Страница 10 из 44
«В конце войны тридцативосьмилетний французский фармацевт Эмиль Фаберже, несправедливо обвиненный в сотрудничестве с врагом во время оккупации Франции, приехал в Лондон с женой-англичанкой Черил и кое-какими припрятанными сбережениями в виде драгоценных камней. Арендовав скромную аптеку в районе Комершел-роуд, он начал свою коммерческую деятельность. Аптека едва сводила концы с концами, однако Эмиля это не смущало: главное, что он занимался делом, полностью отвечавшим его коммерческим наклонностям.
Среди родственников Черил, радовавшихся ее счастливому возвращению с континента, был и традиционный богатый дядюшка, арендатор станкостроительной фирмы, получившей во время войны немалые прибыли на выполнении правительственных заказов. Но Эмиля, равно как и Черил, станки интересовали как прошлогодний снег. Призвав на помощь всю свою проницательность, они вместе стали размышлять, что обещает наибольшую выгоду в области коммерции сейчас, когда люди возвращаются к мирной жизни и труду. Что прежде всего станут покупать женщины (ведь именно они являются основными определителями спроса) после долгих лет невзгод и нужды, ожидая возвращения домой своих мужчин? Ответ оказался довольно простым: то, чего они все это время были лишены, — одежду и косметику.
Опираясь на профессиональный опыт Эмиля в области фармакологии и женскую интуицию Черил во всем, что касалось косметики (она всегда тщательно заботилась о своей внешности), они решили первыми в послевоенном мире превратить аромат духов и пудры в веселый звон наличных. Богатому дядюшке, признававшему лишь свои станки и ни за что не согласившемуся бы финансировать столь рискованную авантюру, пришлось все же расстаться с солидной частью своего легко полученного капитала — эти деньги вроде бы должны были пойти на укрепление и расширение захиревшей аптечной торговли. Так родилась косметическая фирма, известная сегодня под названием «Черил».
Первую скромную продукцию — пудру, крем для лица и губную помаду — изготовляли и расфасовывали в задней комнате аптеки. С самого начала Черил заложила в основание своего дела требование качества. Миниатюрная фабрика Фаберже не имела возможности изготовлять большое количество продукции, поэтому следовало ставить на высокое качество и изысканную упаковку товара, предназначавшегося для того ограниченного рынка, где женщины готовы были платить дороже. Кроме того, Черил являлась ярой сторонницей рекламы и не скупилась в расходах на нее. Принципы, которых она придерживалась, оказались действенными, и, когда два года спустя Черил умерла во время тяжелых родов, фирма, носящая ее имя, уже занимала новое фабричное помещение в восточной части Лондона и в ней работало уже более пятидесяти человек.
Эмиль был больше химиком, нежели коммерсантом и, приняв на себя после смерти жены все дела фирмы, неукоснительно воплощал в жизнь все разработанные ею когда-то принципы. Косметические изделия марки «Черил» начали завоевывать признание в компетентных кругах. Фаберже продолжал тратить громадные суммы на громкие рекламные кампании, и со временем фирма приобрела большую современную фабрику в Стенморе и открыла фешенебельное представительство на Парк-Лейн в Лондоне.
Сегодня Эмиль Фаберже — крупный бизнесмен с цветущей внешностью, владелец двух великолепных вилл и роскошной квартиры в Мэйфере, а также трех автомобилей самых дорогих моделей в мире. Видимо, он не забыл, что своим успехом обязан проницательности и здравому смыслу Черил, и поэтому, ведя дела фирмы, и сейчас предпочитает опираться на женщин. Его политика проста, и ей не откажешь в логике: женщины лучше всего знают, что нужно женщинам. Соответственно этому во главе всех отделов его фирмы — женщины, причем привлекательные, сама внешность которых является великолепной рекламой продукции фирмы. Эмиль нашел ключ к успеху в бизнесе: «Хочешь иметь большие деньги, пусть женщины делают их для тебя!..»
«Нет, не то! — решил Дарк, вынимая из машинки очередной лист. — Это можно трактовать как клевету, к тому же масса ненужных деталей. Хотя основа в порядке. Нужно ужать материал, подать его более лаконично, а вообще-то, как предварительный набросок — подходит. Впрочем, главное еще впереди: рассказ о девушке — живой рекламе «Красотворца» — и о самом процессе превращения гадкого утенка в прекрасного лебедя. Надеюсь, ею станет Мэри Стенз…»
И, словно в ответ на его мысли, вдруг раздался телефонный звонок. Дарк снял трубку.
— Это мисс Стенз, — послышался знакомый голос. — Сегодня утром я была на собеседовании и медицинском осмотре.
— Вы получили работу? — спросил он.
— Еще не знаю, мистер Дарк. Мне сообщат.
— А врач?.. Вы узнали, как его зовут?
— Да. Доктор Престон. У меня не было возможности что-нибудь узнать о нем, но я могу его описать. Он носит большие очки в роговой оправе, волосы…
— Потом, потом, — прервал ее Дарк. — Откуда вы звоните?
— Со станции метро «Саут-Кенсингтон».
— А я живу в Найтсбридже, так что до меня всего несколько минут. Вы не могли бы подъехать ко мне сейчас?
— Почему же нет? Конечно…
— Вот и хорошо. Ловите такси и живее сюда, тогда все толком и расскажете. Я дам вам адрес. Есть у вас под рукой карандаш и бумага?
— Да, мистер Дарк. Пожалуйста, подождите минутку. Наступила длительная пауза, и Дарк представил себе, как девушка шарит в сумочке. Наконец она отозвалась:
— Я слушаю, мистер Дарк.
Он назвал ей адрес и положил трубку. Затем подошел к небольшому шкафу с бутылками, стоявшему в углу комнаты и выполнявшему роль бара, и налил себе чистого виски.
— Славная девочка, — пробормотал он себе под нос, думая о Мэри Стенз. Он инстинктивно чувствовал, что благодаря этой девушке ошеломляющая сенсация почти у него в руках. Собственно говоря, она и есть той сенсацией, а остальное не так уж важно.
Разумеется, если только она получит эту работу.
На ней было все то же бесформенное платье из голубого материала, похожего на мешковину. Лицо, не тронутое косметикой, казалось еще более бесцветным и невыразительным, чем обычно, хотя на нем и проглядывала тихая печаль, пробудившая у Дарка желание легонько похлопать ее по плечу, произнести какие-то приветливые слова и немного подбодрить ее; но он этого не сделал.
Пол придвинул стул, и девушка села.
— Выпьете что-нибудь? — спросил он.
Какое-то мгновение она колебалась.
— Разве что немного хересу, если у вас есть…
Он огорченно покачал головой.
— Извините. В следующий раз будет непременно. А сейчас могу предложить джин, виски, бренди и еще содовая, тоник, пиво.
— Немного джина, пожалуйста, — вежливо сказала Мэри. — Если можно, с тоником.
Дарк налил ей джин, а себе виски. Они подняли стаканы.
— За вас, за фирму «Черил» и, конечно, за «Наблюдатель», — произнес он.
Она улыбнулась и сделала глоток. Дарк поудобнее устроился напротив нее.
— А теперь рассказывайте.
Мэри коротко рассказала об утренних событиях. В Стенмор она приехала без десяти одиннадцать. Ее провели в комнату, где уже сидели две девушки — судя по всему, тоже претендентки на это место. Хотя было назначено на одиннадцать, пришлось ждать еще полчаса, пока ее приняла Аманда Белл. Ей задали несколько вопросов, касающихся личной жизни, образования, профессии. Она назвалась обычной машинисткой-стенографисткой, и миссис Белл, по всей видимости, это удовлетворило. Рекомендаций не спрашивали.
— Конечно, — понимающе кивнул Дарк. — Ваши профессиональные способности и черты характера ничего не значат для косметического осмотра. Главное — чтобы им подошло ваше лицо, особенно с точки зрения фотогеничности.
— После собеседования миссис Белл провела меня в небольшую комнату и попросила раздеться, — продолжала девушка, преодолев легкое смущение. — Она сказала, что нужно сделать рентген, а потом меня осмотрел доктор Престон. Мы пошли в другую комнату, похожую на хирургический кабинет, и какая-то молодая женщина сделала рентгеновский снимок моей головы, а потом велела лечь на стол, очень похожий на операционный, и доктор Престон стал осматривать меня.