Сирена (ЛП)

Она застыла, почувствовав, как его ладони накрыли ее лицо. В течение нескольких секунд ничего не происходило, ладони просто оставались на месте, затем покинули ее, медленно скользнули к шее, и, минуя плечи, пробрались сначала вверх по рукам, потом вниз. Очертив их, они переместились к ее груди, соскам, животу, далее, к бокам, и принялись поглаживать ее спину. Одна из его рук скользнула между ее ног, а вторая пробежала по бедрам, ягодицам, вниз по одной ноге и снова вверх, потом настала очередь другой. Наконец, добравшись ладонями до подъема стопы, он легонько провел ими по чувствительной коже. Она старалась не улыбнуться изысканно нежному ощущению его рук, касающихся каждой частички ее тела.

Она знала, что он делал. Если он не брал ее более трех дней, то каждый раз проводил этот ритуал, повторно помечая свою территорию. Ее тело было его территорией, говорили эти руки. Каждый ее дюйм.

Почувствовав, как он отступил от нее, она снова начала медленно, глубоко дышать. Первый удар пришелся между лопатками, однако, она не вздрогнула и не закричала. Второй оказался сильнее, и на этот раз, она поежилась. После десятого удара, вся ее спина горела, словно в огне. После двадцатого, она потеряла им счет.

За повязкой, время приостанавливало свое обычное течение. Пять минут порки шли за целый час. Одна ночь в его руках пробегала за минуты. Час пыток заслуживал благодарности. Казалось, что избиение могло длиться вечно. С ним, даже бесконечность в аду была ничем - так, мимолетным мгновением.

Наконец, порка прекратилась. Он прижался к ней как можно ближе. Своей пылающей спиной она почувствовала его сильную, оголенную грудь. Она вдыхала и выдыхала его запах. Даже излучая тепло от нагрузки и возбуждения, он, по-прежнему, окутывал ее ароматом глубокой, зимней ночи. Положив ладони на ее дрожащий живот, он медленно провел ими до грудей.

Время с ним неизменно означало ослабление наслаждения и усиление боли, усиление наслаждения, и ослабление боли. Он пропускал ее через этот цикл снова и снова. Страдание приводило ее тело в жизнь. А удовольствие оказывалось намного острее, если оно переплеталось с мучением.

Теперь, когда он ласкал ее груди, поддразнивая соски, она испытывала только удовольствие. Его губы отыскали точку между ее лопатками, прикосновение к которой послало трепетное волнение прямо к низу ее живота. Скользнув одной рукой между ее ног, он коснулся клитора, и массировал его большим и указательным пальцами до тех пор, пока она не оказалась на грани оргазма, почувствовав первое сжатие внутренних мышц.

Он отстранился от нее, оставив ее задыхаться и стремиться к нему. Она молилась, чтобы хоть теперь он освободил ее, освободил и, наконец, взял. Но услышав свистящий звук чего-то, рассекающего воздух, поняла, что он еще не насытился ее страданиями.

После стольких лет, проведенных вместе, она научилась подготавливать себя к флоггеру, плети и ремню. Она знала тонкости, техники дыхания, способы сдерживаться, чтобы смягчить боль, даже испытывая ее. Но стоило делу дойти до трости, ничего не помогало.

Когда на ее бедра пришелся первый удар, она могла только вскрикнуть. Второй, сразу последовавший за первым, оказался сильнее, обрушившись буквально на дюйм выше. От четвертого удара она закричала во все горло, чувствуя, как от слез намокает шарф. Пятый оказался легче, только потому, что шестой и последний удар, всегда был самым худшим. Он пришелся по диагонали пяти предыдущим. Она плакала, повиснув на своих оковах. Он не всегда бил ее до слез. Но она научилась одинаково любить и бояться тех ночей, когда это происходило. Он собирал эту боль, считая ее за валюту, и чем больше боли она выносила, тем больше удовольствия она на нее покупала.

Когда он отвязал ее от столба, ее руки упали по бокам мертвым грузом, а колени подогнулись. Поймав ее прежде, чем она успела рухнуть на пол, он заботливо уложил ее в центр кровати. Теперь, его губы были у ее уха. Тайными, интимными словами он шептал о своей любви и своей гордости; о том, что она была его собственностью, его одержимостью, его сердцем. Что она всегда была его, и навсегда таковой останется. Ее глаза заполнились новыми слезами, но теперь, они были рождены любовью, а не мучениями. Эта был ее любимый вид боли.

Впервые за эту встречу, он поцеловал ее в губы. Он целовал ее так, словно обладал ею, и так оно и было. Целовал так, будто ее рот был его ртом, ее губы были его губами, ее язык был его языком. Они были единым целым. Им были не нужны ни свадебные кольца, ни церемонии бракосочетания, чтобы доказать эту правду. На ней был его ошейник. Она не завидовала тому, что было у замужних женщин. В любой день, она могла поменять этот ошейник на дешевый бриллиант в никчемной золотой оправе. Он снова отстранился от нее. Она лежала, выгнув спину, наслаждаясь отсутствием боли.

Вернувшись, он стянул покрывало, чтобы она легла на простыни. Взяв ее под колени, он обернул вокруг них мягкую, хлопковую веревку. Она расслабилась, позволив ему привязать себя к кровати. Ее ноги были подняты и широко разведены. Теперь она лежала полностью раскрытая. И как бы сильно она не пыталась свести колени, у нее бы все равно ничего не получилось. Да она никогда и не пыталась.

Постель прогнулась. Она знала, что он расположился между ее распахнутыми ногами, и резко вдохнула, почувствовав, как в нее медленно скользнули его пальцы. Он раскрыл их, расширяя ее, подготавливая к своему проникновению. Прикоснувшись к задней стенке ее лона, он надавливал до тех пор, пока она не задрожала. Она стала влажной и скользкой.

Он был таким большим, что мог порвать или повредить ее, если предварительно не подготовит. Бывали времена, когда он брал ее так жестко, что у нее шла кровь. В те ночи, он был потерян для себя, потерян в темноте, что пряталась в тени его сердца. Но сегодня было иначе. Сегодня он был с ней.

Она почувствовала, как расположив влажную головку своего члена у ее входа, он медленно подался вперед. Она всхлипнула, растягиваясь и открываясь, чтобы принять его полностью. Если бы она смогла вобрать все его существо в себя, она бы это сделала. Если бы она смогла раствориться в нем, оставшись у него под кожей, она бы это сделала.

Он проникал в нее размеренными, глубокими толчками, наполняя и опустошая. Его ритм не ускорялся. Схватив ее запястья, он прижал их к кровати. Он часто связывал их веревкой, но порой ему было необходимо удерживать ее своими собственными руками.

Она лежала под ним, тяжело дыша. Привязанная, все, что она могла делать - это принимать его. Она хотела умолять, но он не давал ей разрешения говорить. В меру своих возможностей, она приподнимала бедра вверх, чтобы вобрать его в себя еще больше.

Продолжая удерживать ее запястья одной рукой, второй он принялся ласкать ее в том месте, где соединялись их тела. В ее бедрах начало возникать напряжение, а внизу живота образовался узел, невидимой нитью притягивая ее к потолку. Она сильно кончила, сжимаясь вокруг него. Он не остановился. Совсем скоро, за первым оргазмом последовал второй.

Он управлял ее телом, словно знал его лучше своего. Порой, ее ужасало, насколько хорошо он контролировал себя, даже находясь внутри нее.

Он стал толкаться жестче, проникать глубже, двигаться быстрее. Она вскрикнула, а его хватка на ее запястьях усилилась до боли. Ворвавшись в нее один последний раз, он начал изливаться, кончая в полной тишине.

Все еще оставаясь в ней, он потянулся к ее голове, и снял повязку. Она посмотрела в сторону, не встречаясь с его глазами.

- Посмотри на меня, - приказал он, и она это с благодарностью сделала.

Его серые, стальные глаза сияли любовью к ней.

- Я люблю вас, Сэр, - прошептала она.

Удар оказался таким неожиданным и таким сильным, что все ее тело содрогнулось от шока.

- Я разрешал тебе говорить?

На это раз, не ответив, она замотала головой. От этого движения, у нее потекла слеза, притаившаяся в уголке глаза.

Улыбнувшись, он коснулся ее своими губами. Он снова поцеловал ее, и она растворилась в его ласке. Его губы переместились к ее шее, затем к уху.