Зарево над Волгой

Прошу Вас, товарищ генерал армии, помогите.

Капитан Иван Бурлак, командир танкового батальона».

«Сухо и строго, без особых эмоций», — отметил про себя Жуков. Он перевернул листок на другую сторону и там прочел постскриптум. «Вы, наверное, удивитесь, отчего вдруг Вам написал некий капитан? Так вот я участвовал в боях на Халхин-Голе летом 1939 года в составе 11-й танковой бригады, командовал ею комбриг Яковлев. В бою с японцами в районе Баин-Цаган отличилась и наша бригада. В то время Вы командовали 57-м особым корпусом. Помню, как Вы вручали танкистам награды. Из Ваших рук я получил медаль «За боевые заслуги». Может, вспомните?.. Вы тогда даже спросили: “Отчего, лейтенант, у тебя зеленые глаза?” Они и вправду у меня зеленые».

Жуков отложил письмо в сторону. Невольно нахлынули воспоминания. На реке Халхин-Гол, где он командовал 57-м особым корпусом, который вскоре был развернут в 1-ю армейскую группу, он прошел боевое крещение, и люди не забыли его, один из них — танкист Иван Бурлак. Храбрый парень. Надо ему помочь…

С утра Жуков был в Ставке, а когда решил там все дела, заехал в Генштаб к Василевскому. Тот сидел за столом и что-то писал.

— Привет, дружище! — с ходу бросил Георгий Константинович. — Как съездил, точнее, слетал?

— Без происшествий, — улыбнулся Василевский. — Вот готовлю отчет верховному. Я тебе нужен?

— Как обстановка на Сталинградском фронте?

— Пока наши войска держат оборону. — И начальник Генштаба коротко посвятил Жукова в обстановку на Сталинградском направлении.

— Скоро там всем будет жарко. — Жуков протянул Александру Михайловичу письмо. — Прочти, пожалуйста, оно вернуло меня в тридцать девятый год…

Василевский читал про себя, а Жуков курил.

— Капитану следует помочь. — Василевский свернул листок.

— О том и речь, Саша. Я бы взял капитана к себе на Западный фронт, но он просит направить его на Сталинградский. — Жуков смял в пепельнице окурок. — Оно и понятно: капитан Бурлак родился и вырос в Сталинграде, там его родные… Так что дай, пожалуйста, команду своим подопечным, чтобы капитана срочно отправили в распоряжение штаба Сталинградского фронта. Полагаю, что танкисты генералу Гордову нужны.

— Я сейчас поручу это дело своему заместителю генералу Бокову, а позже вернем тебе письмо: все-таки память. — Василевский встал. — Ты куда сейчас? В штаб фронта?

— Да, там у меня в два часа дня совещание с комдивами. Если нужен буду — звони.

— Добро, Георгий. У верховного совещание по Сталинграду состоится, видимо, в пять вечера, так что увидимся. Ты же его главный советчик.

— Что-то вроде этого, — усмехнулся Георгий Константинович.

(26 августа 1942 года Государственный комитет обороны назначил генерала армии Г. К. Жукова заместителем Верховного главнокомандующего. — А.З.)

Капитан Бурлак лежал на верхней полке и читал книгу. Скорый поезд «Пермь — Сталинград» сбавил скорость, заскрипел тормозами и остановился на небольшой станции. Трое пассажиров — муж, жена и их семилетний сын, — пожелав капитану счастливого пути, сошли, и теперь он остался в купе один. Он слез с полки, надел китель и поспешил к выходу. Проводник — невысокого роста мужчина средних лет, с курчавой бородкой и серыми, чуть прищуренными глазами — стоял у вагона и курил. В это время подошла старушка с плетеной корзиной в руках и громко объявила:

— Кто желает горячей картошечки и соленых огурчиков? Недорого и вкусно.

— Дай мне, бабуся! — окликнул ее Бурлак. Он соскочил со ступенек вагона и достал из кармана деньги. — Сколько, бабуся?

— Порция три рубля, сынок. — На старушке была серая шерстяная кофта и белый халат, завязанный на спине. Она сняла с белой кастрюли крышку. В лицо пахнуло вареной картошкой, усыпанной мелко нарзанным укропом. Она положила в бумажный кулек несколько картофелин, достала из литровой банки пять огурцов и отдала все Бурлаку. — Ешь на здоровье, сынок, а на трешку я куплю себе халвы. Очень люблю ее…

Расплатившись, Бурлак поспешил в свой вагон. В дороге он проголодался и решил поесть. К нему подошел проводник.

— Что, небось скучно одному в купе? — Он достал из кармана кисет с махоркой, скрутил цигарку и закурил.

— Скучновато, — признался капитан. — Но и для веселья нет оснований — еду на фронт… Вот хочу перекусить. Желаешь составить мне компанию? Правда, надо бы выпить поначалу, но водки у меня нет, а в поезде ее не продают.

— Погоди, капитан, какая-то горючка у меня имеется, — спохватился проводник. — Я мигом. А хлеб-то у тебя есть? Нет? Какая же еда без хлеба!

Он собрался было идти, но Бурлак задержал его.

— Звать-то тебя как? — спросил он.

— Андрей. А тебя?

— Иван Лукич… Скажи, пожалуйста, мы на много опаздываем в Сталинград?

— Пока часа на два. Тут такое дело, капитан. В последнее время в Сталинград один за другим идут эшелоны с военными людьми да боевой техникой, а им, как ты знаешь, зеленая улица, то бишь дорога. Я вот недавно ездил в Москву, трое суток туда добирался, а все понапрасну.

— Почему?

Проводник ответил не сразу. На его потускневшем лице отразилась печаль.

— Понимаешь, мой старший братан Сергей в сорок первом погиб в бою в районе города Истра… — И Андрей поведал Ивану Лукичу о том, как это случилось. — А тут как раз поезд шел в Москву, и я поехал. На электричке из столицы добрался до Истры и до братской могилы, где похоронен и Сергей, положил цветы. А вот тех, кто был с братаном в том жестоком бою, нигде не нашел. Хотелось бы побольше узнать о Сергее, как он погиб.

— А я вот потерял отца, — грустно промолвил Иван Лукич и в свою очередь рассказал о своей беде.

Андрей почесал бородку.

— Ну ладно, я пойду, не то твоя картошка остынет.

«Значит, приедем в Сталинград с опозданием, — взгрустнул Бурлак. — Хорошо, что не дал маме телеграмму, чтобы встретила».

Пока проводник ходил в свое купе, поезд тронулся. На душе у Бурлака полегчало. Подумал, что, как только приедет в город, сразу же поспешит домой повидать мать Татьяну Акимовну, а уж потом пойдет к своей жене Кристине, которая живет у своей матери. Наверное, и мать, и жена соскучились по нему. От этой мысли в груди у него потеплело, словно туда упал солнечный лучик. Он все еще жалел, что, когда уезжал к месту службы в Хабаровск, жена не поехала с ним и он не стал ее уговаривать. «Ваня, ты же знаешь, что мне еще год учиться в институте, скоро надо будет сдавать летнюю сессию, — убеждала она, провожая его. — Как закончу учебу — сразу же приеду. Без тебя что мне делать в Сталинграде?..»

Сейчас он подумал, что весеннюю сессию Кристина, должно быть, сдала, но почему-то к нему не приехала. Могла бы написать, объяснить ситуацию, но и этого удовольствия ему не предоставила. Что же случилось?..

— Ну вот я и прибыл с «наркомовской», — нарушил его раздумья проводник. — На смену заступил напарник, так что теперь я могу не только поболеть с тобой о смысле жизни, но и выпить одну-две чарки.

Он поспешно достал из черной сумки полбуханки хлеба, кусок сала и луковицу, потом вынул бутылку водки и два стакана. Наполнил их и, усевшись в купе напротив капитана, кивнул ему:

— Давай глотнем за нашу встречу?

— Хороший тост, — одобрил Иван Лукич.

— Ты идешь на фронт, — продолжал Андрей, — так что бей фрицев, сколько есть сил, а сам живой оставайся. Семь футов тебе под килем, Иван, как говорят военные моряки! Их тут на Волжской военной флотилии немало, ребята что надо, не подведут!

Выпили и закусили. От хмельного Бурлак раскраснелся, ему стало весело. Теперь он наполнил стаканы.

— Я предлагаю помянуть твоего брата Сергея, — приглушенным голосом сказал капитан. — Он защищал нашу столицу и погиб героем. Пусть земля ему будет пухом!

— Видать, Иван Лукич, душа у тебя добрая, а сердце не черствое, коль предложил помянуть моего братана, — грустно промолвил Андрей. — Я так его любил, что и слов не хватит рассказать… Ладно, давай опрокинем, ну? Я знал, что служил он в 16-й армии Западного фронта, командовал ею генерал Рокоссовский, — слегка захмелев, продолжал Андрей. — Слыхал о таком генерале? А знаешь, кто командовал Западным фронтом под Москвой? — спросил он.