осанке их не было робости, свойственной овечьему стаду, напротив - лица у храмовников были хмурые и вызывающие, а взгляды выражали вражду,которую они не смели высказать словами. Они сомкнулись в ряд, и копья их образовали тёмную полосу, сквозь которую белые мантии рыцарей рисовались на фоне чёрных одеяний свиты подобно серебристым краям чёрной тучи. Толпа простонародья, поднявшая было против них громкий крик, притихла и в молчании взирала на грозный строй испытанных воинов. Многие даже попятились назад.

Граф Эссекс, видя, что храмовники стоят в боевой готовности, дал шпоры своему коню и помчался к своим воинам, выравнивая их ряды и приводя их в боевой порядок против опасного врага. Один Ричард, искренне наслаждавшийся испытываемой опасностью, медленно проезжал мимо фронта храмовников, громко вызывая их:

- Что же, рыцари, неужели ни один из вас не решится преломить копьё с Ричардом?Эй,господа храмовники!Ваши дамы,должно быть, уж очень смуглы, коли ни одна не стоит осколка копья, сломанного в честь её!

- Слуги святого Храма,- возразил гроссмейстер,выезжая вперёд,-не сражаются по таким пустым и суетным поводам. А с тобой, Ричард Английский, ни один храмовник не преломит копья в моём присутствии. Пускай папа и монархи Европы рассудят нас с тобой и решат, подобает ли христианскому принцу защищать то дело, ради которого ты сегодня выступил. Если нас не тронут- и мы уедем, никого не тронув. Твоей чести вверяем оружие и хозяйственное добро нашего ордена, которое оставляем здесь; на твою совесть возлагаем ответственность в том соблазне и обиде, какую ты нанёс ныне христианству.

С этими словами,не ожидая ответа, гроссмейстер подал знак к отбытию. Трубы заиграли дикий восточный марш, служивший обычно сигналом к выступлению храмовников в поход.Они переменили строй и, выстроившись колонной, двинулись вперёд так медленно, как только позволял шаг их коней, словно хотели показать, что удаляются лишь по приказу своего гроссмейстера, а никак не из страха перед выставленными против них превосходящими силами.

- Клянусь сиянием богоматери,- сказал король Ричард,- жаль, что эти храмовники такой неблагонадёжный народ,а уж выправкой и храбростью они могут похвалиться.

Толпа, подобно трусливой собаке, которая начинает лаять, когда предмет её раздражения поворачивается к ней спиной, что-то кричала вслед храмовникам, выступившим за пределы прецептории.

Во время суматохи,сопровождавшей отъезд храмовников,Ревекка ничего не видела и не слышала. Она лежала в объятиях своего престарелого отца, ошеломлённая и почти бесчувственная от множества пережитых впечатлений. Но одно слово, произнесённое Исааком, вернуло ей способность чувствовать.

- Пойдём,- говорил он,- пойдём, дорогая дочь моя, бесценное моё сокровище, бросимся к ногам доброго юноши!

- Нет, нет,- сказала Ревекка.- О нет, не теперь! В эту минуту я не решусь заговорить с ним! Увы! Я сказала бы больше, чем… Нет, нет… Отец, скорее оставим это зловещее место!

- Но как же, дочь моя,- сказал Исаак,- как можно не поблагодарить мужественного человека,который, рискуя собственной жизнью, выступил с копьём и щитом, чтобы освободить тебя из плена? Это такая услуга, за которую надо быть признательным.

- О да, о да! Признательным и благодарным,благодарным свыше всякой меры, - сказала Ревекка,- но только не теперь. Ради твоей возлюбленной Рахили молю тебя, исполни мою просьбу- не теперь.

- Нельзя же так,- настаивал Исаак,- не то они подумают, что мы неблагодарнее всякой собаки.

- Но разве ты не видишь, дорогой мой отец, что здесь сам король Ричард, и, стало быть…

- Правда, правда, моя умница, моя премудрая Ревекка! Пойдём отсюда, пойдём скорее. Ему теперь деньги понадобятся, потому что он только что воротился из Палестины, да говорят ещё, что вырвался из тюрьмы… А если бы ему понадобился предлог к тому, чтобы меня обобрать, довольно будет и того, что я имел дело с его братом Джоном… Лучше мне пока не попадаться на глаза королю.

И, в свою очередь увлекая Ревекку, он поспешно увёл её с ристалища к приготовленным носилкам и благополучно прибыл с нею в дом раввина Натана Бен-Израиля.

Таким образом, еврейка, судьба которой в этот день представляла для всех наибольший интерес, скрылась, никем не замеченная, и всеобщее внимание устремилось теперь на Чёрного Рыцаря.Толпа громко и усердно кричала: «Многая лета Ричарду Львиное Сердце! Долой храмовников!»

- Несмотря на эти громогласные заявления верноподданнических чувств,-сказал Айвенго, обращаясь к графу Эссексу, - хорошо, что король проявил предусмотрительность и вызвал тебя, благородный граф, и отряд твоих воинов.

Граф Эссекс улыбнулся и тряхнул головой.

- Доблестный Айвенго,- сказал он,- ты так хорошо знаешь нашего государя, и всё же ты заподозрил его в мудрой предосторожности! Я просто направлялся к Йорку,где, по слухам,принц Джон сосредоточил свои силы,и совершенно случайно встретился с королём. Как настоящий странствующий рыцарь, наш Ричард мчался сюда, желая самолично решить судьбу поединка и тем самым завершить эту историю еврейки и храмовника.Я с моим отрядом последовал за ним почти против его воли.