Ловушка Иуды

Опустив плечи, она посмотрела на квадратные мужские часы на тонком запястье. Уже шестой час. Через пару часов стемнеет, и, хотя ей и не очень хотелось ехать назад до ближайшего города по таким дорогам, да еще в дождь, перспектива провести ночь одной в этом мрачном особняке была еще менее привлекательной. Обернувшись, она оглядела груду багажа, который с трудом поместился на заднем сиденье «мини», а часть свалилась на пол. Кроме спального мешка и подушек здесь были сумки с одеждой, свежим постельным бельем и едой на первые дня два и портфель с черновым вариантом ее повести. Сжав губы, она вздохнула. Над книгой (это была приключенческая повесть для детей) еще предстояло много работать, но она, как профессионал, чувствовала, что книга пойдет. Сара хотела переписать ее за эти неожиданные свободные недели. Это была ее цель и, как она надеялась, одновременно ее спасенье, и, может быть, когда книга выйдет, Сара станет увереннее в себе и своем будущем.

Сара уселась поудобнее. Если она сейчас уедет, то уже никогда не перепишет книгу — это точно. Как только она вернется в Лондон, опять будет полно работы (хотя ее шеф и проявил понимание и отпустил ее раньше времени в отпуск); к тому же там велик соблазн опять позвонить Тони и потерять последнее уважение к себе.

Дождик вдруг кончился, и сквозь облака проглянуло неяркое солнце. В апреле дожди, в мае цветы, пришло Саре в голову, когда она глядела, как янтарные лучи золотом загорелись в оконных стеклах. Между тисами, обрамлявшими подъездную дорогу, были видны верхние этажи дома, и Саре вдруг захотелось остаться. Ведь глупо столько миль проехать и даже не заглянуть в дом; с появлением солнца он выглядел не так устрашающе. Сара подумала, что Равенс-Милл, если им как следует заняться, может стать прекрасным уютным домом, и она легко могла себе представить гордость, которую испытывала Диана, став его хозяйкой.

Дорога к дому слегка поворачивала и скрывалась, таким образом, от любопытных глаз; сторожка у ворот была пуста. Кто-то, наверное деревенские мальчишки, разбил в ней стекла; дом, во всяком случае внешне, был абсолютно цел.

Гравий дорожки весь пророс сорняками, а тисы, оставленные без присмотра, потеряли форму и вид. Лужайки, тянувшиеся прямо до самого обрыва, были в не менее запущенном состоянии, и привести их в порядок можно было, разве что вооружившись косой.

Все окна на фасаде дома были зашторены, и Саре со свойственным ей воображением показалось, что дом настороженно смотрит на мир из-под прикрытых штор. Как обидно, что здесь больше никто не живет, думала она. Пожалуй, нет более грустной картины, чем пустой дом.

Сара остановила «мини», выключила мотор и вышла из машины. От холода, который несло с океана, у нее сразу перехватило дыхание, и она скорее полезла в машину за жакетом от шерстяного брючного костюма, который сняла в дороге. Натягивая его поверх коричневой, в тон, шелковой блузки, Сара порадовалась, что у него такой высокий воротник, и сразу согрелась, пока искала в сумке ключ, который дала ей Диана.

При повороте ключа тяжелая в заклепках дверь на удивление легко подалась вовнутрь, без скрипа и скрежета, как представляла себе Сара. Усмехнувшись над своим воображением, всегда рисовавшим ей жуткие картины, она с облегчением увидела, что шторы, которыми были закрыты окна по обе стороны двери, пропускают свет, и, значит, можно укрыться за дверью от всего мира и не бояться темноты. Все же, как только дверь закрылась, Сара подняла одну штору и с любопытством огляделась.

Она стояла в холле с очень высоким потолком, куполом поднимавшимся над ее головой. Прямо перед ней две одинаковые боковые лесенки вели, с двух сторон, к площадке, откуда шла уже одна, центральная лестница на второй этаж; сквозь столбы солнечного света с роем пылинок был виден мужской портрет, висевший напротив этой площадки. Справа и слева были закрытые двери, как она представляла, гостиных и приемных, а под площадкой посверкивал матовым черным блеском потемневший от времени дубовый сундук…

Сара широко раскрыла глаза и моргнула. Сначала она, конечно, не обратила внимания, но в доме было удивительно чисто, если учесть, что здесь давно никто не живет. Посмотрев под ноги, она увидела натертый паркет, в центре холла устланный коврами, причем отлично натертый: она уловила слабый запах воска.

Сарой овладело чувство беспокойства. Или миссис Пенуорти исключительно добросовестно относится к своим обязанностям, или Диана ошибается, но в доме явно кто-то живет. А вдруг Адам, как и его жена, предложил кому-нибудь погостить? Вдруг те, кто живут здесь сейчас, вышли навестить знакомых или в магазин за покупками?..

Бежать! — первое, что пришло ей в голову, но потом она подумала: если в доме кто-то живет, почему опущены шторы? И потом, Диана наверняка знала бы, если б муж вернулся в Англию. Разве она послала бы сюда Сару, если бы не была абсолютно уверена в том, что Адама нет в Англии? Постепенно пульс приходил в норму, и Сара попыталась мыслить логически. В конце концов, ведь Диана же знала, что она, Сара, сюда собирается, именно поэтому и попросила миссис Пенуорти все подготовить к ее приезду. Ну конечно же, именно так и было, и очень хорошо, что Сара решилась войти в дом. А если бы повернулась и уехала, она никогда бы не узнала, как постаралась для нее эта женщина, и Сара убеждала себя в том, что ей таким отношением оказали честь. Она с нежностью подумала о Диане. Как мило с ее стороны так о ней заботиться. (Не слишком на нее похоже, вообще-то говоря, если вспомнить, как безжалостно она разоблачала Тони.) Нет, хорошо, что она осталась!

— Ты все-таки приехала, Диана!

Низкий мужской голос, пригвоздивший Сару к месту, раздавался из открытой двери с правой стороны холла. Это была ничем не примечательная, обитая кожей дверь, и до этого момента Сара едва ли обратила на нее внимание. Библиотека или кабинет, подумала она, проходя мимо, скользнув по ней взглядом.

Сейчас же дверь была отворена, и в проеме стоял мужчина; неясный свет позади него еле освещал его неподвижную фигуру. Это был высокий стройный человек; прямые темные волосы падали ему на лоб. Черты лица были с трудом различимы — высокие скулы, острый нос, тонкие губы, — но она узнала его не поэтому. Она видела фотографии Адама Трегоуэра и не сомневалась в том, что это он; она узнала его именно по этой неподвижности и еще потому, что на нем были темные очки и в комнате за его спиной были опущены шторы: зачем слепому солнечный свет?

Но что означают его слова? Ты все-таки приехала, Диана! Что это значит? Что он имеет в виду? Может, он посылал за женой? Позвонил Диане и попросил ее о встрече? Вернее, попросил ее сюда приехать?

У Сары неровно забилось сердце. Она чуть не сказала, что она не Диана, но потом передумала: она чувствовала себя виноватой в том, что явилась сюда и нарушила уединение этого человека. Она не имела права это делать. Здесь должна была быть сейчас не она, а Диана, и если она признается в том, что это не так, то растопчет чувство собственного достоинства Адама Трегоуэра. Как она скажет ему, что ее прислала сюда Диана? Как признается в том, что невольно служит орудием в игре, которую ведет Диана? С каждой минутой она все больше и больше убеждалась: Диана знала, что в доме ее ждет муж.

Но и не признаться она не может! Пять лет этот человек был мужем Дианы. Он знает ее лицо, голос. Но ведь Адам Трегоуэр ослеп, и вот уже семь лет, как они расстались…

— Диана… — сказал опять мужчина, и Сара беспомощно поглядела в его сторону. Нужно что-то сказать, что-то ему ответить. Господи, да на что же надеялась Диана?

— Адам? — робко выдохнула она и услышала, как он вздохнул с облегчением. — Я… Добрый вечер!

— Как я выгляжу?

Похоже, голос ее не выдал, и Сара судорожно перевела дыхание. Что же делать? Признаться или еще глубже погружаться в трясину обмана? Адам Трегоуэр так много страдал в жизни. Может ли она уберечь его от новых страданий? Почему он посылал за Дианой? Что хотел ей сказать? И почему Диана умолчала об этом?