Страница 37 из 53
4 мая. «Пишет X. Г. Раковскому. «Я не могу представить себе такого положения, где я мог бы оставаться зрителем таких происшествий и не сделать попытки вмешаться. Теперь писать для печати мне негде.
Приходится поневоле говорить о частных случаях, превратиться в ходатая. Но отказаться от вмешательства в окружающую жизнь, хотя бы в ее частностях, я не могу, где бы я ни находился».
Полтава, 5 мая. «Короленко заболел нервным потрясением.
Консилиум врачей признал положение писателя очень серьезным.
Президиум ЦИКа отправил Губисполкому в Полтаву телеграмму с предложением принять меры ограждения для полного спокойствия В. Г. Короленко и его семьи» (т. е. домашний арест. – В. С.).
Из первого письма к Луначарскому.
«…Много и в то время и после этого творилось невероятных безобразий, но прямого признания, что позволительно соединять в одно следственную власть и власть, постановляющую приговоры (к смертной казни), даже тогда не бывало. Деятельность большевистских чрезвычайных следственных комиссий представляет пример – может быть, единственный в истории культурных народов…
…Озверение достигло уже крайних пределов, и мне горько думать, что историку придется отметить эту страницу «административной деятельностью» ЧК в истории первой Российской республики, и притом не ХVII, а в XX столетии.
Не говорите, что революция имеет свои законы. Были, конечно, взрывы страстей революционной толпы, обагрявшей улицы кровью даже в XIX столетии. Но это были вспышки стихийной, а не систематизированной ярости…
…Мне горько думать, что и вы, Анатолий Васильевич, вместо призыва к отрезвлению, напоминания о справедливости, бережного отношения к человеческой жизни, которая стала теперь так дешева, – …высказали как будто солидарность с этими «административными расстрелами»… движение к социализму должно опираться на лучшие стороны человеческой природы, предполагая мужество в прямой борьбе и человечность даже к противникам…» (Значит, Ленин был им еще совсем не разгадан. Отсюда и эта наивность в рассуждении о прямой борьбе и человечности. – В.С.)
Из третьего письма Короленко Луначарскому.
«…Теперь я ставлю вопрос: все ли правда и в вашем строе? Нет ли следов… лжи в том, что вы успели внушить народу?
По моему глубокому убеждению, такая ложь есть, и даже странным образом она носит такой же широкий, «классовый» характер.
Вы внушили восставшему и возбужденному народу, что так называемая буржуазия («буржуй») представляет только класс тунеядцев, грабителей, стригущих купоны, и – ничего больше.
Правда ли это? Можете ли вы искренне говорить это?» «Тактическим соображениям вы пожертвовали долгом перед истиной. Тактически вам было выгодно раздуть народную ненависть к капитализму и натравить народные массы на русский капитализм… И вы не остановились перед извращением истины… Крепость вами взята и отдана на поток и разграбление. Вы забыли только, что эта крепость – народное достояние, добытое «благодетельным процессом»… Говоря это, я имею в виду не одни только материальные ценности в виде… фабрик, заводов, машин, железных дорог, но и те новые процессы, ту новую социальную структуру, которую вы, марксисты, сами имели в виду…»
Из четвертого письма Короленко Луначарскому.
«Начинаю это письмо под впечатлением английской делегации. В нашем местном официозе напечатана или перепечатана откуда-то статья «Наша скорбь», сопровождающая письмо Ленина к английским рабочим.
В ней прямо говорится, что наряду с гордостью нашим революционным первенством русские коммунисты переживают «трагедию одиночества».
В письме Ленина звучит, по мнению автора, недоумение по поводу «самой возможности в нашу беспримерную эпоху таких «вождей» рабочих масс… (Ленин гневается на английский пролетариат за то, что он не совершает мировой революции, и поэтому считает английские профсоюзы «презренными соглашателями и продавшимися буржуазии». – В.С.) Отбросив то, что можно объяснить полемической несдержанностью и увлечением, остается все-таки факт: европейский пролетариат за вами не пошел… При переходе к этому будущему от настоящего не все подлежит уничтожению и разгрому. Такие вещи, как свобода мысли, собраний, слова и печати, для них (европейцев. – В.С.) не простые «буржуазные предрассудки», а необходимое орудие дальнейшего будущего…
Вы допустите, вероятно, что я не менее любого большевика люблю наш народ, допустите и то, что я доказал это всей приходящей к концу жизнью… Но я люблю его не слепо, не как среду, удобную для тех или других экспериментов…
Вы говорите о коммунизме. Не говоря о том, что коммунизм есть еще нечто неоформленное и неопределенное, и вы до сих пор не выяснили, что вы под ним разумеете, – для социального переворота в этом направлении нужны другие нравы (подчеркнуто Короленко. – В.С.).
Из одного и того же вещества углерода получаются и чудные кристаллы алмаза и аморфный уголь… То же нужно сказать и о человеческих атомах, из которых составляется общество: не всякую форму можно немедленно скристаллизовать из данного общества…».
(Можно только поражаться наивности замечательного русского писателя и человека, гражданина, когда он, не поняв, очевидно, или недопоняв сущности ленинского большевизма, продолжает говорить с этими маньяками и звероподобными людоедами на человеческом языке. – В.С.).
Из пятого письма Короленко Луначарскому.
«…Вы привыкли звать всегда к самым крайним мерам, к последнему выводу из схемы, к конечному результату… И рабочая масса прежде всех почувствовала на себе последствия вашей схематичности.
Вы победили капитал, и он лежит теперь у ваших ног, изувеченный и разбитый. Вы не заметили только, что, убив его… вы убили также производство… Увлеченные односторонним разрушением капиталистического строя, не обращая внимания ни на что другое в преследовании этой своей схемы, вы довели страну до ужасного положения… Голодом поражена вся Россия… (Владимиру Галактионовичу, гуманисту, не могло прийти в голову, что голод этот сознательно инспирирован большевиками. – В. С.) …Вы разрушили то, что было органического в отношениях города и деревни: естественную связь обмена. Вам приходится заменять ее искусственными мерами, «принудительным отчуждением», реквизициями при посредстве карательных отрядов… Вы… проходите по деревням России и Украины «каленым железом», сжигаете целые деревни и радуетесь успехам продовольственной политики… Провозглашаются победы коммунизма в украинской деревне, в то время, когда сельская Украина кипит ненавистью и гневом, и чрезвычайки уже подумывают о расстреле деревенских заложников. В городах начался голод, идет грозная зима, а вы заботитесь только о фальсификации мнения пролетариата… Ваша партия утешает себя тем, что это (виноваты) только куркули (деревенские богачи), что не мешает вам выжигать целые деревни сплошь – и богачей и бедняков одинаково. Но и в городах вы держитесь только военной силой, иначе ваше правительство быстро изменилось бы…»
Из шестого письма Короленко Луначарскому.
«…Вы с легким сердцем приступили к своему схематическому эксперименту в надежде, что это будет только сигналом для всемирной максималистской революции. Вы должны уже сами видеть, что в этом вы ошиблись… Эта мечта исчезает даже для вашего оптимизма… уже ясно, что… рабочая Европа не пойдет вашим путем и Россия… вынуждена идти этим печальным, мрачным путем в полном одиночестве… Куда? Что представляет собой ваш фантастический коммунизм?.. Что из этого может выйти? Не желал бы быть пророком, но сердце у меня сжимается предчувствием, что мы только еще у порога таких бедствий, перед которыми померкнет все, что мы испытываем теперь. Россия представляет собою колосс, который постепенно слабеет от долгой внутренней лихорадки, от голода и лишений… Настанет время, когда изнуренный колосс будет просить помочь ему, не спрашивая об условиях.
И условия, конечно, будут тяжелые… (Какое предвидение наших дней! – В.С.) Давно сказано, что всякий народ заслуживает того правительства, которое имеет. В этом смысле можно сказать, что Россия вас заслужила…