Шелкопряд

В ее огромных глазах плясали отражения горевших над стойкой лампочек. Смахивает, решил Страйк, на резвую, взволнованную мышку.

– От Гитлера? – переспросил он с легкой усмешкой.

– На этой неделе мы увидели воочию: в гневе он начинает бесноваться, как Гитлер. До сих пор Дэниел только бормотал себе под нос. А тут он так орал на Джерри, что через несколько кабинетов было слышно.

– А вы сами читали эту книгу?

Нина смешалась; у нее на губах заиграла озорная усмешка.

– По официальной версии – нет, – выговорила она, помолчав.

– Но неофициально…

– Скажем так: одним глазком подглядела.

– Рукопись хранится под замком?

– Да, конечно, у Джерри в сейфе. – Хитровато косясь в сторону, она приглашала Страйка вместе поиронизировать над недотепой-редактором. – Беда в том, что он всем сообщил шифр, поскольку не надеется на свою память, а так любой может ему напомнить. Джерри – милейший, порядочный человек; ручаюсь, ему и в голову не пришло, что кто-нибудь без разрешения полезет к нему в сейф за рукописью.

– А когда у вас появилась возможность подсмотреть одним глазком?

– В понедельник – Джерри только-только ее получил. Об этой книге уже поползли слухи, потому что Кристиан Фишер за выходные обзвонил полсотни человек и по телефону зачитал избранные места. Мне, кстати, сказали, что он вдобавок отсканировал текст и рассылал отрывки по мейлу.

– Видимо, это произошло до того, как в дело вмешались юристы?

– Конечно. Нас всех согнали в зал и стали запугивать анекдотичными предупреждениями об ответственности, если скажем хоть слово о книге. Такая чушь: якобы издевки над директором издательства ударят по репутации фирмы – издательство, по слухам, хотят преобразовать в открытое акционерное общество – и, следовательно, мы все рискуем остаться без работы. Не знаю, как юрист мог об этом разглагольствовать с такой серьезной миной. У меня папа – адвокат Королевского суда, – беспечно продолжила Нина, – и он говорит, что Чарду будет не так-то просто наказать кого-нибудь из сотрудников, когда эта история уже получила огласку за пределами фирмы.

– А Чард – хороший начальник? – спросил Страйк.

– По-моему, да, – забеспокоилась она, – но уж такой загадочный, такой вальяжный… Понимаете, то, что написал о нем Куайн, – это просто смехотворно.

– А именно?

– Ну, в книге Чард выведен под именем Фаллус Импудикус, а еще…

Страйк поперхнулся пивом. Нина хихикнула.

– Он выведен под именем Наглый Пенис? – со смехом переспросил Страйк и вытер губы тыльной стороной ладони.

Нина тоже расхохоталась; ее смех, похожий на сухое кудахтанье, совершенно не вязался с обликом прилежной школьницы.

– Вы учили латынь? Я начинала, но бросила – мне жутко не нравилось… Но что такое «фаллус», каждый поймет, верно? Я, кстати, нашла, что Phallus impudicus – это термин, обозначающий род грибов: весёлку обыкновенную. Если не ошибаюсь, у этого гриба отвратительный запах, а вид… – она вновь хихикнула, – вид как у гниющего мужского органа. Оуэн в своем репертуаре: непотребные имена и полная обнаженность.

– И как же выглядит у него в романе Фаллус Импудикус?

– Походка – как у Дэниела, речь – как у Дэниела, внешность – как у Дэниела, да еще некрофильское влечение к убитому им красавцу-писателю. Мерзкая чернуха. Джерри всегда говорит: Оуэн считает, что прожил день напрасно, если его читателей не стошнило как минимум дважды. Бедняга Джерри, – тихо добавила она.

– Почему «бедняга»? – удивился Страйк.

– Он тоже выведен в книге.

– И каков из него «фаллус»?

Нина опять хихикнула:

– Точно сказать не могу, я не читала те главы, в которых действует Джерри. Быстренько пролистала, чтобы найти про Дэниела, поскольку все говорили, что это самое непристойное и смешное. Джерри ушел из кабинета всего на полчаса, поэтому я торопилась, но всем известно, что он тоже фигурирует в книге: Дэниел вызвал его к себе, представил юристам и вынудил подписать все дурацкие циркуляры насчет того, что за разглашение сведений о «Бомбиксе Мори» нас постигнет вселенская катастрофа. Мне кажется, нападки Оуэна на Джерри немного примиряют Дэниела с действительностью. Джерри – всеобщий любимец; Дэниел, очевидно, считает, что ради Джерри каждый из нас готов держать рот на замке. Одному Богу известно, – Нина слегка посерьезнела, – с какой стати Куайн ополчился на Джерри. У Джерри врагов нет в принципе. А Оуэн, вообще говоря, порядочный негодяй, – добавила она запоздалое суждение, глядя на свой опустевший бокал.

– Повторить? – предложил Страйк.

Он отошел к бару. На противоположной стене висело в стеклянной витрине чучело попугая – единственная дичь, которая попалась ему на глаза. Но здесь, в уголке старого Лондона, Страйк проникся терпимостью и внушил себе, что бедная птица некогда пронзительно кричала и разговаривала именно в этих стенах, а не была куплена как реквизит из пуха и перьев.

– Вам известно, что Куайн исчез? – спросил Страйк, садясь рядом с Ниной.

– Да, слышала. Ничего удивительного – после такой заварухи.

– Вы с ним знакомы?

– По большому счету нет. Он иногда является в издательство, завернутый в свой дурацкий плащ, пытается флиртовать, вечно рисуется, хочет эпатировать. Мне видится в нем что-то жалкое, а книги его я вообще не признаю. Джерри уговорил меня прочесть «Прегрешение Хобарта», – по-моему, это кошмар.

– А вы, случайно, не в курсе: Куайн после исчезновения поддерживал с кем-нибудь контакты?

– Понятия не имею, – ответила Нина.

– И никто не знает, с какой целью он написал книгу, которая неизбежно повлечет за собой судебное преследование?

– Говорят, у него вышла крупная ссора с Дэниелом. Рано или поздно Куайн ссорится со всеми: одному Богу известно, сколько издателей он сменил за эти годы. Как мне представляется, Дэниел печатает Оуэна только потому, что рассчитывает таким способом показать, будто Оуэн простил ему подлость по отношению к Джо Норту. На самом деле Оуэн и Дэниел друг друга терпеть не могут – это ни для кого не секрет.

Страйк вспомнил изображение молодого белокурого красавца на групповом портрете в агентстве Элизабет Тассел.

– А какую подлость Чард сделал Норту?

– Всех подробностей я не знаю, – сказала Нина. – Но факт такой был. Оуэн клялся, что никогда больше не будет сотрудничать с Дэниелом, но потом ткнулся едва ли не в половину всех издательств и вынужден был сделать вид, что ошибался в отношении Дэниела; а Дэниел пошел ему навстречу потому, что счел это полезным для своего имиджа. Во всяком случае, молва гласит именно так.

– А с Джерри Уолдегрейвом Куайн тоже ссорился?

– Представьте, нет, как это ни удивительно. За что ему нападать на Джерри? У Джерри ангельский характер! Хотя, исходя из того, что я слышала, никто не может с уверенностью…

В первый раз за время их встречи она, как показалось Страйку, взвесила свои слова и заговорила чуть более трезво:

– Никто не может с уверенностью сказать, на что намекает Оуэн, описывая Джерри, но, повторяю, те главы я не читала. Оуэн вывел в книге множество людей, – продолжила Нина. – По моим сведениям, даже собственную жену и, кажется, Лиз Тассел: может, она и стервозина, но за Оуэна стоит горой, это все знают. Теперь Лиз не сможет пристроить в «Роупер Чард» ни одну рукопись: на нее ополчились все. Я знаю, что Дэниел распорядился аннулировать ее приглашение на сегодняшний фуршет, – это для нее крайне унизительно. Правда, через две недели будет чествование Ларри Пинклмена, он тоже ее подопечный, и тут уж никто не сможет помешать ей прийти… Ларри такой лапушка, его все любят… но как встретят Элизабет Тассел – можно только гадать. Ладно, – тряхнув светло-каштановой челкой, Нина резко сменила тему, – что мы скажем, если нас будут спрашивать, как мы познакомились? Вы – мой молодой человек или кто?

– А с гражданским мужем не возбраняется приходить на такие мероприятия?

– Нисколько, но я никому не говорила, что у меня кто-то есть, так что сошлись мы, наверное, совсем недавно. Скажем, что познакомились у общих друзей в прошлые выходные, идет?