Желябов

1 Дневник А. Бобринского - "Каторга и ссылка". 1931 г. № 3.

Впрочем, вообще бюрократия встретила смерть "царя-освободителя" довольно равнодушно. Феоктистов повествует:

- Около 3 часов я узнал, что государь тяжело ранен, а вскоре затем пришла весть и об его кончине. Я вечером отправился в сельскохозяйственный клуб, где собиралось обыкновенно много писателей и можно было, следовательно, собрать какие-нибудь сведения. Странное зрелище представилось мне: как будто не случилось ничего особенного, большая часть гостей сидели за карточными столами, погруженные в игру; обращался я и к тому и к другому, мне отвечали наскоро и несколькими словами, затем опять: "два без козырей", "три в червях" и т. д… некоторые высказывали прямо, что в событиях 1 марта видят руку провидения; она возвеличила императора Александра II, послав ему мученическую кончину, но вместе с тем послужила спасению России от страшных бедствий, угрожавших ей, если бы еще несколько лет оставался на престоле несчастный монарх, который давно утратил всякую руководящую нить и очутился в рабском подчинении княгини Юрьевской 1.

Как отозвалась глухая русская провинция? Старый народоволец, С. П. Швецов, будучи в далекой ссылке, в Сургуте, рассказывает: "была глухая ночь, когда пришло известие об убийстве Александра II. Обычно в это время в приполярном поселке все уже спали, царила тишина. Но на этот раз сон не успел овладеть обывателями. Окна были освещены, на улицах сновал народ2". Вот этот вид затерянного, но освещенного по случаю убийства царя поселка символичен для всей растеряевской уездной России. Повсюду засветились среди ночи "огни", раздался сдержанный, затаенный полушопот.

Правда, мартовские огни "Народной Воли" обошлись непомерно дорого. Ленин как-то писал:

- Нисколько не отрицая в принципе насилия и террора, мы требовали работы над подготовкой таких форм насилия, которые бы рассчитывали на непосредственное участие массы и обеспечили это участие3. Со своей стороны

1 Феоктистов - За кулисами политики и литературы.

2 Швецов - 1 марта в Сургуте. "Каторга и- ссылка" 1931 г. № 3.

3 В. И. Ленин - Сочинения, т. 5.

Г. В. Плеханов замечает: - Если бы смерть Александра II сопровождалась волнением рабочих в главных городах России, то результаты его, наверное, были бы гораздо более решительными… Но широкая агитация в рабочей среде немыслима без помощи предварительно созданных в нем и возможно более многочисленных тайных организаций… ("Наши разногласия").

Нанося удары самодержавию, "Народная Воля" не сумела сочетать насилия с непосредственным участием масс в революционном деле. Отсюда крушение "Народной Воли".

Продолжаем наш рассказ.

Прямо после покушения София Львовна Перовская встретилась в кофейной с одним из наблюдателей, Тырковым. Перовская вошла в кофейную по наружности совсем спокойная.

- Мы сели за один столик… Первыми ее словами было:

- Кажется, удачно: если не убит, то тяжело ранен…

- Разговор шел короткими фразами, постоянно обрываясь… Студент С. (Сидоренко- А. В.), очень скрытный и сдержанный человек, не проронил за это время ни слова.

В то же, приблизительно, время Андрей Иванович, гуляя по тюремному двору, настороженно прислушивался, не донесется ли через крепостные бастионы звук взрыва или какого-нибудь движения…

ПО СЛЕДАМ

Первого марта Андрей Иванович дает новые показания. Он очень беспокоится о судьбе Николая Ивановича Слатвинского, под чьим именем он проживал. Желябов старается убедить жандармов, что никакого Слатвинского он не знает и на руках у него был дубликат документа. Подтверждая далее свою принадлежность к "Народной Воле", Желябов заявляет: "время цареубийства не было заранее намечено с точностью, т. к. обусловливалось образом жизни "объекта" нападения. Место действия находятся еще в большей зависимости от привычек "объекта". Личное мое участие физическое не было лишь во причине ареста, нравственное участие полное"…

Желябов издевается над жандармами. Надо полагать, у подполковника Никольского и у прокурора Добржинского очень длинно вытянулись уши, когда "священную особу" крестьянский сын Андрей Желябов осмелился именовать "объектом".

Генерал Комаров, между прочим, доносит: "Желябов обратился к прокурору палаты с просьбой объяснить ему, что такое случилось, что его разбудили в 2 часа ночи; и когда ему объявлено было, что сделано покушение на священную жизнь в бозе почившего государя императора, тогда Желябов с большою радостью сказал, что теперь на стороне революционной партии большой праздник и что совершилось величайшее благо деяние для освобождения народа, цель партии осуществилась, что со времени казни Квятковского и Преснякова дни покойного императора были сочтены, за ним следили даже и тогда, когда он ездил по институтам, и ежели он не принял действительного участия в бывшем покушении, так только потому, что был лишен свободы, а нравственна он вполне сочувствует удавшемуся злодейству. На предложенный ему вопрос выяснить как форму, так и состав метательного снаряда, который был употреблен для злодейского умысла против государя, он отвечал, что форм их несколько: е с т ь о в а л ь н ы е и четырехугольные формы; состав же определить не может, т. к. он не техник, а для этого в партии существует специальный технический комитет"…

В своей генеральской наивности Комаров, повидимому, даже не замечает, что Желябов продолжает смеяться и издеваться над следствием; жандарм простодушно излагает эти издевательские замечания об овальных и четырехгранных снарядах и о техниках "Народной Воли" в официальном рапорте. Видно, что Желябов вполне владеет собой, бодр, даже весел.

2 марта Рысакова и Желябова предъявляют друг другу. Они встречаются, как старые знакомые; затем им показывают труп Гриневицкого. Рысаков признает Михаила Ивановича, по прозванию Котик. Желябов от показаний отказывается.

Первоначально предполагалось уже 3 марта судить Рысакова военно-полевым судом, а 4 марта казнить; так торопилось самодержавие учинить расправу. Но в ночь с 1 на 2 марта от Желябова последовало заявление, повергнувшее царских ищеек в крайнее изумление.

"Если новый государь,- писал Желябов, получив скипетр из рук революции, намерен держаться в отношении цареубийц старой системы; если Рысакова намерены казнить, было бы вопиющей несправедливостью сохранять жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшего физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности, Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения. Прошу дать ход моему заявлению. Андрей Желябов.

2 марта 1881 г. Д. пр. Закл.

P. S. Меня беспокоит опасение, что правительство поставит внешнюю законность выше внутренней справедливости, украся корону нового монарха трупом юного героя лишь по недостатку формальных улик против меня, ветерана революции. Я протестую против такого исхода всеми силами души моей и требую для себя справедливости. Только трусостью правительства можно было бы объяснить одну виселицу, а не две. Андрей Желябов".

Это "произведение" Желябова, стоящее многих "полных собраний сочинений", написанное о деле всей жизни, побудило Ашешева писать о склонности Андреи Ивановича к театральности и к позам. К тому же, по Ашешеву, Желябов переживал душенный кризис, он разочаровался в терроре, искал выхода из тупика; заявление его есть предсмертная записка самоубийцы. Все это сплошная неправда, Желябов не знал еще, что Рысаков стал оговаривать, но он знал и учитывал, что девятнадцатилетнему юноше, недавно привлеченному в "Народную Волю", не по силам провести процесс 1 марта, имеющий мировой резонанс; не по силам разъяснить смысл цареубийства, программу и тактику партии. Заявление Желябова нельзя рассматривать отдельно от всего последующего его поведения, а это именно и делает Ашешев. Народовольцы всегда рассматривали суд, как трибуну. Судебные отчеты, помещаемые в газетах, даже очень искаженные, сплошь и рядом являлись единственным печатным материалом при занятиях в подпольных кружках. То, что произошло потом на суде, вполне подтвердило правильность решения Андрея Ивановича. Во всяком случае, он совсем не походил на самоубийцу, он был целеустремлен, бодр, он думал о деле своей жизни. Непростительную, обывательскую болтовню о Желябове не решались повторить даже царские жандармы. Генерал Шебеко писал: на следствии и суде он выказывал наибольшее присутствие духа и спокойное, рассудительное хладнокровие; он входил в малейшие детали и вступал в спор с судьями и прокурором; в тюрьме он себя чувствовал в нормальном состоянии и моментами проявлял веселость. - Нельзя также забывать и о нравственных мотивах; на них ссылается и сам Желябов в своем заявлении. Несомненно, ему была мучительна мысль, что юноша, им вовлеченный в дело, погибнет на виселице, а он, вожак, останется живым. Мораль совсем не десятое дело, особенно для социалиста чувства, каким являлся Желябов. Ничего не будет понятно в облике главаря народовольцев, если посмотреть на его заявление, как на театральный шаг или как на предсмертную записку.