Страница 77 из 103
— Почему Жукову? — спросил он спокойно, словно разговор шел о чем-то незначительном.
— Сам же говорил, что у начальника Генштаба по этой операции дел по самое горло, — усмехнулся Вячеслав Михайлович.
Верховный, однако, заметил, что Жукову Ставка поручила Калининским и Западным фронтами осуществить отвлекающую операцию на Ржевском выступе, чтобы немецкое командование не перебросило подкрепления под Сталинград.
Заголосил телефон «кремлевки». Сталин снял трубку с аппарата. Звонил начальник Главного автобронетанкового управления Красной армии генерал Федоренко. Он справлялся, может ли он прибыть в Ставку для доклада.
— Что-нибудь важное? — спросил верховный.
— Я несколько дней провел в Сталинграде и только что вернулся. Проверял танковые корпуса, их готовность к боевым действиям. Есть некоторые мысли.
— Приезжайте!..
Верховный слушал главного танкиста, как он называл генерала Федоренко, и в душе его крепло убеждение, что этот генерал тонкий знаток бронетанковой техники, ему можно поручать серьезные задания. Из его доклада стало ясно, что в эти дни он основательно побывал в танковых корпусах. Федоренко отметил, что в основном они готовы к боевым действиям. Правда, в процессе проверки выявились серьезные недостатки, которые удалось ликвидировать перед началом операции.
— Что же это за недостатки? — спросил генерал Федоренко и сам же ответил: — Во многих танках не оказалось запасных траков, запасных баков с горючим, полного боекомплекта. Странно, — продолжал генерал, — но обнаружилась и неукомплектованность экипажей машин: то нет заряжающего, то отсутствует наводчик… На первый взгляд это мелочи, но они могут подвести экипажи в бою. Я принял меры, и все, что надо было, люди сделали. — И, как бы завершая свое объяснение, Федоренко добавил: — Любая победа над врагом легко не дается, тут играют роль все факторы, а иные командиры этого не понимают или не хотят понять.
Сталин прошелся вдоль стола, глаза его сузились, и, подойдя ближе к генералу, он заговорил:
— Цель контрнаступления, Яков Николаевич, не только в том, чтобы разгромить зарвавшегося врага, но и, главное, вырвать из его рук стратегическую инициативу. И если мы нанесем противнику тяжелое поражение, то потом будем диктовать ему наши условия борьбы. — Сталин подошел к карте. — На юго-западном направлении группа армий «Б» одна из самых крупных вражеских группировок, и, если мы с нею разделаемся, произойдет крушение всего южного фланга фронта противника. — Помолчав, верховный добавил: — Нет, не зря стойко сражались наши люди под Сталинградом, они выстояли, не сдали город врагу!..
В дверях появился Поскребышев, сообщивший о том, что прибыл начальник Главного управления тыла Красной армии генерал Хрулев.
Кажется, Сталин едва не вспылил, но лишь бросил укоряющий взгляд на своего помощника.
— Разве генерал Хрулев только начальник Главного управления тыла? — суровым тоном спросил он.
Поскребышев вмиг исправил свою ошибку, уточнив:
— И нарком путей сообщения СССР!
— Прошу точно докладывать должности генералов, — сухо промолвил Сталин.
Когда Хрулев вошел в кабинет, верховный пригласил его к столу:
— Присаживайтесь, Андрей Васильевич. — Он тепло пожал ему руку. — Мы тут с генералом Федоренко вели беседу о событиях под Сталинградом, он только что прибыл оттуда. А теперь послушаем вас. Как, всё доставили нашим трем фронтам? Да вы садитесь, в ногах правды нет, — улыбнулся верховный, когда увидел, что Хрулев не двинулся с места.
Отдышавшись, тот грузно сел в кресло.
— Я страшно устал за эти дни, — грустно произнес Андрей Васильевич. — С работой тыла еще кое-как справляюсь, но как нарком путей сообщения и белому свету не рад.
Сталин засмеялся, отчего усы у него задергались, как живые, в глазах появились искорки. Казалось, его лицо осветилось изнутри.
— Вы думаете, вот ему, нашему главному танкисту, легко? Нет, братец мой, он тоже крутится как белка в колесе… А вы, Андрей Васильевич, к тому же сами виноваты. Зачем взвалили на свои плечи две тяжелых должности?
— Я взвалил? — почти крикнул генерал Хрулев. — Побойтесь Бога, Иосиф Виссарионович! Вы же сами сделали меня начальником тыла и наркомом путей сообщения. Видите ли, Каганович завалил дела на железной дороге, а я теперь должен выправить их. Одна подготовка к контрнаступлению едва не ухайдакала меня. На перевозке войск и грузов работало едва ли не 30 тысяч автомашин, а железная дорога ежедневно подавала полторы тысячи вагонов груза! Если взять один лишь Сталинградский фронт, — подчеркнул Хрулев, — то войска и грузы перевозились в тяжелейших условиях ледохода на Волге, да еще под огнем противника. Только с 1 по 18 ноября, то есть за три недели, через Волгу было переправлено 165 тысяч солдат. 10 тысяч лошадей, 430 танков, 600 орудий, 14 тысяч автомашин и 7 тонн боеприпасов. Тяжелее всего было перевозить танки на платформах. — Хрулев кивнул на сидевшего рядом генерала Федоренко. — Вот Яков Николаевич не раз имел с ними дело, может подтвердить.
— Очень тяжелая работа, — подал голос Федоренко. — Тебе, Александр Васильевич, я сочувствую. Но пока ты нарком путей сообщения, будь любезен давать вагонов и платформ для боевой техники столько, сколько потребуется. Это уже не моя, а твоя проблема, как этого добиться.
Сталин чему-то усмехнулся и, слегка улыбнувшись в усы, спросил генерала Хрулева:
— Значит, тяжко вам, Александр Васильевич?
— Очень даже тяжко, — вздохнул Хрулев, слегка качнув головой. — Просто нет отбоя от людей. Один просит железную дорогу — доставить войска, другой требует перевезти на платформах танковую бригаду, третий кричит, мол, пора уже грузить орудия… А где взять вагонов, если их нет?
— Жаль, — обронил Сталин. — Мы тут в Ставке подумали, что за четкую работу по доставке грузов для фронтов Сталинградского направления надо дать вам звание генерала армии, но на ваши плечи прибавится тяжкого груза. — Верховный лукаво подмигнул генералу Федоренко, и тот вмиг понял его намек:
— Лишняя звезда будет невмоготу для Александра Васильевича.
— Да уж этот груз я бы принял, — промолвил генерал Хрулев.
(Звание генерала армии А. В. Хрулеву было присвоено в 1943 году после окончания Сталинградской битвы. —А.З.)
Сталин, казалось, не обратил внимания на его реплику, спросил о другом:
— Что вы можете сказать о бойцах и командирах, с которыми встречались и беседовали? Как они относятся к предстоящей операции, какое у них настроение?
Генерал Хрулев серьезно проговорил:
— У них боевой настрой, и я уверен, что они будут сражаться не на жизнь, а на смерть.
— У меня тоже сложилось такое мнение, — подал реплику генерал Федоренко.
— Отрадно это слышать. — Верховный сжал губы, но тут же разжал их, словно торопился высказать то, о чем подумал. А подумал и высказался он о командармах и командирах корпусов, и мысль его была отчаянная: все ли командиры окажутся на высоте? — Задачу перед ними ставил мой заместитель генерал армии Жуков, и все то, что он сделал, мне легло на душу…
Сталин вспомнил, как это было, и было не так давно. Перед тем как Жукову улететь в Сталинград для окончательной отработки плана контрнаступления, верховный вызвал его к себе. Разговор был короткий, но предметный.
— Я хотел бы кое о чем вам сказать…
Верховный подчеркнул, что после проведения рекогносцировки на месте надо обсудить с руководством фронта вопросы взаимодействия Сталинградского фронта с Юго-Западным. Пусть генералы Ватутин и Еременко четко ответят, как они будут осуществлять это. А при рассмотрении планов, о которых Жукову доложат командующие армиями и командиры корпусов, нужно оценить, как увязаны эти планы с планом контрнаступления. Не получилось бы так, что каждый командир тянет на себя одеяло, а до соседей ему дела нет.
— Победа на всех одна, — подчеркнул верховный. — Но за нее сражаются все — от рядового бойца до командующего. Понятно?
— А чего тут не понять? — усмехнулся Жуков. — Вы мне все разжевали и в рот положили.