Зарево над Волгой

— Кажется, быть буре, — негромко проговорил Василевский, направляясь в свой кабинет вместе с генералом Штеменко.

— Наверное, Василию Николаевичу достанется на орехи, — посочувствовал Штеменко. — Прав верховный, слабо бьет фрицев Гордов.

— А как ему бить гитлеровцев, если их танки гуляют по нашим боевым позициям, а своих танков у Гордова с гулькин нос? — возразил Василевский.

Верховный пока не вызывал командующего фронтом на связь. «Видимо, он занят чем-то другим», — подумал Василевский. Но он ошибся. Поздно вечером Сталин связался по телеграфу с командованием Сталинградского фронта. Комфронт Гордов доложил ему, что из 150 немецких танков, участвовавших в недавнем бою, бойцами уничтожено 35, остальные повернули обратно. Но тишина над степью стояла недолго — враг снова бросил в бой танки.

«У меня нет никаких сомнений в том, что фашисты рвутся к Сталинграду, — читал Сталин телеграфную ленту. — Сейчас ведем бой на переправах у Цимлянской. Ударить бы по врагу с воздуха, но в небе господствуют «юнкерсы» и «мессершмиты».

«Тоже мне полководец! — выругался в душе верховный. — Надо уметь громить врага теми силами, коими располагаешь, а не надеяться на дядю». Он тут же телеграфировал командующему фронтом: «Главное теперь, товарищ Гордов, не переправы у Цимлянской, а правый фланг фронта. Противник выброской своих частей в район Цимлы отвлек ваше внимание на юг, и в это самое время он подводил потихоньку главные силы к правому флангу фронта. Эта военная хитрость противнику удалась благодаря отсутствию у вас надежной разведки. Это дело надо учесть, и нужно всемерно усилить правый фланг фронта».

Верховный потребовал сосредоточить на правом фланге девять десятых всей авиации. «На диверсии и фокусы противника в районе Цимлы не обращать внимания и всю силу удара перенести, повторяю, на правый фланг фронта», — приказал он и сообщил о силах и средствах, которые Ставка направляет в распоряжение фронта, об утверждении плана формирования 1-й и 4-й танковых армий.

«Имейте в виду, — предупредил Сталин генерала Гордова, — если противник прорвет правый фланг и подойдет к Дону в районе Гумрака или севернее, то он отрежет ваши железнодорожные сообщения с севером. Поэтому правый фланг вашего фронта считаю теперь решающим».

Однако этим Сталин не ограничился. Он поставил фронту еще одну важную задачу, которая позже сыграла немаловажную роль в битве под Сталинградом. «Требую, чтобы оборонительный рубеж западнее Дона от Клетской через Рожковскую до Нижней Калиновки был сохранен в ваших руках беспрекословно, — телеграфировал Гордову Сталин. — Противника, вклинившегося в этот рубеж в районе действия гвардейской дивизии (имеется в виду 33-я гвардейская стрелковая дивизия. — А.З.) уничтожить во что бы то ни стало. У вас есть для этого силы, и вы должны это сделать. Категорически воспрещаю отход от указанного оборонительного рубежа…»

Верховный все же не был уверен, что генерал Гордов в точности выполнит его указания, и потому тревога за опасную ситуацию, сложившуюся на Сталинградском фронте, не покинула его. «Надо послать к Гордову Жукова, — подумал он. — Пусть разберется в обстановке на месте, а то как бы не случилась трагедия подобно харьковской». Поражение наших войск под Харьковом все еще острой занозой сидело в сердце вождя. Он был зол на маршала Тимошенко, который, готовя войска к наступлению, не все взвесил, не все рассчитал и поплатился за это. В душе он корил себя за то, что не послушал генерала Василевского, смело заявившего ему: «Надо прекратить наступление войск Юго-Западного фронта, повернуть основные силы Барвенковской группировки против краматорской группы противника, иначе маршал Тимошенко потерпит поражение!»

«Мне бы поддержать Василевского, а я поверил заверениям командования фронта, — упрекнул себя в душе верховный. — И маршал Тимошенко, и член Военного совета Никита Хрущев убеждали меня в успехе: мол, нет оснований прекращать операцию. А на деле поражение!» Он снял трубку «кремлевки» и позвонил начальнику Генштаба. Ответил ему дежурный.

— Где товарищ Василевский? — резко спросил Сталин.

— Тут, рядом, работает над оперативной картой.

— Пошлите его ко мне, — распорядился вождь.

Потом он позвонил в штаб Западного фронта генералу армии Жукову. Того на месте не оказалось.

— Комфронт уехал в войска, — ответил дежурный. — Прикажете вызвать его к проводу ВЧ?

— Не надо, позже я сам ему позвоню.

— Разрешите, товарищ Сталин? — В дверях стоял генерал Василевский.

— Заходите, вы мне очень нужны, — грустно, с едва заметной хрипотой в голосе сказал верховный. — Напомните мне, пожалуйста, имена немецких генералов, чьи войска нанесли поражение Юго-Западному фронту под Харьковом. Эта трагедия до сих пор бередит мне душу.

Василевский происшедшее знал в деталях. На рассвете 17 мая 1-я танковая армия генерала фон Клейста атаковала южный фланг Барвенковского выступа, опрокинула нашу оборону и продвинулась вперед на 13–15 километров. А с севера войска Юго-Западного фронта потеснила армия генерала Паулюса.

— По сути, товарищ Сталин, его войска и завершили окружение наших двух армий — 6-й и 57-й, — подытожил начальник Генштаба.

— Генерал Паулюс… — раздумчиво произнес Сталин. — Теперь этот гитлеровский выкормыш рвется к Сталинграду. Его войска уже подошли к Дону…

— Кстати, — вновь заговорил Василевский, — по данным нашей разведки, именно Паулюс разработал и представил фельдмаршалу фон Боку план этой операции под кодовым названием «Фридрих», который и предусматривал ликвидацию Барвенковского выступа. Жаль, что маршал Тимошенко все это недооценил.

Сталин чему-то усмехнулся, поднял глаза на Василевского.

— Паулюса зовут Фридрихом, не так ли?

— Так точно! — подтвердил Александр Михайлович. — Операцию он и назвал своим именем. — Сделав паузу, начальник Генштаба добавил: — Генерал Паулюс умен, товарищ Сталин, и талантлив как военачальник, и нам не следует этим пренебрегать.

Верховный резко сдвинул брови:

— Потому-то я и вызвал вас. — Он придвинул к себе стул и сел. — Сейчас меня волнует генерал Гордов: что-то Сталинградский фронт в его руках пасует. — Он посмотрел на начальника Генштаба исподлобья. — Немцы продолжают нажим на 62-ю армию, они близки к тому, чтобы сломать всю нашу оборону и захватить Сталинград. Я переговорил с Гордовым, отдал ему некоторые распоряжения, но и после этого ситуация на его фронте не улучшилась. Как бы враг не устроил нам второй Харьков. Я хочу послать туда Жукова.

— Не лучше ли мне съездить? — предложил начальник Генштаба. — Василия Николаевича Гордова я знаю давно, знаю и войска, которые находятся под его началом. А у Жукова на Западном фронте сейчас своих дел прибавилось. Опасность для Москвы, как вы знаете, совсем еще не снята.

«Он прав! — мелькнуло в голове верховного. — Жукова под Сталинград пошлю позже».

— Согласен с вашим предложением, — повеселел Сталин. Он поднялся из-за стола, подошел к карте. — Давайте уточним, что вам в первую очередь надлежит там сделать…

Улетел на своем «Дугласе» Василевский на рассвете, а прибыл под Сталинград часа через два. На машине он отправился в деревню Камыши, на левый берег Дона, где находился штаб Сталинградского фронта. Добрался туда быстро. День выдался тихий, безветренный, вовсю пекло солнце. Его встретил генерал Гордов и отдал рапорт.

— Доброе утро, Василий Николаевич! — Василевский тепло пожал ему руку. — Тяжко вам тут, да?

— Мы все запарились, фашист напирает, и днем и ночью идут бои, — засуетился Гордов. Его худощавое лицо было в пыли, даже на бровях и ресницах лежал сероватый налет. — Я только что вернулся с боевой позиции. Как раз «юнкерсы» бомбили передовую. Рядом рванула бомба, и всех, кто шел со мной, накрыло землей. Собрался переодеться, но дежурный по штабу доложил, что едет представитель Ставки. Так что прошу извинить за мой неприглядный вид.

— Ничего-ничего, дружище, мы с вами не на балу, а на фронте, — улыбнулся Александр Михайлову. — Как там, на передовой? Пришлось войскам снова отступить? — Он смотрел на генерала пристально, и в его взгляде Гордов прочел упрек.