Гюго

Ода Виктора Гюго появилась тотчас же вслед за вестями о кровавых событиях в Миссолонги, потрясших сердца. Поэт нашел новых героев, достойных быть воспетыми в одах, балладах и поэмах.

Его новая ода, как и многие созданные им прежде, далеко выходит за рамки правил и норм, предписанных поэтикой XVII века, зато она дает поистине живой, трепетный поэтический отклик на событие современности. В этом Гюго и видит главное назначение жанра оды. Перегородки между «высокими» и «низкими» жанрами уже ломаются в его стихах.

«Прекрасное и правдивое остается прекрасным и правдивым везде, — провозглашает поэт. — То, что драматично в романе, будет драматично и на сцене; то, что лирично в куплете, лирично и в строфе…»

Пора объявить решительный бой сторонникам старины. Гюго уже не сомневается в этом. И полем битвы за новые формы будет не только лирическая поэзия, но и все другие жанры литературы.

Гюго хочет создать романтическую драму. Он должен, наконец, заставить героев современного театра сбросить напудренные парики, отказаться от напыщенных тирад, заговорить живым человеческим языком.

Героем драмы будет Оливер Кромвель. Гюго перечитывает исторические труды, посвященные английской революции XVII века. Надо воссоздать колорит эпохи, передать в пьесе движение жизни, не связанной правилами сценических единств.

В октябре 1826 года вышло новое издание «Од и баллад». Это уже не тоненькая книжица, а три солидных томика. Сюда вошли и ода «Моему отцу», и «Два острова», и «Путешествие», и много романтических стихотворений, навеянных старинными легендами и народными поверьями.

Что скажут критики? Каждое утро Гюго с волнением перелистывает свежие газеты и журналы. Вот «Глоб» — этот журнал завоевывает все большую популярность. Внимание! В критическом отделе статья о сборнике Виктора Гюго. Автор статьи Сент-Бёв. Гюго погружается в чтение. Лицо его светлеет.

Еще никто из критиков не сумел так понять, так правильно и тонко оценить его «Оды и баллады». С Сент-Бёвом необходимо познакомиться.

И вот Сент-Бёв у них в гостях. Он низко склоняется перед хозяйкой дома. Рядом с широкоплечим Виктором Гюго критик кажется низеньким и щуплым. Совсем молодой, а голова уже лысеет, спина сутулится. Маленькие живые глаза смотрят исподлобья; движения мягкие и голос мягкий, вкрадчивый.

Критик оказывается обаятельным собеседником.

Речь идет о журнале «Глоб». Конечно, сотрудники этого журнала больше сочувствуют либералам, говорит Сент-Бёв, но у редакции «Глоба» особая позиция— держаться независимо, на равном расстоянии от всех политических партий, подготавливать исподволь общественное мнение к борьбе за реформы в политике и литературе.

Современная французская поэзия под пером эпигонов захирела. Она обескровлена. Сент-Бёв согласен в этом с Гюго. Но есть поэты с большим дарованием — Ламартин, Виньи. Возникает целая плеяда молодых талантов. И Гюго призван возглавить движение к новым вершинам. Освобождая поэзию от пут, надо обратиться и к забытым источникам прошлого.

Сент-Бёв изучает творчество блестящей плеяды поэтов XVI века. Ронсар, Дю Белле. Сколько в их стихах энергии, сколько живых красок — это кладезь словесных богатств!

Поэт и критик встречаются все чаще. Гюго делится с Сент-Бёвом своими планами, посвящает его в замысел романтической драмы, ему первому читает свои новые стихи. Одинокий Сент-Бёв охотно бывает в доме поэта. Он согревается у этого радушного очага.

У Гюго уже двое детей. На свет появился толстяк Шарло. Семья переехала весной 1827 года в домик на улице Нотр-Дам де Шан. Перед входом аллея, с трех сторон сад. Окно кабинета Гюго всегда открыто. В квартире несколько комнат, самая большая из них обита красной тканью — это «красный салон». Адель с успехом и увлечением играет роль хозяйки салона.

Сент-Бёв живет совсем поблизости и заходит к Гюго по два раза в день запросто, как свой. Если Виктора нет дома, гость беседует с хозяйкой. Она чувствует себя с ним непринужденно и легко. Сент-Бёв читает ей свои стихи, ведет с ней долгие задушевные беседы обо всем на свете. Они очень подружились.

Виктор Гюго часто уходит в библиотеку или бродит по Парижу. Как и в дни своей одинокой юности, он любит работать на ходу, во время длинных прогулок по городу.

На одной из площадей Парижа высится надменная металлическая колонна. Гигантский ствол ее выплавлен из сотен пушек — военных трофеев наполеоновских побед. Раньше Гюго с ненавистью и осуждением смотрел на этот памятник славы империи. Но год от года его отношение к Вандомской колонне стало изменяться. Уже с 1823 года, когда была написана ода «К отцу», поэт начал иными глазами смотреть на события недавнего прошлого, хотя еще и сохранял свои роялистские убеждения; теперь же он отдает отчет себе самому, что во взглядах его произошел перелом.

Политика Карла X и его министров слишком далека от тех возвышенных идеалов свободы и всеобщего благоденствия, носительницей которых Гюго наивно считал когда-то монархию Бурбонов. Детские заблуждения поэта не выдержали испытания жизнью.

Народ выбивается из сил, чтобы правительство могло выплатить пресловутый миллиард эмигрантам, беглецам, направлявшим против своей родины дула иностранных пушек. Карл X лицемерно обещал французам всяческие свободы, а на деле его министры выдвигают законопроекты о печати, ограничивающие свободу литераторов и издателей, отдающие их в лапы монархических цензоров. Бывшие эмигранты, помещики, попы, иезуиты подняли головы, они чувствуют себя господами положения. А старых воинов, сражавшихся когда-то за славу Франции, унижают, ставят ни во что.

В эти годы многих крупнейших поэтов Европы особенно привлекал образ Наполеона. Ему посвящали взволнованные стихи и Пушкин, и Байрон, и Беранже, а позднее и молодой Лермонтов.

Образ этот переосмысливался, терял реальные черты, романтизировался, облекался дымкой легенды. Поэты воспевали в нем отнюдь не деспота и узурпатора, они видели в Наполеоне наследника революции, могучую личность с необычной судьбой, возвышающуюся над мелкими людишками современного мира. «Тень императора» становилась во Франции периода Реставрации символом протеста против королевства Бурбонов.